– Выходит, одной Руби Ди тебе мало? Это снова Джеб.
– Брось! И говорить не хочу об этой шлюхе! Из открытого окна донесся визгливый смешок.
– Понимаю, понимаю твои чувства, приятель. – Мужчина с визгливым голосом, Фрэнк, снова рассмеялся, и смех его показался Шелби мерзким, словно хихиканье дьяволов в аду. – Черт, я бы сам правую руку отдал, лишь бы попробовать, какова на вкус дочка Рыжего Коула!
– Да и я непрочь, – согласился Джеб.
Бежать, стремглав бежать отсюда! Но что-то удерживало ее на месте.
– Она себя бережет для Смита. – Опять Фрэнк. Теперь Шелби его вспомнила: тонкий, как хлыст, с сонной угреватой физиономией – мимо такого десять раз пройдешь и не заметишь. – А судья-то как бесится!
– Хватит, – жестко оборвал его Маккаллум. – Играем.
– Ладно, ладно! – хихикая, ответил Фрэнк. – А все-таки признайся, Маккаллум, стоит у тебя на нашу принцессу! Как камень стоит!
Бам! Что-то тяжело ударило по столу – кулак, должно быть.
– Заткни пасть, Фрэнк, или я тебе зубы в глотку вобью так, что через задницу вылетят! Понял?
– Да ладно тебе, Маккаллум, дай человеку подурачиться. – Джеб взял на себя роль миротворца. – Остынь, приятель. И давайте в самом деле играть. «Джека Дэниелса» мы сегодня хлебнули по полной, так что, кто выиграет, ставит всем по бутылке в «Белой лошади». Ну что, по рукам?
Несколько секунд длилось напряженное молчание. Шелби замерла, затаив дыхание, вонзив ногти в потные ладони.
– Идет, – хрипло ответил наконец Маккаллум. – По рукам.
Шелби дрожала, страшась тронуться с места. Почему, ну почему они с Нейвом не договорились встретиться где-нибудь еще? Грязные слова звенели у нее в ушах, и по спине стекал холодок страха. Будь у нее хоть капля мозгов, она повернулась бы и стремглав бросилась назад, к машине. И как она могла забыть, что сегодня пятница, а по пятницам наемные рабочие на отцовском ранчо допоздна выпивают и играют в карты, а затем отправляются в город на поиски развлечений?
«Если сбежишь – не увидишь Нейва».
Ну нет, ни за что!
Решительно расправив плечи, она скользнула вперед. Держась в тени – подальше от мертвенно-голубого света фонаря, – Шелби прокралась к конюшне, где ждала ее верная Дилайла.
Никогда, ни за что на свете она не повернет назад!
Глухо, тревожно зарычала собака. Шелби застыла, пригнувшись у забора; стук сердца громом отдавался в ушах, нервы натянулись, точно струны рояля. Она боязливо оглянулась через плечо, но дверь сторожки не открывалась, а пес... так, где же этот чертов пес? Быть может, лежит под крыльцом, в глубокой, беспросветной тени? Или бродит где-то поблизости, готовый в любую секунду выскочить из тьмы с отчаянным надрывным лаем? Да вон он, у забора, где припаркованы несколько пикапов и джипов. Шерсть на холке встала дыбом, желтые глаза в мертвенном свете фонаря горят каким-то дьявольским огнем. Он следит за каждым ее движением, но не трогается с места, не лает, даже не рычит. Страх стиснул ей горло.
«Вперед, Шелби! Давай. Не трусь, – подбодрила она себя. – Ты слишком далеко зашла – нет пути назад. Иди, Нейв ждет».
Прикусив губу, она отворила плечом дверь конюшни. Дверь громко заскрипела, и предостерегающе гавкнул пес. Дрожа, с сильно бьющимся сердцем Шелби проскользнула внутрь. Включать свет она не рискнула, но и так знала, что сбруя и седла висят на стене у окна. Нащупав кожаные поводья, Шелби сняла с гвоздя узду, ощупью проскользнула вдоль стены к стойлам и побежала на цыпочках по цементному полу к дальнему деннику, где ожидала ее любимая кобыла.
– Здравствуй, милая! Это я, – прошептала Шелби, отпирая стойло.
Глаза ее постепенно привыкали к темноте; она уже различала белые пятна на крупе Дилайлы. Знакомый запах лошадей, сена и пыли наполнял воздух.
Шелби осторожно погладила кобылу по вытянутой морде—и Дилайла, нервная и пугливая по натуре, фыркнула и вздернула голову. Даже в темноте Шелби видела, как блестят белки ее глаз.
– Тише, тише. Это я. – Шелби успокаивающе похлопала кобылу по стройной шее. – Пойдем.
Она отвязала Дилайлу, накинула узду и осторожно повела ее по темному коридору к задней двери. При каждом шаге стальные подковы звякали по бетонному полу, и звук этот казался Шелби громче грома, но ни человек, ни пес не появлялись. Проходя мимо сторожки, Шелби заметила, что сквозь приоткрытую дверь и окна по-прежнему сочится мирный свет.
Пока все хорошо.
Моля бога, чтобы старые петли не скрипнули, Шелби распахнула задние двери и потянула Дилайлу за узду. Ощутив запах приближающейся грозы, кобыла раздула ноздри и затанцевала на месте – словно тоже чувствовала напряжение этой ночи и боялась отправляться в путь по темному полю, сулящему неведомые опасности.
– Спокойно, спокойно. Вот хорошая девочка, – бормотала Шелби, успокаивая лошадь.
Шелби уже не раз случалось скакать без седла; используя вместо стремени невысокий столбик ограды, она села Дилайле на спину и подтолкнула ее коленями:
– Вперед!
