– Ничего у меня не ангельский характер, – вспылив, подтвердила мои мысли Мария, – Не выдумывай! – голос её вдруг задрожал и глаза вновь наполнились слезами, – Ты совсем меня не знаешь… Не говори мне такого, ладно?
– Потом разберетесь, – снова перевл разговор в деловое русло Георгий, – Так что там было дальше?
– Дальше ЛжеКузен уже уходил, а Артем заходил как раз в этот момент… Остальное мы уже рассказали…
– Отчего, интересно, ЛжеКузен убежал от Горы? – озвучил моё недоумение Жорик, – Он, напротив, должен был обрадоваться подкреплению.
– О, это совсем простой вопрос! – защебетала вдруг Мария.
Между трагичностью её предыдущих интонаций и беззаботностью этой фразы лежал настолько разительный контраст, что мы с Георгием недоуменно переглянулись.
“Наверное, решила взять себя в руки и ничем не выдавать Тёмке своего беспокойства. Молодец. Пытается быть сильной”, – сообщила я Георгию взглядом.
“Кто вас, баб, разберет”, – таким же способом ответил мне муж.
– Дело в том, что, вообще-то, ЛжеКузен ужасный трус, – пустилась в объяснения Мария, – Об этом я, кажется, уже говорила… Так вот, подозреваю, что и разговор со мной, и размахивание пистолетом стоило ему немалых усилий. Видимо, он перенервничал настолько, что лелеял одну только мысль – поскорее сбежать от нас. Поэтому, как только Гора его сменил, сразу же бросился к машине. Нервы не выдержали.
– Логично, – согласился Георгий.
– Дядь Жорик! – Артем дернул Георгия за полу пиджака, – А как долго такой, типа, фингал будет заживать? Учтите, все это время буду, типа, у вас тут жить. Матери на глаза в таком, типа, виде не покажусь ни за какие коврижки. Добьет ведь.
Похоже, Тёмка счел несправедливым отвлечение разговора от своей пострадавшей персоны. Мария тут же встрепенулась и принялась неуклюже тыкать Тёмке в лицо льдом. Оба они, и Артем и барышня, выглядели при этом одинаково счастливыми.
– Пойдемте в дом. Там лечиться теплее, – пригласил Георгий.
Тёмку в скорости было решено уложить, отчего столь ранний отбой был автоматически применен ко всем обитателям дачи. Измученный событиями последних дней Георгий тоже уснул довольно быстро. А мне отчего-то не спалось. Масса нестыковок в происходящем не давали мне покоя. Решив, во что бы то ни стало, разобраться в происходящем, я мучилась догадками и крутилась с боку на бок. Чтоб не мучить своим ворочанием мужа – вдруг ему от этого приснится дурной сон – я тихонечко выскользнула из-под одеяла и спустилась вниз. Не включая свет, я юркнула в прихожую, накинула плащ поверх ночнушки и вышла на свежий воздух. Звездные ночи всегда способствовали моему мыслительному процессу.
Вдруг в конце центральной аллеи я услышала странный треск. Кто-то посторонний ошивался в районе моей беседки. Затаившись, я подкралась поближе.
– Алло! – освещенная лунным светом Мария перешептывалась с сотовым телефоном, – Ты в порядке? Тебя не догнали? Спрятался в кустах?! Ну, слава Богу. Да. Этот тип работает на нашего детектива. Нет, на другого, на Лихогона. Ну, извини… Знал, во что впутываешься. Понятия не имею, чем закончится… Все, пока.
Стараясь не дышать, я притаилась за стеной смородины.
– Ой, подожди, – Маша остановила собеседника, – Скажи, ты что, правда окорочками торговать пытался? Ой, не могу. Вот умора! Тут такие деньги на голову валятся, а ты мелочишься… Что?! Это не звереныш, это Артем. Мой хороший друг. И не смей так о нем отзываться. Он же думал, что ты хочешь причинить мне вред… Ревность – дурной советчик. Не говори о нем так! Спокойной ночи.
Маша положила трубку и чуть слышно выругалась в адрес собеседника. После чего подперла подбородок ладонью, закатила глаза к небу и озарила мир такой глупой мечтательной улыбкой, что мгновенно стало понятно – девушка ужасно влюблена.
15. Глава пятнадцатая, про особенности отечественного кинематографа, распространяющаяся.
На следующий день я ужасно жалела, что сразу не рассказала Георгию об увиденном. Разбудила бы его среди ночи, растолкала сонное сознание, втемяшила б ему в голову услышанное, и теперь бы не мучалась совестью, что опять не довела до шефа очередные важные сведения. Утром доводить их было попросту не до кого. Георгий ни свет, ни заря, умчался куда-то, оставив записку с распоряжениями: “Есть идеи. Уехал их воплощать. Артему – следить за Марией. Марии – следить за Артемом. Тебе, Катя, – унять свою вредность и в три часа быть в городском парке, в нашем кафе”.
– Терпеть не могу, когда свидания назначаются в столь приказном тоне! – возмущенно сообщила я собственному отражению в зеркале. Так как моя работа у Лихогона отныне считалась ненужной, я могла спокойно показываться на людях вместе с Георгием. Этот факт Жорик обещал отметить. Об обещании своем, как ни странно, не забыл. Но вот на то, чтоб произвести приглашение по всем правилам джентльменского ухаживания, благоверного уже не хватило.
