“Нет уж. Не в деньгах дело – в справедливости. Волю покойного выполнить нужно. Я тебе тоже ренту назначить могу. Если угрожать перестанешь, конечно…” – и тут чувствую, мне так его припугнуть хочется.… Вот и сказанула на свою голову, – “У меня есть настоящее завещание и ни при каких условия я тебе его не отдам!”
“Это настоящее!” – утверждает Кузен и глазами лживо так сверкает, а у самого, аж губы от паники побелели, – “Это настоящее! И через полгода, как и положено по закону, я вступлю в права наследства и стану полноправным владельцем и фирмы, и дома, и …”
“Ты развалишь фирму! Я такого позволить не могу…”
“Если сунешься в суд, то только зря время и деньги потратишь. Во-первых, здесь все чисто. А во-вторых, моя невеста, между прочим, прокурорская дочка. Сечешь?”
Я ужасно разозлилась от всех этих пререканий. Даже не в деньгах дело, а в этой его кузеньей самоуверенности.… И потом, отец не пережил бы такого наглого нарушения его воли. Собственно, он и не должен переживать, потому, как умер уже, но…
Ну что ты оправдываешься? – вмешалась я, – Это совершенно естественно, что тебя не устраивает этот лживый подлог с наследством. Конечно, нужно судиться…
Я так и собиралась. Но теперь… Понимаете, после этого разговора, я так разозлилась… Думала, какого черта я тут на даче сижу. Думаю, приеду сейчас в городскую квартиру – она же моя, а не его. А завтра пойду в суд и к журналистам и… Вот такая глупая идеалистка я была еще вчера, – Маша рассмеялась, по возможности весело.
Как здорово, что ты еще находишь в себе силы смеяться – похвалила гостью я.
Один известный классик писал, что “люди смеются хотя бы для того, чтоб не плакать”, – ответила Мария и продолжила рассказ, – Кстати, на этой даче ЛжеКузен раньше ни разу не появлялся. Он всегда отдыхал в другом отцовском загородном доме. Отстроенном и современном. А мне всегда здесь было хорошо. Здесь я, еще ребенком совсем, с матерью отдыхала. После её смерти отец сюда приезжать не любил. Здесь для него слишком просто. А менять обстановку не стал в память о вкусах моей мамы. Он маму, кажется, по-настоящему, любил. В общем, настолько я разозлилась на Кузена, что решила, вопреки всем своим вкусам, переезжать в квартиру. Чтобы быть на виду и вести настоящую открытую войну.. Собрала я на всякий случай самые памятные вещи и собралась уезжать. А тут что-то с машиной…
Не столько с машиной, сколько с намерениями твоего Кузена, – констатировала я, – Георгий ведь слышал разговор, из которого сделал вывод, что авария подстроена специально.… С кем мог разговаривать твой брат?
Он приезжал со своим шофером.… В том-то и дело, понимаете? Теперь я не знаю даже, стоит ли идти в суд.… Если у человека самые жестокие намерения… Может, нужно плюнуть на всё? С голоду не помру. Я сейчас не так уж плохо зарабатываю. Жила всегда без отцовских денег и дальше проживу…
А этот тип будет нагло пользоваться твоим имуществом? – нехорошо сощурился Тёмка.
Все это нужно будет обсудить тщательнее, – предостерегла от поспешных выводов я, – С одной стороны с такими психами, как твой ЛжеКузен лучше не связываться, с другой – кто ж их накажет тогда, если не мы…
И вдруг поняла, что для меня означает Машкин рассказ. Выходит, шутки закончились уже давно. Выходит, Георгию действительно угрожает серьезная опасность. Если этот кузено-брат не побоялся пытаться убить собственную сестру, то об постороннего детектива руки вымарать, точно не постесняется. Ведь Жорика сейчас, возможно, даже пытают. Требуют выдать нынешнее местонахождение Марии… Я глянула на часы. С момента Жориконого сигнала тревоги прошло уже непомерно большое количество времени. Такими темпами, в городе я окажусь уже под вечер…
“А помощь нужна сейчас! Ну что же я, дура, медлю?!” – титаническими усилиями я заставила себя не впадать в панику и самобичевание.
– Маша, немедленно сообщи мне городской адрес твоего Кузена. Мне кое-что надо проверить.… Никаких возражений. Мне виднее, как поступать, – стараясь выглядеть поувереннее, принялась раздавать команды я, – Артем, оставайся с Марией, ей сейчас нужна защита. Если что – вызывайте милицию. Тёмка, сотовый включен?
“Только бы на Жорика напали из-за какого-нибудь другого дела! Только бы!” – мысленно причитала я, мчась к остановке электрички. От переживаний, я даже забыла мысленно выругать Георгия, который забрал Форд, не предусмотрев, что мне, может, затруднительно бросаться на героические поиски похищенного мужа пешком.
3. Глава третья, утверждающая, что, кто не спрятался, – я не виновата.
И кто бы мог подумать, что в нашей стране проживает так много народу? Если бы чиновники пользовались общественным транспортом, то, наверное, давно объявили бы общегосударственную борьбу с ужасным перенаселением государства.
