– А коли она покается? Попов к себе потребует, взвоет, грешна я, грешна, простите, люди добрые?!
– Не потребует. Потому что тут все соответствует.
Архаров вздохнул. Все-таки в речах и поступках Шварца была порой какая-то нечеловеческая логика - простому смертному не понять.
– Я бы большего зла никому не пожелал, - сказал он, - а ведь есть, наверно, душегубы, которые более Салтычихи грешны. С ними как же быть? Их-то как судить7
– Бесстрастно, - был ответ. - Отсечь всякое негодование и всякое сожаление.
– Полагаешь, есть такой судья, кому сие доступно? Для того не человеком надобно быть…
– Человек рождается ни добр, ни зол, а таков, каким его Господь сотворил, - сказал Шварц. - Прочее суть несчастливые его приобретения на жизненном пути. Вот таков же и я, ни добр, ни зол. И не переменяюсь.
– Стало быть, ты безупречная тварь Господня? - спросил его Архаров.
Шварц несколько раз кивнул.
– И потому я должен быть, - добавил он. - Как есть все иное, созданное по законам разума и порядка.
– Ну, прости, что я тебя черной душой звал! - глумливо кланяясь, сколько позволяло пузо, воскликнул Архаров. - Куды нам всем до твоей безупречности!
– Были бы все, как я, остался бы я без работы, - совершенно не уязвляясь глумлением, преспокойно отвечал Шварц.
Тут уж можно было только расхохотаться.
– Ну, уморил, Карл Иванович, - сказал, отсмеявшись, Архаров. - Механист ты. На Ходынском лугу тебе самое место. Вот через свою механику и сидишь тут, караулишь Салтычиху.
– Я все верно рассчитал, ваша милость.
– Да только впредь так не рассчитывай.
Архаров не собирался возвращать Шварца в полицейскую контору, он сам толком не знал, для чего его занесло в Ивановскую обитель. Но что-то произошло с его голосом - в словах, помимо его воли, прозвучало обещание.
Шварц дернулся, как от щелчка кнутом по плечу, резко повернулся к обер-полицмейстеру.
Обратного пути не было. И как там сказала государыня? «Когда поздно карать приходится миловать».
– Будешь служить. И не заикайся мне об отставке, - сказал Архаров. - Тебе, кстати, письмо там пришло, из самого Тобольска. Поехали.
Он, не оборачиваясь, пошел к экипажу, Шварц поплелся следом. Думал на ходу, надо полагать, о том, каким боком повернулась к нему сейчас Высшая Справедливость.
Вернувшись в полицейскую контору, обер-полицмейстер на несколько минут заперся со Шварцем в кабинете.
Архаровцы, видевшие это явление, кинулись совещаться. Никто не знал, почему исчез Шварц, домыслы строились самые диковинные. Уже и до того додумались, что он, гоняя французских шпионов, за границу ездил. Наконец во двор, где совещались полицейские, пришел Клашка Иванов.
– Велено собраться, - сказал Клашка. - Что-то, видать, затеял. И нижних тоже звал.
– А где? - спросил Скес.
– То-то и оно, что у маза пертового.
– Опять, поди, облаву затевают, - буркнул Михей.
Архаровцы собрались в кабинете, куда, конечно же, набились не все - прочие остались в коридоре и нарочно для них дверь оставили открытой.
Архаров и Шварц стояли у стола.
– Тихо! - прикрикнул Архаров.
– Добродетель должна быть вознаграждаема, - сказал, когда все угомонились, Шварц. И полез рукой в карман.
– Сейчас пряник достанет, - шепнул Федька Скесу.
Но Шварц добыл оттуда бумагу, судя по скомканному и неопрятному виду - письмо, пришедшее издалека.
– Ваня, выйди вперед, - велел он Ване Носатому.
Тот подошел.
– Я получил послание из города Тобольска. В сем городе, при застенке, живет старик, прозвание ему Шаман. Тот Шаман был приговорен к бессрочной каторге, затем ему вышло послабление, ныне на старости лет кормится лекарским ремеслом. Он известен был среди каторжников особым умением… - тут Шварц замолчал, потому что архаровцы стали перешептываться - кое-кто слыхал про Шамана.
– Карл Иванович, продолжай, - когда установилась тишина, велел Архаров.
– Умение же таково - он тем, у кого драные ноздри, наловчился их заново выращивать. Как ему удается - одному Господу ведомо. Сказывали, берет кусок плоти от бедра и, сделав на лице раны, как-то приспосабливает. Я бы не поверил, коли бы сам не повстречал в Москве своего крестника, коему при мне, отправляя его в каторгу, ноздри драли. А он, хоть и не стал красавцем, однако имел вполне достойный нос. Я спросил его, точно ли Шаманово рукоделие. Он подтвердил. Человечек тот был Каин, царствие ему небесное.
