К а р л (просыпается). Как, его еще не расстреляли? Черт побери! Он же со вчерашнего дня ждет своей очереди.
Я н е. Спи, спи, Карл! Я с тобой.
Карл укладывается поудобнее на стол. Яне жестом епископа благословляет его. Песня смолкла.
П р о ф е с с о р (возвращается, он потрясен, взволнован. Что-то обдумывает). Извини, я забыл, как тебя зовут?
Я н е. Яне.
П р о ф е с с о р. Да, да! Твою покойную маму звали Иванкой. Тихая такая была девушка… Подойди ко мне, а то этот пьяный все время подслушивает.
Я н е. Что ты! Да у Карла башка забита собственными фантазиями, ни о чем другом он не помнит! Ну, чем порадуете, дядюшка? (Спрыгивает со стола и подходит к дяде.)
Кажется, в голове Профессора зашевелились новые мысли. Словно натянулись какие-то струны; этот человек сложнее, чем кажется на первый взгляд. Разговор течет ровно, как ручей.
П р о ф е с с о р. Поговорим серьезно! Мы с тобой интеллигентные люди.
Я н е. Слишком много чести.
П р о ф е с с о р. Оставь излишнюю скромность, если это скромность, и брось свой сарказм, если это сарказм. Да, мы — интеллигентные люди! Кто вокруг нас? Толстозадые, алчные типы, то, что теперь называют ремесленниками. Кошмар!
Я н е. Они, конечно, потребители, дядя, но они и вкалывают!
П р о ф е с с о р. От звуков их польки и от их самодовольства меня наизнанку выворачивает!
Я н е. Мы же решили поговорить серьезно.
П р о ф е с с о р. Я думаю, тебе ясно, зачем я, собственно, приехал?
Я н е. Вчера ты высказался совершенно определенно.
Справа появляется З а л о к а р. Ему жарко, он расстегнул ворот рубашки и ослабил галстук. Заметив брата и племянника, останавливается и прислушивается. Они его не видят.
П р о ф е с с о р. Интеллигент не имеет права быть дураком!
Я н е. Это точно!
П р о ф е с с о р. Он не должен допускать, чтобы над ним смеялись!
Я н е. Боже сохрани!
П р о ф е с с о р. Образование не может служить оправданием наивности! Или я не прав?
Я н е. Абсолютно прав! Хотя, конечно, профессорская зарплата или пенсия — ерунда в сравнении с богатством изготовителя пластика или владельца автофургона. Но по правде говоря, дядя, ты несколько затянул расчеты.
П р о ф е с с о р. Я не представлял, сколько тут всего накопилось. (Пытаясь исправить впечатление от сказанного.) Я был слишком занят. Теперь пришло время предъявить счет.
Я н е. На долю, принадлежащую тебе и моей бедной маме. На капитал, который другие пускали в оборот. Но разве можно предъявить иск по прошествии стольких лет?
П р о ф е с с о р. Срок давности не имеет значения.
Я н е. Так что же, пойдешь напролом?
П р о ф е с с о р. У меня есть хороший адвокат.
Я н е. Если мне не изменяет память, вы с братом должны были поговорить…
П р о ф е с с о р. Он для того и затеял это дурацкое бахвальство, это новоселье, чтобы избежать разговора. Целый день от меня скрывался.
Я н е. Ты располагаешь какими-нибудь данными?
П р о ф е с с о р. Абсолютно точными. Я посылал сюда людей, они незаметно все осмотрели. Оценено специалистами.
Я н е. Из чего они исходили?
П р о ф е с с о р. Земля с каждым днем дорожает, а постройки тем более. Я ведь ни динара в наследство не получил.
Я н е. А что, завещания не было?
П р о ф е с с о р. Нет! И именно поэтому речь пойдет о принудительном разделе.
Залокар по-прежнему неподвижно стоит в правом углу сцены, стараясь держаться в тени.
Я н е (в упор глядя на Профессора, понизив голос). Ну да, ведь закат жизни надо достойно обставить… В винограднике должны плодоносить тысячи лоз… Ложе должно быть усыпано золотыми цехинами… О любовь! Зрелая любовь, разумеется, должна почивать на мягкой перине.
П р о ф е с с о р. Не совсем так!
Я н е. А как?
П р о ф е с с о р. Я отнюдь не беден.
Я н е (неожиданно резко, хотя и глухо). Довольно обнюхиваться! Я хочу знать, к чему мне эти разговоры?
П р о ф е с с о р. Неужели не понимаешь? Странно!
Я н е. И не стараюсь понять!
П р о ф е с с о р. Повторяю: я ни в чем не нуждаюсь. Никакого наследства мне не надо.
Я н е. Так кому же это все надо?
П р о ф е с с о р. Тебе, дружок!
Я н е. Дьявол! Да при чем тут я? Ты сколько выпил?
П р о ф е с с о р. Я без дела не пью.
Я н е. Значит, у тебя от расчетов в голове помутилось.
П р о ф е с с о р (речитатив в умеренном темпе, без музыки, сопровождаемый усмешкой милосердного самаритянина). Я приехал вчера, хотя надо бы давно приехать. Постоял на пороге родного дома — а чуть я его переступил, как меня охватило горькое разочарование. Я ожидал услышать запах картофельной похлебки и капусты… О, я так надеялся угадать в кухне мамины шаги, услышать визг отцовской пилы… Но в ответ мне зияла пустота! Все перестроено, все чужое… Потом я увидел тебя. Я наблюдал, как ты вскидываешься без причины, точно брошенный кутенок… И все-таки ты — единственное, что осталось от нашей семьи. Ты мне напомнил ушедшую молодость, наши обычаи… Вспомнились мебельные фургоны перед отцовской мастерской… Всплыли в памяти храмовые праздники, драки парней, тетки, соседи, школа, темноволосая девушка — твоя мать… Именно встреча с тобой воскресила это в моей памяти! Странно, но это так…
Очень короткая пауза.
