Кого она придумывала? – чутко нахмурился Георгий.
Я тебе потом объясню, – мило заулыбалась я, стараясь поскорее перевести тему. Отчитываться перед посторонним милиционером в своих личных методах поиска мне не хотелось, – Вы мне лучше подробно объясните, что значит этот бардак, и отчего ты засылаешь к нам в квартиру милицию?
Выяснилось, что Георгий знал о бардаке заранее, потому что услышал, как злоумышленники договариваются устроить обыск в нашем офисе. Понимая, что опередить их не успеет, Георгий, не долго думая, позвонил своему старинному приятелю, представителю правоохранительных органов, который, к тому же, работал в двух шагах от нашего дома. Приятелю Георгий ничего толком не объяснил, сообщил только, что получил информацию о планирующемся немедленно нападении на наш офис. Дескать, “на детективное агентство “Oreder” готовится нападение! Срочно мобилизуйся и действуй!” Попросил обезвредить преступников и дождаться его, Георгия, приезда.
Так вот почему вы интересовались, что я здесь делаю? – радовалась собственной компетентности я.
Приятель Георгия оказался человеком на удивление корректным. Пару раз потребовав от Жорика объяснений и получив категорические отказы, он молча развел руками и произнес загадочное.
Ну, так теперь пеняй сам! Непрошеного и оказывать права не имею…
Мне понадобилось некоторое время, чтобы понять, что он имел в виду. Пенять, видимо, нужно было не столько самому, сколько “самому на себя”. А следующая фраза обозначала что-то вроде: “Не имею права оказывать помощь, если не просят”.
Как ни странно, Георгий понял товарища с полуслова. Видимо, у них давно выработался этот своеобразный косноязычный слэнг.
И не оказывай, – ответил Георгий.
Надеюсь, ты не станешь глухаря вешать? – обеспокоился вдруг судьбой какой-то птицы милиционер, – Если будешь вешать – то не на меня, please. Я официально это нападение оформлять не буду.
Нет-нет, – забеспокоился Георгий, – Ни на кого вешать не буду. Не нужно оформлять. Ничего ж не пропало важного? – обратился он уже ко мне.
Получив от меня утвердительный ответ, приятель Георгия недоуменно попрощался.
Спасибо тебе огромное, – на удивление приветливо кричал в след товарищу Жорик, – И за попытку оказания помощи, и за отсутствие лишних вопросов и за ловлю жены с поличным. Ты заходи как-нибудь еще. Не по делу, просто в гости… – едва за приятелем затворилась дверь, Георгий срочно посерьезнел, – И что это там за блондина ты разыскивала?
Ой, ну при чем тут это? – возмутилась я, – Не до того сейчас! Расскажи лучше, что с тобой было, кто устроил на нас налет, и что этому кому-то тут было нужно…
Меняюсь на блондина! – категорически заявил Жорик.
Похоже, мой блондин и впрямь интересовал Георгия. Неужто, ревность? Надо же, после стольких лет совместной жизни… Мне сделалось до стыдного приятно…
В любом случае, я почувствовала у себя в руках замечательные ниточки для спекуляции.
Отдам тебе блондина, только с условием, что ты к обещанному еще добавишь точное и правдивое изложение происхождения Машки.
Какой такой Машки? – опешил Георгий, – Ты, часом, с ума не сошла от нервных перенапряжений? О каком еще происхождении ты говоришь? О родословной, что ль?
Нет. О том, откуда она взялась в нашем доме. Ты слишком мало вчера рассказал. И все как-то неубедительно…
Кто она? – Георгий принялся дико озираться, – Здесь еще кто-то есть?
Да нет. Не в этом доме, а на даче. Она – это Машка, Мария, – блондинка, которую ты вчера к нам принес…
А, – Жорик облегченно вздохнул, – Напугала ты меня. Думаю, кого еще сюда нелегкая занесла… Ладно, все равно, чувствую, придется за это дело по-серьезному браться, так что рано или поздно все равно посвящу тебя во все подробности. И рано – ничем не хуже, чем поздно.
Нет! – я вдруг поняла, чем чреваты мне его слова, – Какое дело? Какое “взяться по серьезному”?! Мы же в отпуске! Ну, спас девочку, и всё… Теперь нужно помочь ей скрыться от кровожданого браться, и дело с концом… У неё в другом городе и жилье и работа… Зачем дальше лезть?
Понимаешь, – Георгий многозначительно сдвинул брови, подчеркивая серьезность произносимого, – Есть у меня подозрения, что это те люди, с которыми я совсем не прочь сразиться… Кроме того, они нанесли мне личное оскорбление! Я должен принять вызов. Я просто обязан передать их в милицию… Лучший способ связать им руки…
А на дуэль вызывать не пробовал? – вскипела я, – Жорик, в твоем возрасте уже давно пора спокойно реагировать на людей. Нельзя всю жизнь оставаться вспыльчивым мальчишкой! – с надеждой принялась за воспитательный процесс я, забывая, что именно за это трогательное ребячество и люблю Георгия больше всего, – Ну, какое такое “личное оскорбление” достойно угробленного отпуска!? Ну что значит “давно хотел с ними сразиться”!
Хорошо, я расскажу! – с обиженным видом Георгий выпятил подбородок, – Хотя, знаешь ли, несколько унизительно вдаваться в такие подробности… Ты должна просто верить мне на слово. Раз я говорю о достойном “личном оскорблении”, значит, таковым оно и являлось…
Ты остановился на “хорошо, я расскажу”, – с милой улыбкой напомнила я.
