– Но мне-то никогда не являлись никакие зеленые человечки! – запротестовала Рашида.
«А мне являются постоянно, – подумал Кратов. – Все эти странные вещие сны в самые неподходящие моменты…» Его вдруг прямо посреди этого солнечного теплого утра пробил мороз по коже.
– Это и не обязательно, – беспечно разглагольствовал Спирин. – Во-первых, может быть, еще время не настало. Еще явятся, мало не будет… А во-вторых, если сравнить вас до полета и после, наверняка будут отчетливо заметны какие-то тончайшие изменения личности.
– Кратов, – требовательно сказала Рашида, по-хозяйски обнимая его за шею. – Тебе что-то заметно?
– Кратов? – переспросил тот. – Какой Кратов? Нет здесь никакого Кратова, одни только зеленые человечки…
– Ты что, опять решил улизнуть?! – возмутилась женщина.
– Другой вопрос: ежели «длинное сообщение» – не праздный домысел утописта из Рио, а факт, что всем вам с этим обстоятельством делать, – хладнокровно продолжал Спирин. – Нужно как-то от него отбояриваться. Прочесть и удалить. И как можно скорее. Такие занозы в мозгах бесследно не проходят…
– Я думаю над этим, – уклончиво сказал Кратов.
– Избавься от Спирина, – прошептала ему на ухо Рашида. – Не знаю, в чем дело, но я хочу тебя прямо сейчас…
– Самое время, – проворчал тот.
– Кстати, – вдруг вскинулся Спирин. – Вы говорили, что у вас где-то тут есть настоящий сфазианский биотехн. А нельзя ли на него взглянуть?
– Это самое простое, что я могу вам предложить, – сказал Кратов. – Видите эту тропинку? Идите прямо по ней, пока не упретесь в громадный черный валун посреди лужайки. Только не вздумайте его пинать, он живой и очень чувствительный…
Он вдруг застыл на полуслове с открытым ртом.
Марси, золотовласая малютка Марси, милая проказница и капризуля Марси, Марси-беглянка стояла на той самой тропинке, что вела к Чуду-Юду, тоже совершенно остолбенелая, и выражение лица у нее было самое неприятное.
– Так я пойду? – проговорил Спирин в пространство. – Мне еще этого сопляка Торрента нужно встретить… – Проходя мимо обратившейся в соляной столб девушки, он галантно поклонился: – Мадемуазель?
– Мсье? – едва слышно прошелестела Марси и, словно во сне, сделала самый медленный книксен в своей жизни. Все напряженно глядели вслед уходящему Спирину.
– Кратов, – первой нарушила молчание Марси. – Мне тоже… уйти?
– Лично я никуда уходить не собираюсь, – негромко объявила Рашида, как бы невзначай убирая руку с кратовской груди.
– Тогда и я останусь, – голос Марси исполнился ледяной решимости.
– Может быть, будет лучше, если уйду я? – сгорая от малодушия, спросил Кратов.
– Может быть, – обронила Рашида.
Она и не глядела на него. Все ее внимание было приковано к внезапно возникшей из ниоткуда сопернице. Рашида разглядывала девушку пристально и беззастенчиво, как если бы та была диковинным зверьком… или экспонатом Тауматеки… При этом лицо ее стремительно сменяло выражения, от агрессивной неуступчивости к напряженному гаданию, к задумчивой созерцательности.
Марси же неотрывно смотрела на Кратова. И ей никак не удавалось поймать его взгляд.
– Костя, – сказала она. – Что с тобой? Почему ты молчишь?
– Кратов, – сквозь зубы процедила Рашида. – Живо припомни какое-нибудь свое «хокку». Сию же минуту!
Неповинующимися губами он промямлил:
– Спасибо, – сказала девушка звенящим от обиды голосом.
– Марси-Марси, – пробормотал Кратов. – Где же ты была?
– Тебя совсем нельзя оставлять одного? – с нервным смешком осведомилась она.
