Он безразлично взглянул на Форбса, своего единокровного брата. Тот вызывал у него отвращение. Но, посмотрев на своего отца, Грегор осознал, что он готов, наконец, отпустить свою цель, к которой стремился долгие годы. Прошлое должно было остаться в прошлом.
— Да, я сын Агаты, и я знаю, кто вы. Но вы никогда больше меня не увидите.
Старик мгновенно изменился в лице и пошатнулся. В глазах его появилось разочарование и печаль. И Грегор вдруг постиг суть происходящего: он не смог бы причинить ему большей боли, ни сбив его с ног, ни спалив дотла его драгоценный особняк.
Он сжал руку Джесси и повернулся к ней.
Из-за спины он услышал голос Айвора Уоллеса.
— Ты вырос славным молодым человеком, Грегор.
Приступ жгучей боли сдавил Грегору грудь. «Нет, я не стану благодарить тебя».
Вцепившись в руку Джесси, он прокладывал себе путь сквозь поредевшую толпу у выхода. Слуги бросались врассыпную, вспоминая упоминание о колдовстве.
— Я дам о вас знать бальи в Данди! — кричал им вслед Форбс. — Я сообщу ему, что вас нужно разыскивать в этих местах. Вы далеко не уйдете.
Грегор все крепче сжимал руку Джесси.
— Будь готова бежать. Так быстро, как только смогут тебя нести ноги, — шепотом велел он.
— Я готова, — ответила она. И когда Грегор, взглянув на Джесси, увидел в глазах ее гордость и нежность, он решил, что не заслуживает ее.
Даже если это было бы последним, что он мог сделать в своей жизни, он отдал бы все свои силы на то, чтобы Джесси смогла благополучно выбраться отсюда, чтобы никакой бальи, или кто бы то ни было, не смог добраться до нее.
Глава 25
Джесси не могла понять, что произошло, хотя думала об этом весь обратный путь в гостиницу «Дровер». Грегор остановился, только чтобы укрыть ее своим сюртуком, который скрыл бы ее разорванную одежду и не позволил замерзнуть. Затем он заторопился к своей лошади, пробираясь через лес. Добравшись до места, он обнял Джесси за плечи и извинился за то, что ей снова придется взобраться на лошадь и ехать верхом позади него. Она с готовностью сделала это и с нежностью прильнула к нему. Внутри у нее все сжалось, когда он пустил лошадь галопом, и она обняла его, крепко сцепив пальцы на груди.
Несмотря на собственное отчаяние и усталость, она чувствовала, что и Грегор чрезвычайно озабочен. Она решила, что в этом ее вина.
— Прости, оказалось, что сын хозяина знает, кем я была, — пробормотала она ему в затылок. — В ту ночь он был там, в Данди. Тебе нельзя было входить в дом. Я все испортила.
— Тише, ты ничего не испортила. Все кончено, и очень скоро ты будешь в полной безопасности и отправишься в Северо-Шотландское нагорье вместе со всеми заработанными деньгами. — Грегор сжал ее руку, стараясь ободрить и поддержать.
Его слова вызвали у Джесси смешанные чувства, но его теплое прикосновение успокоило ее, и она положила голову ему на спину. Она не хотела отправляться в путь, если это означало попрощаться с ним навсегда. На нее нахлынула грусть, и тоска охватила душу. Оставшуюся часть пути они проехали в полном молчании.
Грегор не проронил ни слова и по окончании пути, когда они вновь вернулись в свое временное жилище. Была ли причиной его задумчивого, отстраненного настроения его краткая и такая странная встреча с господином Уоллесом? Айвор Уоллес, по всей видимости, был даже рад видеть его, и на мгновение ей показалось, что он вот-вот станет просить прощения за то, что случилось в далеком прошлом. Однако Грегор ушел. Но как же его жажда справедливости?
Войдя в комнату, он даже не остановился, чтобы закрыть дверь. Это сделала Джесси. Затем она взяла полотенце и воду и стала обмывать кисти его рук. Он не остановил ее и даже не поморщился, пока она протирала кровоточащие пальцы. Напротив, он вытянулся в кресле. Дрожащими руками она принесла ему бутылку портвейна, но он отказался, помотав головой.
— Прости меня, Грегор. Я виновата. Все рухнуло, потому что Форбс Уоллес узнал меня. Но я знаю кое-что, о чем непременно должна рассказать тебе.
— Все изменилось. — Он взглянул на нее, и выражение его лица смягчилось. — Отдыхай, — нежно добавил он. — Тебе это необходимо. С рассветом ты должна будешь отправиться в путь. Тебе нужно уехать из Файфа — молва о тебе распространится очень быстро. Ты ведь слышала, что сказал Форбс Уоллес. Он сообщит бальи.
Джесси не могла оторвать глаз от Грегора, не в состоянии сказать хоть что-то. От его слов по коже пробежали мурашки. Она покачала головой.
Он поднялся, подошел к своему саквояжу, достал обещанные ей деньги и положил на стол. Едва она открыла рот, чтобы что-то сказать, он поднял руку, остановив ее, а затем указал на кровать.
— Мне нужно обдумать все, что произошло, — пояснил он.
Несмотря на то что он прервал ее на полуслове, Джесси сделала так, как он велел.