Жорик гневно сверкнул глазами, но смирился.
Утром я поехал в город. Уж очень захотелось выяснить кое-что о семействе нашей находки. Кому именно принадлежит соседская дача? Что там за темные делишки с наследством? Нужно же было проверить. Стоящее дело или нет. Еще интересно было, куда “автосос” уволок машину нашей гостьи? Я уже успел выяснить у соседей по даче, что за разбитой Таврией приезжали утром.
Откуда ты знаешь о наследстве? – удивилась я, – Мария рассказала нам историю о нем лишь сегодня утром…
Услышал разговор. Я же рассказывал. Диалог двоюродного братца нашей находки и его приятеля. Братец выражал бурный восторг по поводу случившейся с сестрой катастрофы и сообщал, что теперь-то наследство точно у него в кармане. “Я – его племянник! Официальный и единственный наследник. А она ничего предпринять теперь не сможет. Сечешь?” – горячо шептал он напарнику. При этом еще настаивал на том, что врачей вызывать не следует. “Оставим все, как есть. Мы ведь вполне могли уехать раньше… Отличный счастливый несчастный случай!” А напарник ему в ответ блеет: “Ой, надо бы проверить.… Вдруг Мария легко отделалась? Ой, это что, нам её добивать, что ли, придется? Жуть какая!”
Вот сволочи! – вырвалось у меня. По мере поступления информации Машин лже-кузен вызывал всё большую неприязнь.
Ты еще не все знаешь! – перебил Георгий, – Потом они оказались медиками и пытались накормить меня грибами – моё самое ненавистное сочетание! Поэтому-то я и заговорил о личном оскорблении. Впрочем, об этом чуть позже.
“Господи, ну почему?!” – с громким стоном все мои надежды на то, что ситуация, может быть, еще образуется, пали смертью храбрых. В данном случае отговорить Георгия от мести было невозможно. И отказаться от собственного участия в предстоящем бедламе, я тоже не могла. Спокойно позволить Жорику понаделать массу опасных глупостей? Нет. Такое не в моих правилах. Не позволить – не смогу. Спокойно позволить – тоже. Остается только истерично совершать глупости вместе с ним. “Ну почему этот Георгий всю жизнь втягивает меня в какую-нибудь нервотрепку?!”
“Этот Георгий”, между тем, не замечая моих страдальческих гримас, продолжал рассказывать.
Возле станции, я, как обычно, решил заглянуть в киоск. Прям как в песне, “а я только встал на пять минут, купить сигарет”. Вернулся в Форд, и тут кто-то набросился на меня с заднего сидения.
Тебя били?! – я почувствовала, как сжимаются кулаки. Сейчас уже я и сама жаждала отыскать негодяев…
Увы, нет, – вздохнул Георгий, – Бил я. Точнее, пытался бить. Безуспешно. Они попросту набросили мне на голову тряпку, пропитанную эфиром, и я вырубился.… Прихожу в себя в гараже. Воняет бензином, посередке фольцваген пассат стоит с заляпанными грязью номерами, по полу куча какого-то железа и тряпья разбросанна. Руки-ноги связаны, голова зудит. “О! Очухался!” – радостно восклицает хлипкого вида мужичок, сидящий в углу этого гаража за письменным столом. Меня уже тогда зло взяло. Хоть бы мордоворота какого подослали! Это ж как унизительно! Понимать, что позволил похитить себя какому-то задохлику.… А тут еще смотрю – лицо знакомое. И тут понимаю, передо мной сидит не кто-нибудь, а напарник нашего двоюродного братца. Во дела!
Он жив? – встревожилась я.
Если нет, то я тут абсолютно ни при чем, – заверил Георгий не слишком-то уверено, – Если он не скончался от нервного потрясения, обнаружив, что я сбежал, разумеется…
Подожди. Объясни толком, что он от тебя хотел?
“Куда”, – говорит, – “Нашу Машу девали? Если скажете, где девчонка, отпустим. Нет, – будете тут у нас вечность жить”. Я, как в суть происходящего въехал, чуть от радости веревку не разорвал. Дрянная такая веревочка. Слегка дернулся, чувствую, она трещит. Связали, называется! “Нет”, – думаю, – “Рано пока высвобождаться. Первый раз в жизни повезло, можно сказать… ”
То есть как это “повезло”?! От какой это “радости”?! – возмущение моё не знало границ, – Тебе что, так плохо со мной живется? С чего это ты радуешься, когда тебя собираются оставить навечно в другом месте?!
Вот она! – театральным жестом указал на меня Георгий.
Кто “она”? – испугалась я, подозрительно осматривая свою одежду.
Твоя женская логика, – с издевательской серьезностью пояснил Георгий, – Выводы не имеют ничего общего с предпосылками. Если солнце желтое, значит, крокодилы южной Африки умеют говорить: “Гав!”.
Неправда! – занялась обороной я, – Мои крокодилы умеют говорить: “Гав!” только в том случае, если они – собаки!
Несколько секунд Георгий переваривал услышанное, потом недовольно постучал себя по лбу, но вернулся все-таки к изначальной теме разговора без лишних комментариев.
Я обрадовался тому, что преступники и не думали скрываться. Сами попали ко мне в руки… Добровольно…
К тебе в связанные руки, – напомнила я, – Это меняет дело. Ты как тот червяк, что просился с мужиками на рыбалку… Но, не будем отвлекаться. Итак, тебя спросили: “Где Мария?” А ты?