Сидеть на месте, сложа руки, я не собиралась. У Георгия на утро намечены какие-то планы? Отлично. И у меня тоже. Занимаясь своими делами и не посвящая меня в них, он, конечно же, отдает себе отчет, что я отплачу ему той же скрытностью.
– Доброе утро. Будем завтракать? – Мария, приветливо улыбаясь, хозяйничала на моей кухне.
– Увы, спешу.
– Куда, если не секрет? В смысле, куда можно так спешить, чтоб даже кофе не попить?
– Ну, разве что кофе, – позволила уговорить себя я, стараясь игнорировать тему о моих планах на сегодня.
Артем полулежал в кресле, и подбитым, но обожающим взглядом следил за передвижениями объекта своих воздыханий. Лицо его не выражало никаких признаков наличия здравых мыслей.
“М-да уж. Если с кем-то здесь и можно посоветоваться, то не с Тёмкой.”, – мысленно констатировала я. А Машка, хоть и производила впечатление человека вменяемого, никак не подходила для обсуждения происходящего. Не могу же я жаловаться ей на странности её собственного поведения. То есть, можно, конечно, было бы выложить Марии все начистоту и предложить объясниться. Но мои догадки о ситуации были пока настолько шатки, что никаких конкретных обвинений я бы высказать не могла. А обижать человека призрачными подозрениями не хотелось. Мария, судя по всему, и так слишком много несправедливостей перетерпела за последнее время.
Как ни всматривалась я в толпу, ни ЛжеКузена, ни каких-либо других знакомых обнаружить в электричке не удалось. В сотый раз прокручивая в голове все связанные с делом о наследстве события, я вспоминала все новые подозрительные факты. Ситуация приобретала прямо таки маразматический оборот.
Выйдя из электрички я первым делом позвонила Сестрице. К счастью, та оказалась дома. А значит отказать мне не могла. Мы договорились встретиться через полчаса.
Почем свет стоит, кляня Жорика, нагло оккупировавшего Форд, я плюнула на попытки вычертить удобный для общественного транспорта маршрут и взяла такси. Объяснять, где находится Академия Культуры, не пришлось. Складывалось впечатление, будто бедные студенты не скупятся тратить вырученные от окорочков деньги на поездки в такси.
– На какой этаж прикажете доставить? – пошутил таксист, безошибочно выбирая оптимальный путь к старинному особняку, все четыре этажа которого занимала Академия.
– Прогулки полезны для здоровья, – в тон ответила я, расплачиваясь, – Пройдусь пешком. Довезите просто до входа.
Если серьезно, то я понятия не имела, на какой этаж мне нужно будет подниматься. Сестрица, которой я вкратце объяснила по телефону, что от неё требуется, заверила меня, что запросто познакомит меня и с Эдиком Томкиным, и с кем угодно другим из Академии.
“Я там всех знаю. Запросто познакомлю. Хоть прям щас!” – фыркнула Настасья в ответ на мою просьбу.
Не пугал её даже тот факт, что сегодня выходной день.
“Они же там живут”, – ошарашила Сестрица, – “Если не на парах, значит в кофейне. Третьего не дано”.
Когда я уже расплачивалась с водителем, рядом затормозило еще одно такси, из которого вылезла запыхавшаяся Сестрица. На голове её красовалась загадочная экибана из разноцветных кучеряшек, уложенных каждая в своем направлении. Это чудо Настасья, кажется, соорудила из собственных волос. Я тяжело вздохнула. Мне было жалко Сестрицыны волосы и мамины нервы. На носу Настасьи, значительно ниже отведенного для очков участка переносицы, болтались лисички с голубоватыми стеклами.
– Ты бегала там что ли, по такси? – насмешливо поинтересовалась я.
Деловой вид на миг покинул Сестрицыну физиономию.
– В смысле? – растеряно переспросила она, – Сидела на сидении….
– А чего ж тогда так запыхалась?
Настасья тяжело вздохнула, понимая, что попалась.
– В образ входила. Должна же я показать тебе, как спешила на встречу. Ну и… Про то, что я езжу на машине, родители не знают.
– Откуда деньги? – поторопилась предъявить свою навязчивую опеку я.
Зря. Сестрица тут же принялась отшучиваться.
– На хлебной сдачи накопила, – наивно захлопала синими ресницами она. В детстве Сестрице позволялось забирать себе на карманные расходы сдачу с продовольственных покупок, поэтому походы в соседский гастроном долгое время лежали на хрупких Настасьиных плечах, – Не бойся, – в конце концов сжалилась Настасья, – Ничего противозаконного я не совершаю. Работаю наглядной рекламой, – Настя деловито поправила орудие труда – свои кудряшки, – Оттеночную пенку рекламирую. Ну и продаю желающим. Ты не желаешь?
Я подумала, что оттеночная пенка это лучше, чем окорочка и, смирившись, перевела тему на более важную.
– Сделаем так, – затараторила Сестрица, – Я спущусь в кофейню. Гляну, там ли Эдик Томкин, а потом скажу тебе, кто из них он…
– А отчего ты не можешь представить меня ему? – несколько расстроилась я. Раньше, Настасья ужасно гордилось наличием старшей сестры в моем лице, и старалась демонстративно вцепиться в мою руку при малейшем намеке на наличие поблизости знакомых. Теперь, похоже, отсутствие разноцветных полосок в моих волосах делало меня личностью не современной, и в качестве сестры не выгодной. Я укоризненно покачала головой.