Грегор не спал. Она с тоской наблюдала за ним со своей постели. Через некоторое время он поднялся с кресла и подошел к окну, сквозь которое стал вглядываться в глубокую ночную темноту. Было больно видеть его таким, непривычно смиренным, отдавшимся воле обстоятельств, тем более что она чувствовала себя виноватой в том, что ему пришлось разоблачить себя в Белфур-Холл.
В конце концов, она задремала, утомленная злосчастными событиями уходящей ночи. Когда она проснулась, Грегор по-прежнему сидел в кресле. Уже показались первые лучи восходящего солнца. Мучительная боль щемила грудь Джесси.
Она поднялась, подошла к нему и упала на колени возле кресла. Одной рукой взяв его руку, другую положив на колено, она заговорила, стараясь задеть струны его души:
— Грегор, пожалуйста, не думай обо мне дурно. Я знаю, тебе от меня теперь мало пользы, но у тебя все еще есть возможность добиться успеха, следуя своему плану.
Он согрел ее своей улыбкой.
— Все получится, — добавила она, — я уверена в этом.
Он машинально провел ладонью по ее волосам и через мгновение негромко и нежно рассмеялся. Джесси, наконец, почувствовала облегчение и стала гладить ладонью его колено.
— Ты веришь в добро, Джесси. Ты так сильна духом, что сможешь достичь всего, что только предложит тебе судьба. Думаю, именно это привлекло меня в тебе. Вера, надежда и умение радоваться этой непростой жизни.
Но Джесси отнюдь не хотела говорить о себе. Ей казалось, она делалась ближе ему, и она не собиралась сдаваться.
— Ты тоже веришь в определенные добродетели. Например, в справедливость.
Он усмехнулся:
— О нет, я во многом заблуждался, был настоящим дураком.
— Ты ошибаешься. Вчера я выяснила кое-какие подробности, которые могут быть тебе очень полезны.
В глазах Грегора снова промелькнула ирония.
— Еще не все потеряно, — торопливо добавила она, удивляясь тому, что, лишь взглянув на нее, он отводил глаза. — Айвор Уоллес говорил со мной. Он был как в тумане. Он упоминал одно имя, и оно показалось мне знакомым. Грегор, он был без памяти влюблен в твою мать. Вот почему он так ненавидел твоего отца. Это была не просто алчность, причина в его душевных страданиях.
— Да, так и было. — Джесси заметила, что улыбка Грегора была печальной, а глаза блестели влагой. Он взял ее руку и, покрывая поцелуями кончики пальцев, нежно прошептал: — Милая Джесси, Уоллесом руководила жажда мести, а это тоже не самое достойное оправдание.
— Вам не стало легче от осознания того, что он сейчас лишь старик, чье существование полно разочарований и сожалений, человек, живущий воспоминаниями о женщине, на которой должен был жениться, но так и не сделал этого?
Грегор откинул голову на спинку кресла и на мгновение закрыл лицо руками.
— Да, уже это само по себе является неплохим наказанием. Ты права.
Джесси была в смятении.
— Пожалуйста, не сердись на меня.
Он снова целовал ее пальцы.
— Джесси, я нисколько не сержусь на тебя.
Однако ее это не убедило, и она настойчиво продолжала расспрашивать:
— Тогда скажи, что так беспокоит тебя? То, что я все испортила?
— Ты все сделала правильно. — Несколько долгих секунд он смотрел на нее, не отрывая взора. — Прошлой ночью я узнал о себе нечто неприятное. Узнал, что яблоки действительно падают недалеко от яблони. — Он потер ладонью глаза. — Одиннадцать долгих лет я жаждал возмездия. Мне с самого детства говорили, что месть — это плохо, и тем не менее я позволил ей управлять мной. Оказалось, что это у меня в крови.
Их взгляды встретились, но он, казалось, смотрел сквозь нее.
— И твои слова — лишнее тому подтверждение. Как выясняется, я стремился отомстить собственному отцу.
Джесси задумалась и вдруг осознала, о чем он говорил.
— О Грегор! — Теперь она все понимала. Она порывисто прильнула к нему и прижалась щекой к бедру. — Какое это, должно быть, потрясение!
Он гладил ее по голове, и на мгновение она закрыла глаза и наслаждалась глубокой безмолвной связью между ними. Это было поистине время открытий, но они должны были пережить его, чтобы достичь взаимопонимания, которое, несомненно, стоило, чтобы за него бороться.
— Все, ради чего я работал, — негромко продолжал Грегор, — все, что было смыслом моей жизни последние одиннадцать лет, — все это не имеет теперь никакого значения.
Она подняла голову.
— Нет, это не так. Ведь ты выяснил правду, и только это сейчас имеет значение.
— Возможно. — В глазах его было страдание. — Я ненавижу себя за то, что я такой же, как он.
Она тихо засмеялась:
— Ты не такой, как он. Уж в этом я абсолютно уверена.
Ее улыбка и нежный смех оказали на него волшебное, целительное действие, хотя она и не думала прибегать к магии. Выражение боли в его глазах смягчилось.
— Вчера мне стало жаль его, — призналась Джесси. — Всего на секунду. Ты совсем не такой, как Айвор Уоллес, но тебе необходимо было узнать правду, чтобы понять, что случилось с человеком, который вырастил и воспитал тебя.
Грегор сжал ее руку. Казалось, он стал податливее, мягче и терпимее, и она была рада этим изменениям.