“А может, все кинулись искать Георгия синхронно со мной? Вполне реальная ситуация для моего патологического невезения. В общественном транспорте, полагаю, царит благодать и раздолье, лишь, когда я езжу на Форде … Помнится, Тёмка рассказывал даже, что ехал к нам, сидя в электричке. Сидя, а не полувися, как я сейчас”, – мысленно посмеивалась я сама над собой, чтобы не впасть в крайнюю степень раздражения. А злиться было из-за чего: вжатая носом в мощную спину какого-то обмотанного в холщовую куртку дедугана, я вот уже минут десять как пыталась вывернуться и принять более удобную позу. Едва это удалось, как вагон качнулся, слегка струсив своё содержимое вправо. Огромная тележка, груженная подозрительно подмокающими снизу картонными ящиками, деловито качнулась и наехала прямиком мне на ногу. Хозяин тележки, хрупкий сутулый юноша в очках, умудряющийся даже в такой толкучке читать какую-то книжицу, не глядя, схватился за ручку тележки. Сдвигать это тяжеленное создание с нового места юноша не спешил. С трудом вытянув руку откуда-то из недр толпы, я потянулась и слегка похлопала юношу по плечу. Читающую публику я всегда уважала, поэтому хамить не спешила.
Ваша тележка стоит на моей ноге, – вежливо обратилась я к юноше, – Ничего, не мешает?
Нет, нет, – рассеянно ответил он, не отрываясь от книги, – Все в порядке. Совсем не мешает…
Я растерялась настолько, что даже забыла о своем уважении к читающим.
Молодой человек?! Вы уж определитесь: или с книжкой, или с тележкой… Вы же здесь не один, в конце концов!
Юноша оторвался, наконец, от чтива и недовольно огляделся по сторонам.
Увы, не один. Не согласиться с вами нельзя.
Будьте любезны, уберите тележку с моей ноги.
– Да, пожалуйста, – юноша, который при ближайшем рассмотрении оказался не столь уж и юн, глянул на меня, как на сварливую бабу и, пожав плечами, отвернулся. Тележку он при этом сдвинул, но, увы, не в ту сторону.… Когда замоченное предварительно во всей окрестной грязи второе колесо тележки наехало на мою уже больную ногу, я не выдержала.
Ну, знаете ли! – с этими словами я оперлась всем весом на ящики и резко выдернула ногу. Надо ж такому случиться, что именно в этот момент у электрички случилась остановка. Причем, не простая остановка, а самая рейтинговая. Та, на которой можно было пересесть в другую электричку, более нужную. Добрых три четверти вагона, оказывается, ехали именно на ту нужную станцию. Рванувшись к выходу, они освободили тележке место для маневров. От моего толчка она слегка наклонилась, не удержала равновесие и рассыпалась по тамбуру раскрывающимися на ходу ящиками с морожеными окорочками. К счастью, через несколько минут почти все люди уже вышли из тамбура.
Юноша начисто забыл о своем чтиве.
Как всегда! – причитая, обладатель куриных ног, кинулся собирать свою собственность, – Стоит хорошенькой блондинке появиться на горизонте, как тут же на голову сыпется туча неприятностей.
Ваша голова на полу тамбура? – я наивно захлопала ресницами, – Неприятности, как я вижу, высыпались на пол…
Польстившись на “хорошенькую блондинку”, которой юноша наградил меня, конечно же, исключительно по близорукости, я все же решила помочь несчастному, и теперь тоже собирала куриные останки в ящики.
Попрошу не обижать товар! – грозно поправил очки юноша, – Куриные ноги – это приятности, а никак не наоборот, – после этого парень с сокрушенным видом заглянул в ящик и печально добавил, – Были. Это третья моя работа за последний месяц! – юноша тяжело вздохнул. Потом извлек из кармана ветровки белоснежный носовой платок и, коротко дыхнув на окутанную пылью куриную ногу, принялся аккуратно протирать особо испачканное место. Нога не очищалась. Юноша чертыхнулся и с силой кинул её в дальний угол тамбура. Потом взял себя в руки, извинился (кажется, перед ногой) и снова поднял её с пола.
Я невольно захихикала.
Простите, просто это смотрится так нелепо, – потом я все же решилась на вопрос, – А вы на каждой работе что-то кидаете?
Нет, – нахмурился юноша, – На двух предыдущих кидали меня. Потому и уволился. А отсюда, – парень кивнул на окорочка, – Отсюда, похоже, уволят хозяева. И где вы только взялись на мою голову?
В Чернышихе, – любезно ответила я, – У нас с мужем там мамина дача.
Да? – юноша на миг как-то оживился, но потом сник, – Есть у меня одни знакомые в Чернышихе, только те в электричке разъезжать не станут.… Стало быть, это не вы…
Что ж это за знакомые такие, что вы даже не знаете, как они выглядят?
Такие вот незнакомые знакомые. Вы бы с моё с хорошенькими блондинками понаобщались, и не таких бы знакомых заимели. Это хорошо, кстати, что вы замужем. А то я уже очередных страшных неприятностей испугался.
Так я ж их, вроде, уже принесла! – обиделась я за собственную значимость, – Окорочка вам испортила…
Вышедший фразой раньше перекурить в тамбур пожилой мужчина, услышав мою последнюю фразу, вдруг подавился и принялся подозрительно коситься на ноги моего собеседника.
Подумаешь, окорочка, – отмахнулся студент, – Среди блондинок бывают такие, которые, вместе с окорочками и жизнь тоже портят. Сначала заставляют кучу бреда совершать, а потом уж и остановиться не дают…