Ж е н щ и н а у з е р к а л а (по-прежнему стоит спиной к зрителю, неторопливо цедит слова; голос старческий). Цветы отцветут. И тогда совсем ничего не останется.
З а л о к а р. Что вы там делаете?
Женщина оборачивается. Теперь видно, что это старуха. Из-под шляпы зияет в улыбке рот. Узловатые руки поправляют кружевные оборки. Застывшая улыбка, едва различимая в полутьме. Это — теща Залокара, мать его покойной жены.
Т е щ а. Наряжаюсь! Разве не видишь? Все переодеваются — кто в новое, кто в старое. Я, по-твоему, хуже других? А что мне еще делать?
З а л о к а р (после паузы, стремительно). Да ради бога! Из этого старого дома, мамочка, берите что хотите!
Т е щ а. Я твоя теща! С тех пор как Ирма умерла, я тебя просила больше не называть меня мамой. В твои годы это уже смешно.
З а л о к а р. Ладно!
Т е щ а. Как мы оба быстро изменились!
З а л о к а р. Мы с вами никогда не беседовали просто так.
Т е щ а. Да, пожалуй, почти не беседовали.
З а л о к а р. И все-таки я позволю себе вам заметить. Раз вы намекаете на мой возраст. Кроме вас, все со мной считаются. Что я приобрел, то держу крепко. Что держу крепко, из рук не выпускаю. А чего из рук не выпускаю, то у меня в руках умножается. Времена менялись, людей уносило, как бревна по реке, а я вот остался. Кто только об меня зубы не обломал! И попы, и комиссары, и старосты, и секретари, и всякий там контроль. Мастер Залокар всегда существует сегодня, о нем никто не скажет, что он был вчера. А кое-что мне удалось и построить!
Т е щ а. Например, новый дом.
З а л о к а р. Да!
В наступившей тишине слышен шум дождя.
Т е щ а (с мелким смешком). Для кого?
З а л о к а р. Ни для кого! Для себя! Для вас! Главное — не застрять на месте и не оглядываться назад! Чтобы все время что-то происходило! Если захочу, прикажу вырыть в саду бассейн! Да! Бассейн! Ни для кого — для себя! Для всех! (Нетерпеливо.) Да снимите вы эти тряпки!
Т е щ а. Ну, Стане! Ну и ну! (Смеясь, стаскивает с головы шляпу. Видны спутанные седые волосы. Не торопясь расстегивает платье.) Три швеи шили это платье три дня… я тогда сказала: «Вот вам последний заказ от нашей барышни. Нашей барышни больше нет… Выходит она за столяра! От него клеем воняет, он ночью храпит, а чуть пошевелится — стружка летит». Тебе неприятно, что я так сказала? А она мне ответила: «Мама, он такой сильный!» На свадьбе я все смотрела, как она танцует. Ох, как она танцевала! Белое платье, и лицо бледное-бледное… Если бы горели свечи, она бы обожглась, как мотылек. (Поворачивается лицом к публике и с закрытыми глазами повторяет движения вальса. Пуговицы платья расстегнуты, виден помятый батист сорочки. Остановилась. Смотрит в упор на Залокара.)
Слышен шум дождя.
Она танцевала не с тобой.
З а л о к а р. Я никогда не умел танцевать.
Т е щ а. Она танцевала с твоим братом. Потом она подошла ко мне. Я ее отчитывала, говорила, мол, доплясалась до того, что глаза стали мутные. А она в ответ: «Он такой хрупкий, такой нежный!»
З а л о к а р. Все это меня уже не интересует! Я живу сегодня!
Т е щ а. Живи, живи! Пока не споткнешься. (Венчальное платье соскальзывает у нее с плеч. Видна сорочка, съехавшие бумажные чулки.)
З а л о к а р. Вышли бы в другую комнату или хоть отвернулись. Не больно-то вы привлекательны.
Т е щ а. Разумеется, нет. Извини!.. Но разве ты не сказал, что ненавидишь этот дом и что ноги твоей здесь не будет?
З а л о к а р. Все равно он мой. Имею право приходить.
Старуха снимает с вешалки халат. Фланель в цветочках кричащих тонов. Она поворачивает выключатель у двери. Комната заливается светом. Помещение, в котором может разместиться что угодно. Комната — склад, где нетрудно найти любую дрянь. Стоячая вешалка для пальто, сундук, большая картина, подставка для аспарагуса, деревянный чемоданчик, всевозможные стулья, часы без маятника, свернутые в трубку картины, клетка для канарейки. Все это освещается большой, очень яркой лампочкой без абажура. Странное дело: при свете Теща кажется моложе. Ее лицо под спутанными волосами — лицо женщины без возраста. Поскольку птицы не стареют, у нее, скорее всего, птичье лицо.
Т е щ а (не спеша завязывает пояс халата, уверенно, спокойно). Дом, разумеется, твой. Но позволь тебе заметить: если бы у тебя были дети, новый дом не понадобился бы.
З а л о к а р. Это ведь была ваша дочь. Говорится же: чем дольше в девках сидит, тем меньше деток родит.
Т е щ а. Доброе семя во всякой почве взойдет.
З а л о к а р. Три раза она была беременна. И три раза не донашивала. Я свое дело сделал. Три выкидыша!
Т е щ а. А четвертый стоил ей жизни. Не было, значит, ей на роду написано дожить до всего этого и даже до нового дома. Что вспоминать! Она все улыбалась, до самой последней минуты. Ты был тогда вне себя от горя. А теперь смеешься по любому поводу. Как это понять?
