– Ты кто, сударь, таков? - строго спросил Федька.
Варенька была сильно напугана - вместо того, чтобы переждать беду за широким Федькиным плечом, бросилась бежать по коридору, дергая ручки выходящих в него дверей, и одна подалась, Варенька буквально провалилась в распахнувшуюся дверь.
Будь она в черном капуцине - то растворилась бы во мраке тесного коридора, исчезла непонятно где. Но она была в белом - и долговязый ее преследователь заметил место, где она скрылась.
Самоуверенности этому господину было не занимать - он побежал следом, совершенно не обращая внимания на Федьку.
– Стой, сударь! - архаровец ухватил было его за плечо, но каких-то ничтожных долей вершка не хватило - пальцы вместо плеча получили в добычу пустоту. Это показалось Федьке странным - он был быстр и ловок, а кавалер в маске, выходит, еще быстрее и ловчее?
И более того - незнакомца перед ним уже не было.
Федька верил в Господа, Богородицу, всех святых - и самую малость в привидения. Кабы ему не пришлось выслеживать некий вороватый призрак, гуляющий с зажженным фонарем по чердакам, после чего пропадало сушившееся белье, верил бы поболее.
Поэтому Федька резко развернулся и тут же понял, что произошло: преследователь Варенькин, быстро присев, проскочил у него под рукой. И успел совершенно бесшумно удалиться шага на три.
Вот когда Федьке пригодился бы тот крюк, которым он орудовал в чумную пору, служа в мортусах!
Он не видел, как Варенька проскочила в отворившуюся дверь, и отсутствие белого пятна во мраке его испугало. Тут уж было не до церемоний. Федька выругался по-простому и погнался за незнакомцем. Вся погоня уложилась в два шага - тот обернулся, и по одному этому развороту, по очертаниям силуэта Федька понял, что под рукавом черного капуцина в руке у противника - нож.
Но он и сам был вооружен ножом, а кроме того, Клаварош показывал ему ухватку - как останавливать удар скрещенными в запястьях руками.
Надобно было лишь иметь довольно самообладания, чтобы позволить врагу замахнуться первым.
С самообладанием у Федьки не все было ладно -природная горячность мешала. К тому же, ему редко приходилось бить ножом - все больше кулаками. И он невольно встал в привычную левобокую стойку. Тут-то противник, не догадавшись, с кем имеет дело, на него и бросился.
Федьку спасло то, что его поза оказалась для врага неожиданностью - широкий капуцин и мрак в коридоре спрятали ее, скрыли, сделали неуловимой для взгляда. Удар пришелся в плечо - да и то Федька машинально отбил его и сразу же благословил противника кулаком. Этот удар сверху вниз всегда у него хорошо получался, но сейчас кулак лишь проскользнул по атласу черного капуцина. Противник опять исхитрился заскочить Федьке за спину.
Однако архаровец уже был внутренне готов к такому кундштюку. Он ударил с разворота, используя любимую архаровскую свиль - то скручивание стана, которое придавало удару-размашке неожиданную и стремительную силу.
На сей раз кулак достиг цели. И тут же Федька ощутил наконец боль в левом плече - не смертельную, но весьма неприятную.
– Ко мне, архаровцы! - заорал он. Все-таки вязать замаскированного незнакомца, привалившегося к стене, было бы лучше вдвоем с Михеем, а может, еще кто-то из своих поспешит на помощь.
Но противник оказался шустрый - кинулся бежать и, в третий раз пустив в ход свою ухватку, скользнул под руку устремившемуся на крик Михею. Только его и видели.
– Что это за ховрячишка? - спросил несколько растерявшийся Михей, подходя к Федьке.
– Кляп его знает… Плечо мне распорол, сукин сын… - и Федька вкратце описал драку.
– Так у него нож? Что ж он меня не ткнул?
– Незачем, поди, было. Он ведь знал, что и без того уйдет.
– Не мог он этого знать… Ну-кась, повершим…
Михей распахнул капуцин и достал из кармана огниво и свечной огарочек. Вспыхнул желтый огонек.
– Ну вот же, - сказал Михей. - Ты у него нож выбил.
– Спас тебя, выходит?
– С меня полпива в «Татьянке», - сразу понял тонкий намек Михей. И, подобрав с пола нож, присвистнул:
– Федя, глянь! Это ж наша пропажа!
– Мать честная, Богородица лесная, - невольно вспомнил Федька архаровское присловье. - И точно!
Нож был тонкий и длинный, вершков пяти, нож-убийца, весьма похожий на тот, что пропал из Шварцева чулана.
– Сейчас же идем к пертовому мазу, - решил Михей.
– Да погоди ты! Убедиться надобно, что она под присмотром…
– А куда она подевалась?
Вопрос был хороший и своевременный - поди теперь угадай, за какой дверью исчезла Варенька.
Попробовали дергать дверные ручки, попали в некую пустую темную гостиную, сделали по ней несколько шагов и услышали пронзительный бабий визг. Оказалось - спугнули пристроившихся в уголке на канапе любовников. Дали деру. Михей успел прихватить со стола трехсвечник с незажженными новенькими белыми свечами. Это облегчило им шатания по темным коридорам, огибавшим парадные апартаменты и залы. Наконец встретили лакея, тащившего поднос с пустыми бокалами, и он растолковал, как двигаться, чтобы отыскать его сиятельство князя Волконского. Князь, это лакей знал точно, играл в карты, ее сиятельство княгиня была поблизости. Княжна же с женихом где-то отплясывали. Девицы в белом капуцине и черных перчатках лакей нигде не заметил.