– Я пытался найти тебя… – Ему самому отвратителен был этот нищенский оправдывающийся лепет. – Я целый месяц ждал…
– Ты меня уже больше не любишь?! – Ультрамариновые глаза живо наполнялись слезами, мраморный носик покраснел.
– Марси, все не так просто…
– Кратов, – отрывисто проговорила Рашида. – Она беременна.
Кратов на какое-то время забыл дышать.
– Это так? – спросил он. Марси, шмыгнув носом, кивнула.
– Это твой ребенок, – сказала она. – Мне нужно было время, чтобы привыкнуть к этому и решить, хочу я ребенка от тебя или нет. И я решила, что хочу. Я пришла сказать тебе об этом, и вот… я пришла.
Ему хотелось умереть. Он впервые понял, что буквально означает иносказание «разрываться надвое». Потому что еще ему хотелось упасть на колени и ползти через всю посадочную площадку, пока он не уткнется покаянной, а точнее – окаянной своей башкой в упругий животик Марси. Это было самое меньшее, что он мог сделать.
– Кратов, – сказала Рашида. – Брысь отсюда. Мы сейчас сами решим, чей ты будешь.
Он брел куда глаза глядят.
Все дела и проблемы нежданно отступили от него и растворились в тумане – словно эскадра Летучих Голландцев, таких зловещих и страшных по рассказам и на вид, а на деле ничего из себя не представляющих, кроме изобретательно и со вкусом устроенной иллюзии. «У меня будет ребенок, – думал он. – А я так отвратительно безразличен. Иду себе, переставляю ноги, а не бегу вприпрыжку, не скачу козлом. И не в ту сторону, кажется… Наверное, что-то должно измениться в этой жизни. И во мне самом тоже. Наверное, я должен как-то иначе вести себя и строить планы на будущее. К примеру, не совать голову в пекло при любом удобном случае. Не ввязываться в долгосрочные проекты вне пределов досягаемости. Теперь я отвечаю не только за себя и не только перед мамой. Я должен научиться не только брать, но и отдавать. Как там говорил покойный Пазур? Нужно перестать накапливать и успеть отдать. Потому что некоторые не успевали… Вот и я должен успеть отдать свой жизненный опыт, свои скопленные душевные богатства… буде такие существуют… этому незнакомому пока еще маленькому человечку. – Кратов вдруг рассмеялся и озадаченно потер лицо ладонями. – Дьявольщина, я ведь, наверное, должен буду ему понравиться! Не то он посмотрит на меня и скажет: на кой бес мне такой несуразный и непутевый папаша!.. Он – или она. Вполне возможно, что это будет девочка. Хотя в моем роду по отцовской линии, как мне представляется, одни мальчики. Неплохо было бы отыскать отца и сообщить этому ветрогону, что он уже дедушка и пора бы ему знать свое место под солнцем… Да и мне тоже… пора».
Он остановился, внезапно осененный одной очевидной и потому особенно неприятной мыслью.
«Я не смогу пуститься в это плавание. Татор со своим „Тавискароном“ пришел напрасно».