Дилайла тронулась с места и пошла легкой размашистой рысью, с каждым шагом ускоряя бег. Замелькала изгородь, деревья, хозяйственные постройки; минута, две – и они уже летят сквозь ночь, и сердце Шелби бьется, замирая от радостного предчувствия.
Злобный пес, Росс Маккаллум – все осталось позади.
А впереди ее ждет Нейв. От одной мысли о том, что скоро они увидятся, у нее захватило дух и кровь быстрее побежала по жилам.
Ветер трепал ей волосы. Далеко в холмах глухо прокатывался гром – словно кто-то идет босиком по железной крыше. Луна совсем исчезла за пеленой облаков. Близилась буря.
– Скорее, скорее! – молила Шелби, склонившись к бархатному уху Дилайлы.
Она боялась потерять хотя бы секунду. Скоро, скоро она увидит Нейва, обхватит его руками, прижмется к нему. В горле пересыхает при одной мысли о том, что обещают ей грядущие часы!
Только бы он пришел на свидание! Она больше не сомневается в своих чувствах. Все сомнения остались позади: это любовь, та самая, о которой пишут в книгах и слагают стихи. В «прошлой жизни» Шелби уже случалось влюбляться – точнее, воображать, что влюблена; но страсть к кинозвездам, рок-певцам или к мальчику из старшего класса через несколько недель испарялась, не оставив и следа. А Нейв – совсем другое. Это настоящее.
И плевать ей на то, что у него ни кола ни двора, что в жилах у него течет индейская кровь, что отец его терпеть не может! Плевать на то, что городские сплетники связывают его имя с самыми разными девушками – в том числе с Вианкой Эстеван, соблазнительной мексиканочкой, на чьей репутации больше пятен, чем на проржавевшем трейлере пьяницы Калеба Сваггерта. Плевать! То было в прошлом, а теперь у Нейва нет никого, кроме нее.
А у нее – никого и ничего, кроме Нейва.
Шелби отпустила поводья, и Дилайла, словно угадав бессловную мольбу хозяйки, вихрем помчалась по ночной степи. Через поля, мимо дубовых рощ, мимо равнодушных коровьих стад, мимо полуразвалившейся лачуги, в которой уж лет пятьдесят никто не живет, мимо зубчатых молний и далеких отзвуков грома – вперед, навстречу судьбе!
Вот и ручей, что отделяет земли судьи Коула от жалкого клочка земли, доставшегося в наследство Нейву Смиту.
Здесь, у излучины, под сенью дубов, где воздух напоен ароматами диких цветов и в темных небесах бесшумными тенями проносятся летучие мыши, Шелби с Нейвом уговорились встретиться.
– Только бы он был здесь! – шептала Шелби, до боли в глазах вглядываясь во тьму. Но он здесь. Она различает во мраке красноватый огонек сигареты и едва не лишается чувств от радости и волнения.
– Приехала все-таки, – прорезал тьму его голос.
– Конечно. – Перекинув ногу через седло, она легко соскочила на землю. – Я же обещала!
Он затянулся в последний раз, бросил сигарету и загасил огонек носком ботинка.
– И напрасно.
– Ты так думаешь?
Шелби обмотала поводья вокруг молодого дубка и легким шагом приблизилась к Нейву. Темнота не скрывала от нее его стройного стана и гордо расправленных плеч. Он был в джинсах и футболке, и этот наряд казался Шелби куда привлекательнее строгой полицейской формы.
– А вот я думаю иначе!
– Какая тебе разница? Что я ни скажу, ты все равно сделаешь по-своему.
– Да брось, что в этом дурного? – Подойдя вплотную, она смело закинула руки ему на шею и притянула к себе.
– Осторожнее, Шелби. Смотри, накличешь беду.
– А может, мне того и нужно! – выпалила она, мимолетно изумившись собственной отваге.
– Нет, принцесса. Поверь мне, на самом деле тебе нужно совсем другое. – Но его сильные, надежные руки уже лежали у нее на талии, и Шелби таяла от их прикосновения.
– Тебе-то откуда знать?
– Да уж знаю.
– Ну и что же, по-твоему, мне нужно?
Неумолчно журчал ручей, позвякивала уздечка Дилайлы, сверчки пели свою ночную песню, и порыв ветра задернул лик луны плотной облачной вуалью.
– То же, что и всем женщинам, – сказал наконец Нейв склонившись над ней; теплое дыхание его касалось ее волос, шепот щекотал ухо. – Надежный муж, спокойная безбедная жизнь и куча ребятишек.
– Только не мне! – тряхнула головой она.
– Чем же ты такая особенная?
– Сам скажи. – И, запрокинув голову, Шелби посмотрела на свое отражение в полночных глазах Нейва.
Он улыбнулся, блеснув в темноте белоснежными зубами.
– Ладно. Во-первых, ты богатенькая принцесса.
– Ах ты...
Во-вторых, дочка Рыжего Коула.
Да я...
– А в-третьих, избалованная, упрямая и хитрющая, как сам дьявол!
– Эй, подожди-ка... – Шелби не знает, злиться ей или чувствовать себя польщенной.
– Ты учишься лучше всех в школе. Отчаянно флиртуешь с парнями, на которых тебе наплевать. Гоняешь по городу, как бешеная, на своем желтом «Порше». Порой ведешь себя, словно тебе десять лет, а порой кажешься гораздо взрослее и умнее своих семнадцати. – Сильные пальцы Нейва зарылись ей в волосы, откинули голову назад; темные, как ночь, глаза пронзили ее взглядом. – Ты сказала, что хочешь поговорить со мной о чем-то очень важном. Но будь я проклят, если оба мы с самого начала не понимали, что это вранье!