– А господин Архаров? - спросил Федька.
– Возле князя сидит, играть пособляет.
Гостиная, где собрались знатные гости, те, что приезжают в маскарад без глупых масок, одетые в дорогие мундиры, была по сути собственной гостиной государыни. Тут, вдали от шума и музыки, игра велась крупная - раньше Федька с Михеем только слыхали, как вельможи расплачиваются бриллиантами, а теперь и сами это издали увидели. Они попросили молодого нарумяненного лакея тихонько доложить господину Архарову - служебная-де надобность. Лакей высокомерно кивнул и вдоль стены, никому не мешая, направился к обер-полицмейстеру.
– Экий ламонный молодчик, - заметил Михей. - И букли загнуты ровнехонько…
– Наш Никодимка поламонистей будет, - возразил Федька. Никодимка считался среди архаровцев образцом красавчика и бабьего любимчика.
Архаров, услышав, что двое его орлов околачиваются за дверью гостиной, тут же встал и вышел к ним.
– Сюда, ваша милость, - сказал Федька, открывая перед ним дверь, ведущую в темный коридор.
– Вы нашли ее?
– Нет, ваша милость, - отвечал Михей. - Она где-то в залах, и надобно всех предупредить - кто-то ее выслеживает. На людях ей вреда, может, и не причинит…
– А кто таков?
– А черт его душу ведает, ваша милость. Вон, Феде плечо поцарапал.
– Заколют тебя когда-нибудь насмерть, Федька, ради этой девки. Как же быть-то?… Так. Ведите мне сюда первого же лакея. Нет хуже, чем девок стеречь. Вот только что рядом с княгиней была - и вдруг ее не стало, понеслась куда-то… а велено же ей было не отходить! Государыня, того гляди, игру закончит и к себе уйдет, на нее не поглядевши…
Федька перестал слышать недовольного Архарова. Рассудок отказывался принимать то, что осознало сердце: Варенька пошла навстречу ему, Федьке, потому что он страстно желал ее видеть, звал безмолвно, его душа летела на тайные знаки, подаваемые ее душой…
– Будет исполнено, ваша милость, - сказал Михей и пошел искать лакея. Вскоре он пригнал чуть ли не пинками какого-то напудренного красавчика, и Архаров приказал: пусть все здешнее лакейское сословие бросит прочие заботы и ищет девицу среднего роста в белом капуцине, из-под коего мелькает темно-зеленая юбка. Найдя же, пусть немедленно ведет… а куда?… Да вот сюда же, в темный и сырой коридор!
– А коли она не одна такая, в зеленой юбке? - разумно спросил Михей.
Воистину - это была тяжкая морока: вылавливать на маскараде среди охочих до шалостей масок Вареньку. Наконец ее отыскали именно там, где ей и следовало быть, - при княгине Волконской. Елизавета Васильевна и хотела сообщить Архарову, что пропажа нашлась, но понятия не имела, куда сбежал обер-полицмейстер.
Варенька, препровожденная к Архарову, была взволнована чрезвычайно: она, запыхавшись и ощущая боль в горлышке, успела-таки вернуться к княгине, ее представили государыне, а перед тем она слушала любовное объяснение и видела человека, которого надеялась в жизни более никогда не встретить.
– Вас, сказывали, некий кавалер преследовал. Кто таков? - спросил Архаров.
– Николай Петрович, он из тех господ, что в Кожевниках… - тут Варенька смутилась. Архаров понял - ей неприятно вспоминать, как глупо она попалась в ловушку шулеров.
На самом деле смущение было тройное - Варенька никак не могла выбросить из головы те несколько минут, что провела в обществе государыни, и страшно беспокоилась, что сказала что-то не то и не так; а громкое Федькино признание в любви не умолкало в ее ушах, перебивая все прочие слова, которые говорили ей окружающие. Поэтому ей было даже страшно посмотреть на Федьку, он же и сам отводил взгляд, потому что вдруг опомнился и не понимал, как у него хватило наглости говорить этой девице о своей любви.
– Как вышло, что вы его узнали? Тут маскарад, все в масках, - сказал Архаров.
– Он маску в руке держал. Я его там видела два раза… или даже три раза, он жил там, однажды он по коридору в одной рубашке пробегал…
– Прелестно. И что ж, кем он сейчас явился?
– Знатным господином, сударь. На нем капуцин распахнулся, а под ним кафтан дорогой, золотое шитье… волосы всчесаны и напудрены на модный лад, высоко…
– Что еще?
– Лет ему много, сорок, поди… - тут Варенька покраснела, вспомнив князя Горелова, коему было уж точно за сорок, однако случились дни, когда она его, видя в нем жениха, стариком не считала. - Сложения тонкого, худощавого… волосы у него тогда, в Кожевниках, были темные, лицо смугловатое, нерусское…
– Кавалер де Берни! - выкрикнул Федька.
– Побойся Бога, - одернул его Архаров. - Один кавалер де Берни у нас уже имеется.
Федька опомнился. Тот де Берни, что жил в доме отставного гвардейского полковника Шитова и навел на закопанную в подвале треть сервиза, был ростом невысок, сложением - плотен, и на вид ему было лет пятьдесят, коли не более.