З а л о к а р. Когда я выхожу из этих стен, я дышу полной грудью… Мама, зачем вы все-таки переодеваетесь? К чему вам рыться в этом старье?
Т е щ а. Говорят: если завтрашний день чего-то стоит, то и вчерашний тоже. Я ничего не забыла. И этот ее танец помню…
З а л о к а р. А вы со мной спляшете на новоселье?
Т е щ а. Конечно, спляшу!
З а л о к а р. И костюм выбрали?
Т е щ а. Подберу что-нибудь. Вон сколько платьев в шкафах. На наряды ты никогда не скупился, это надо признать. Фигура у меня до сих пор, как у нее была, ведь правда? Ты до сих пор вздрагиваешь, когда меня в темноте на лестнице встречаешь… А когда новоселье?
З а л о к а р. Через два дня.
Т е щ а. Во дворе будешь праздновать? Я видела, в саду развешивают фонарики.
З а л о к а р. Во дворе. И в доме. И в мастерской. И в саду. Везде. Я назвал кучу народа и заказал музыку. «Пепчек и его трио». Дождь перестал. Теперь погода установится.
Т е щ а. Выходит, раз в жизни каждому дано сплясать.
З а л о к а р. Вот мы с вами и разговорились. Я тоже вам кое-что скажу! Если кто поздно начнет — добра не жди.
Т е щ а. Это уж точно! (Помолчав.) Стане!
З а л о к а р. Да?
Т е щ а. А я кое-что знаю.
З а л о к а р. Да уж нечего мяться. Выкладывайте!
Т е щ а (становится прямо под лампой, смотрит на него в упор, слегка наклонив голову и посмеиваясь). А его ты не пригласил?
З а л о к а р. Кого?
Т е щ а. Ах ты, старый лис! Да брата же!
З а л о к а р. И его пригласил.
Т е щ а. Через столько лет!
З а л о к а р. Ну, не век же нам обиды считать.
Т е щ а. А кто кого обидел?
З а л о к а р. Теперь уже не важно.
Т е щ а. Хи-хи!
З а л о к а р. Не понимаю.
Т е щ а. Ты его хочешь поразить своим богатством. Вот рот-то разинет! Пусть себе локти кусает!
З а л о к а р. Так ведь и он не нищий!
Т е щ а. Профессор университета. Впрочем, для тебя это не звучит.
З а л о к а р. Черта ли мне в этих университетах. Я вот про себя знаю: и кто я есть, и что у меня есть.
Т е щ а. Все у тебя есть! И все у тебя в руках спорится!
З а л о к а р. И этого я достиг своим горбом. Мне ведь после отца достались одни долги. И дом, и земля, и мастерская, и инструмент — все было заложено. И тем не менее я выпутался. А потом вы отдали за меня свою дочь, и я обзавелся знатной родней.
Т е щ а. Родственники жены тебе не родня.
З а л о к а р. Почему же вы остались в моем доме?
Т е щ а. На память. Чтобы сделать тебе приятное.
З а л о к а р. Я не из тех, кто любит оставлять вещи на память. Ну, уж раз я заговорил, договорю до конца. Началась война. Потом пошел социализм и все такое прочее. Раз десять меня швыряло мордой о землю, а я все равно поднимался.
Т е щ а. Да, ты всегда брался за то, что окупалось. Причем окупалось очень быстро. Отошли роскошные спальни, ты стал мастерить стандартные наборы, стенки, деревянную галантерею, гарнитуры. Всегда находились какие-то прорехи, и ты их затыкал. Без умного ремесленника экономика не может идти вперед. Потом вот перешел на пластик.
З а л о к а р. Сейчас я накопил больше, чем мне нужно. Ни себя не обидел, ни других. Что бы там ни говорили, а я многих соседей из дерьма вытащил. Вот, у Перца и у Лукара теперь свой автосервис. А с чего они начали? Брали у меня в кредит. Дела у них идут — лучше не надо. Им прибыль — и мне прибыль. А Кланьшеков кирпичный завод?! Знаете, сколько можно заработать на кирпиче, когда кругом все строят? На одних только фундаментах…
Т е щ а. Не знаю. Это ты у нас все знаешь… А когда он приедет?.. Когда приедет братец? И где будет ночевать?
З а л о к а р. Завтра приедет. Ночевать будет в новом доме. Я велел приготовить комнату.
Т е щ а. Но ведь он родился в этом доме.
З а л о к а р. Я тоже.
Пауза. Откуда-то справа доносится мужской голос, напевающий песенку, женский смех и визг.
Вот и наш бездельник. Пожаловал наконец.
Т е щ а. Ну, сейчас начнется!
Справа появляется Я н е. Вид у него придурковатый: лет ему немало, а одет, как мальчишка, в джинсы и тому подобное. Потный, взъерошенный, в той стадии опьянения, когда у человека за спиной вырастают крылья, а все вокруг излучает свет. За ним бегут д е в у ш к и — те самые, что вносили цветы в новый дом, — и хохочут над его шутками.
Я н е (приподнимается на носки, рычит). Р-р! Вороны чертовы! Доберусь до вас, когда очередь дойдет! А ну, за работу, готовьте новоселье, даром, что ли, мы вас наняли, чтоб вам пусто было! Марш!
Девушки со смехом убегают.
(Поворачивается к Теще и Залокару, театрально разводит руки, со вздохом.) Что поделаешь, дождь! Хотя, в общем, все в порядке.
З а л о к а р. Ничего себе в порядке! Три дня шатаешься неизвестно где!
Я н е. О мадонна! Неужели три дня? Дождик…