Архаров вспомнил - его самого несколько смущал вид Каинова носа. Но нелепо мужчинам задавать друг другу такие вопросы. А Шварц ведь и точно, когда Каина с дружками отпускали на милость Божью, подходил к нему и втихомолку что-то выпытывал.
– Я написал в Сибирь, чтобы узнать о Шамане, и недавно мне сообщили, что он в Тобольске, - продолжал немец. - Я написал в Тобольск коменданту и вот получил ответ. Иван Орехов! Ты получаешь полугодовой отпуск ради путешествия в Тобольск. В канцелярии его сиятельства тебе выправят все бумаги, мы приготовим рекомендательное письмо к коменданту. Поезжай с Божьей помощью и возвращайся с носом!
Архаровцы так и грохнули. Шварц стоял торжественный и невозмутимый - при одном взгляде на него Архаров, уже успокоившись было, захохотал снова.
– Все-таки ты немец, - просмеявшись, сказал Архаров. - Ты до сих пор не знал, что по-русски значит «остаться с носом»? Что тебе, Ваня?
– Я не понял, - сказал Ваня. - Его милость шутить надо мной изволит?!
– Какие шутки, когда он с зимы только тем и развлекается, что письма по Сибири рассылает! Да еще за казенный счет! - воскликнул Архаров. - Уж не чаяли, что этот Шаман сыщется. Ваня, все - правда. Ты получишь жалование вперед и поедешь лечиться.
– Он? Черная душа? Письма для меня писал?
– Иди, Ваня, - посоветовал Архаров. - Иди в «Негасимку» и напейся в зюзю, чтобы водка в ушах плескалась. А как вернешься - то уже не в подвал, а наверх. Глядишь, и женим тебя, и детишки пойдут. Орлы, забирайте его отсюда - вишь, остолбенел. Пошли, пошли отсюда, все пошли вон!
Они опять остались вдвоем.
– Я знал, что значит «остаться с носом», - негромко сказал Шварц. - Но желал доставить радость…
Он старался держаться невозмутимо, но был сильно огорчен, что Ваня выдал свое подлинное к нему отношение.
– Будет тебе. Они и меня пертовым мазом заглазно кличут, и еще по-всякому величают, - успокоил Архаров. - Ну, не ангелы белокрылые, что ж теперь поделать.
И, вспомнив разговор с Лопухиным, добавил:
– Других Господь не дал.
Дверь приоткрылась.
– К вашей милости Арсеньев просится, - сказал Клашка.
– Ну, впусти.
Вошел Тимофей, ведя за руку парнишку лет двенадцати, худенького и бледного, но одетого чисто и опрятно. Кафтанчик и штаны ему, впрочем, были великоваты.
Это был Епишка.
– Вот, ваша милость, сына привел, - сказал Тимофей. - Кланяйся господину обер-полицмейстеру, дурень. Девчонку я Марье Легобытовой отдал, буду ей платить. А этого при себе оставил. Тринадцатый год молодцу, пора к делу пристраивать. Так нельзя ли к нам в контору? Всегда ведь парнишки на побегушках надобны.
Архаров заметил, что дверь за собой Тимофей не закрыл. Стало быть, в коридоре ждут все, кто на ту пору случился в палатах Рязанского подворья.
– Ну что же, он у нас уж и жил, и в розыске помогал. Что, Епишка, не страшно было?
– Страшно…
– А мертвых бояться не след. Они уж ничего не натворят.
Епишка вздохнул. Когда привезли тело мнимого Фалька, его водили в мертвецкую - опознавать. И он испугался там куда больше, чем при очной ставке с Семеном Елизарьевым, хотя Семен кричал, всех проклинал и вообще был страшен.
– Подкормить его надобно, Тимоша. А ты, Епишка, во всем слушайся Карла Ивановича. Он Максимку нашего учил, Макарку, теперь тебя учить станет.
– В какого святого честь окрестили? Епифана? - деловито осведомился Шварц.
– Елпидифора!… - сердито отвечал Тимофей. - Дура моя бабок послушалась! У всех дети как дети, у меня, вишь, Елпидифор!
– Ого! - воскликнул Архаров. - Вот тебя-то нам и надобно!
– На что? - резонно спросил Шварц. - Парнишка хилый, к службе пока негоден.
– Он же Елпидифор. То бишь - надежду приносящий. А мясо на костях нарастет! Сам же толковал - нам надобен Елпидифор!
Блажь начальства Шварц старался уважать - пока она имела скромные размеры и невинные формы проявления.
– Сие будет его должностью? - деловито полюбопытствовал Шварц.
– Да. И канцеляристам так вели писать.
Шварц кивнул.
– А каков оклад денежного содержания? - несколько подумав, спросил он.
– Прокормим! Эй, кто там за дверью сопит? Заходите все! Нашего полку прибыло!
Рига 2006