Я н е. Ты врешь! Наводишь тень на плетень. С какой целью?
П р о ф е с с о р. Объяснить вкратце?
Я н е. Да-да! Только без этнографии и поэтических отступлений.
П р о ф е с с о р. Хорошо! К утру я принял решение. «Все, что тебе присудят, — сказал я себе, — ты отпишешь этому парню. Он получит долю своей матери и твою».
Я н е. Я получу свою долю?
П р о ф е с с о р. И сможешь жить, как подобает человеку.
Я н е. Получу все?
П р о ф е с с о р. Все, что назначит суд!
Я н е. Без всяких условий?
П р о ф е с с о р. Ну, нет!
Пауза.
Я н е. Говори!
П р о ф е с с о р. Ты оставишь Виду в покое!
Я н е. Милый дядюшка! Благородная душа! С такими задатками — и довольствоваться званием университетского профессора?!
П р о ф е с с о р (пытается схватить племянника за руку; искренне). Яне, я ужасно ее люблю! Я не могу без нее! Перед тобой открыт весь мир, а для меня она — единственное, что осталось!
Я н е. Ты ее покупаешь?
П р о ф е с с о р. Подумай сам! Ведь ты — никто. Тебя в любую минуту могут выгнать из дому!
Я н е (в бешенстве). Это я тебя пошлю к чертовой матери, да еще с треском! Она — моя! А ты — грязная гусеница, пристроившаяся на цветке! Она — моя!
П р о ф е с с о р. Нет, моя!
Наскакивают друг на друга, как два петуха. Из темноты выступает З а л о к а р. Стоит, расставив ноги, как оценщик на ярмарке.
З а л о к а р (невозмутимо). А будет она моей!
Яне и Профессор оборачиваются.
Я н е (растерянно). Дядя!
З а л о к а р. Я вижу, ты еще соображаешь, что к чему. Верно, я — твой дядя. А этот занюханный учителишка, это горе горькое, что всю жизнь носа из-за книг не высовывал, этот сучок иссохший, этот интриган — что с ним разговаривать! Спит и видит, как из меня деньги вытянуть! Когда дом за долги описывали, его здесь не было. А теперь чужие труды на девку меняет!.. Верно, я — твой дядя! Я о тебе заботился и буду заботиться. Будешь получать, сколько угодно на выпивку. Можешь слоняться по своим пивнушкам. Но под ногами у меня не путайся! Эта баба мне по вкусу. Я, как ее увидел, сразу сказал: то, что надо!
Я н е. Нет!
З а л о к а р. Нет?
Я н е. И не брыкайся, как козел! Я ее не отдам! Мы любим друг друга!
З а л о к а р. Вы любите друг друга? Ха-ха-ха! А что это такое?
П р о ф е с с о р. Да откуда ему знать, Яне?!
Я н е. Вы оба понятия об этом не имеете!
Карл проснулся от крика и с трудом поднялся на ноги, размахивая бутылкой.
К а р л. Никто ни о чем не имеет понятия!
З а л о к а р. Это что, ночь тебе сил прибавила, Янчек?
Я н е. Ты угадал!
З а л о к а р. И ты хочешь на ней жениться? Ты женишься? Откажешься от профессорских динаров или долларов, или что он там тебе сулил?
П р о ф е с с о р. Не воображай, что я не подам в суд! Я не передумаю! Плевать, что мы братья!
З а л о к а р. Бедненький! Да мне одного левого кармана хватит перекупить твоих адвокатов!
Я н е. Дядя!
З а л о к а р. Что?
Я н е. Подумай: как бы тебе не оплатить собственные похороны.
З а л о к а р. И то лучше, чем твою свадьбу!
П р о ф е с с о р. Не забудь сделать пластиковый крест!
К а р л (поет). Вечерний звон, вечерний звон…
Я н е. Да замолчи ты!
З а л о к а р. Пой, Карл, пой в свое удовольствие! Ничего, мы с ними справимся!
П р о ф е с с о р. Стоило мне изучать историю цивилизации, чтобы среди бела дня обнаружить неандертальца! И где же — в своем собственном доме! Правда, в доме, у меня отнятом!
З а л о к а р (Яне и Карлу). Что он там лепечет?
П р о ф е с с о р. И этот первобытный человек — мой родной брат! Заработавший миллионы на краденом наследстве и на контрабандных станках! Культура свиных колбас и сладких пирогов, итальянского игристого вина! Цивилизация контрабандистов!
З а л о к а р. Нажрался, так молчи! Заткнись!
П р о ф е с с о р. Цивилизация гармоники и контрабаса!
К а р л (напевает). Залокар плохой, Залокара долой!
З а л о к а р. Ну, я еще кое на что пригожусь, Карл! Но разве можно серьезно смотреть на этих нетопырей! Видишь, какие они оба бледные? А? Один — от злобы и дурацких книг, а другой — от беспутства и виньяка. Что-то ты сегодня мало пьешь, Яне. Где ты шатался?
Я н е. Я был с ней.
Очень короткая пауза.
З а л о к а р. Ну и хватит! Один раз — все равно что ни разу, как говорят в Шмихеле. Я шмихельцев уважаю!