Часть шестаяБлудные братья VI
1
…Кто-то осторожно тронул его за плечо. А затем, не дождавшись реакции, грубо встряхнул. Грубо – как и подобает воину-эхайну, который внезапно сталкивается с неподчинением и желает пресечь его в зародыше. Кратов открыл глаза и сел. Над ним штурмовой башней – первый образ, что приходил на ум при виде стоящего над душой эхайна! – черной и закопченной, и даже слегка дымящейся, высился младший геургут Юзванд. От его аккуратного мундира не осталось и следа: теперь это была грязная, изодранная тряпка, не везде скрывавшая голое тело. Лицо обратилось в обожженную маску, от волос уцелели редкие сплавившиеся клочки. «Как вам удалось?..» – попытался спросить Кратов, но из пересохшей глотки вырвалось лишь задушенное карканье. «Никому ничего не удалось, – проскрежетал Юзванд. – Ни им, ни нам. Удалось только вам – молитесь своим идолам. Вы живы, и это удача. И ваша женщина жива тоже…» Кратов с трудом, преодолевая сопротивление ушибленного мозга, повел глазами в сторону. Озма лежала скорчившись на расстоянии вытянутой руки, ее меховой балахон припорошен был серой пылью – хотя более вероятно, что это был пепел, не переставая сыпавшийся с черных небес. Черные небеса посреди дня? Или это уже не был день? «И вы не достались Лихлэбру, – продолжал Юзванд. – А это самая удачная удача, и огромная неудача для т'гарда. Он очень хотел вернуть вас. Но мы ему помешали». – «Какое сейчас время суток?» – наконец вымолвил Кратов. «Это так важно? – осклабился эхайн. – Допустим, ранний вечер». – «Но отчего так темно?» – «Вам еще не доводилось оказаться на окраине театра военных действий, в особенности после того, как сами военные действия иссякли?» – «Доводилось. Но это было иначе». – «Тогда вы жалкий новичок, зеленый сопляк, никогда не видавший работы оружия массового поражения». – «Ядерная бомбардировка?!» – «Ядерная? – вскинув опаленные брови, с сомнением переспросил Юзванд. – Гм… Непонятно, о чем вы говорите. Какое-то военное использование внутриатомной энергии?.. Впрочем, неважно. Над вами только что схлестнулись и практически истребили одна другую две бронетанковые части. Мятежный эскадрон „хоррогов“ был перехвачен танковой ротой, верной правящему дому. Силы, как вы понимаете, были примерно равны, с небольшим преимуществом правительственных войск. Но в пользу мятежников сыграли рельеф местности и господствующая позиция. Так что нелегко будет определить победителя, тем более что с поля боя не ушла ни одна машина… – Непонятно улыбаясь вздувшимися губами, он бросил короткий взгляд через плечо. За его спиной колыхались и сплетались хоботами черные жирные смерчи, изнутри подсвеченные красным. – Там, откуда вы столь расчетливо и своевременно убрались, ад распахнул свои врата». Кратов обхватил голову окровавленными руками. «Поле битвы – место, где оставляют трупы… – пробормотал он. – У-цзы, трактат о военном искусстве… Ад, настоящий ад, и я снова в аду…» – «Нет, доктор, – возразил Юзванд. – Вы там, где должны быть. И вам предстоит сделать то, что нужно сделать». – «Если бы только знать, что же нужно!» – «Но вы и так все знаете, – с неожиданной мягкостью сказал эхайн. – Вы знаете более чем достаточно. Разве напрасно вы накачивали свой мозг самой разнообразной информацией все эти месяцы, разве напрасно рыскали по сетям и каналам Юкзаана прошлой ночью? Осталось только употребить ваше знание к делу». – «Да, верно… И сейчас я попытаюсь сообразить. Давеча вы сказали, что приказ доставить нас в Гверн вам отдал лично Нигидмешт Нишортунн. Значит, гекхайан находится на Юкзаане?» – «Эхлиамар блокирован космическими силами Федерации, – пожал плечами Юзванд. Было бы неразумно оставлять гекхайана на растерзание этлаукам и иным прочим читрунам! Но кто мог предполагать, что Справедливый и Беспорочный угодит из огня да в полымя?» – «Я, кажется, понимаю эту вашу фразу о мятежнике, которым, словно марионеткой, управляют чужие руки. Не „руки“, а „Руки“, не так ли?» – «В Эхайнагге никому не понравится, если Светлая Рука откажется воевать с этлауками. А Нишортунны никогда так не были близки к этому решению. Особенно после того, как на свете появилась Озма…» – «Так значит, за мятежниками стоит Эхайнагга?!» – «Я простой младший геургут, – сказал Юзванд. Усмехнувшись, продекламировал: – „Мелкий чин военной разведки, то есть самый тупой и злобный представитель самого тупого и злобного сословия“. Ваши мысли? Там была еще метафора, немног