Хирург затянул жгут, вызвав новый всхлип.
— Если я узнаю, что вы лжете мне, — обратился к ней хирург, — я сообщу Легиону.
— Не лгу. Квалификация примарис, клянусь, — голос женщины слабел, и взгляд перестал фокусироваться.
— Назначить ей аугментацию степени омега, когда ситуация нормализуется, — приказал медик сервитору-ассистенту. — Стабилизируйте её состояние и прижгите рану.
Марлона потеряла сознание. Хотя, полагал Септим, она очнется, если он прижжет культю, чтобы остановить кровотечение. Он испустил еле сдерживаемый вздох, проклиная Орден Генезиса за их фанатичную атаку. Трон Пламенеющий, да они задали кораблю хорошую трепку.
Медик ушел осматривать следующего пациента на другом операционном столе, и их поток все не иссякал. Септим следовал за ним, и его взгляд остановился на Октавии, когда он осматривал помещение. Она стояла посреди бойни, и на её бледной коже не было ни следа крови мертвых и умирающих вокруг. Он смотрел, как она перевязывает волосы в хвост, видел нерешительность в движениях её рук, когда она переходила от стола к столу, стараясь никого не касаться. Она задерживалась лишь возле тех, кто был без сознания, и дотрагивалась пальцами до их лиц, произнося несколько слов утешения или проверяя пульс. Стоя посреди этого смердящего пристанища умирающих еретиков, Септим улыбнулся.
Вариель постучал по экрану, показывая на столбцы данных на гололите.
— Видишь взаимосвязь?
Талос смотрел на дрожащие гололитические таблицы противоречивых данных и сотни рядов рунических символов.
Он покачал головой и сказал.
— Нет, не вижу.
— С трудом верится, что когда-то ты был апотекарием, — ответил Вариель, испытывая редкий приступ тихого негодования.
Талос указал на накладывавшиеся друг на друга показания.
— Я вижу изъяны и нарушения в кинетике тела. Еще вижу ухудшения и непроизвольные всплески мозговой активности.
Как просто, однако, было рассказывать о своей болезни отстраненно. Сама мысль вызвала у него улыбку, которой мог бы гордиться Узас.
— Я не имел в виду, что не понимаю того что вижу, Вариель. Я говорю о том, что не могу понять, что ты в этом нашел особенного.
Колеблясь, Вариель решил пойти другим путем.
— Ты хотя бы видишь всплески мышечной активности и прочие потенциально фатальные симптомы?
— Вероятность этого есть, — допустил Талос, — но не критичная. Скорее, всю жизнь меня будут преследовать боли, чем вдруг моя жизнь оборвется.
Звук, изданный Вариелем, был подозрительно похож на вздох сожаления.
— Так и будет. Но взгляни вот сюда.
Талос смотрел, как цепочки результатов мерцали, обновляясь снова и снова. Цифровые руны вращались по кругу, таблицы плавали в гололитическом танце, лишенном какого-либо ритма.
— Я вижу, — наконец сказал он, — мои прогеноидные железы, они… не знаю, как это описать. Они слишком активны. Кажется, что они все еще поглощают и обрабатывают генетические маркеры.
Он дотронулся до шеи, вспоминая, как несколько часов назад удалял генное семя Ксарла.
Вариель кивнул, позволив себе слегка улыбнуться.
— Зрелые прогеноиды всегда активны: они впитывают генетическую информацию и опыт воина, в организме которого функционируют.
— Я знаю, как работают прогеноиды, брат.
Вариель поднял руку, чтобы успокоить пророка.
— Теперь смотри. Твои прогеноиды всегда были гиперактивны, как мы уже знаем. Чересчур даже. Они сделали состояние твоего организма нестабильным, и, возможно, явились причиной твоих пророческих способностей. Однако сейчас они взбунтовались. Прежде они все еще пытались усовершенствовать тебя, превратить из человека в одного из Легионес Астартес. Но развитие завершилось. Тебе дальше некуда совершенствоваться. Ты уже стал одним из нас. Сверхпродуктивность достигла своей критической точки. В большинстве случаев имплантированные органы стали бы увядать и умирать в теле. Твои же слишком сильны. Они отравляют носителя вместо того, чтобы угасать самим.
— Как я уже сказал, боль не оставит меня, пока я дышу, но это не конец.
Вариель признал его точку зрения с проблеском мысли в бледных глазах.
— Возможно. Однако удаление прогеноидов уже не вариант. Разницы особой не будет, твои органы уже…
Талос прервал его, раздраженно взмахнув рукой, будто отдавая приказ открыть огонь.
— Хватит. Я в состоянии прочесть проклятый гололит. Давай, Вариель. Заканчивай с ранеными и позволь нам захватить Тсагуалсу.
Живодер испустил медленный вздох. Тусклое освещение на этой стороне комнаты окрашивало содранные лица на его наплечниках в грязные, мертвенно-бледные тона.
— В чем дело? — спросил Талос.
— Если бы ты умер и удалось бы найти нового носителя для твоего геносемени, был бы шанс, что он разделил бы твое проклятие — но имея возможность контролировать его. Твое генное семя не затронуто скверной, но оно не подходит тебе. В более подходящем носителе оно могло бы стать…
— Стать чем? — его темные глаза озарились мыслью, в их глубине, казалось, было видно, как он просчитывает возможности.
Вариель изучал взглядом таблицы данных.
— Могущественным. Представь свой пророческий дар без ложных видений, которые случаются все чаще с течением времени, без головных болей, ставящих тебя на колени, без потерь сознания, которые растягиваются на недели и месяцы. Вообрази его без провалов памяти, без прочих изводящих симптомов, досаждающих тебе. Когда ты умрешь, ты оставишь великое наследие для будущего.
— Будущее, — произнес Талос, не глядя никуда конкретно. Он почти улыбался. — Конечно.
Вариель отвернулся от гололита.
— В чем дело?
— Это то, из-за чего мы здесь, — Талос облизал рассеченную губу, ощутив вкус собственной крови — смутное напоминание об Узасе и мертвом примархе. — Я знаю, что мне нужно на этом мире.
— Рад это слышать. Я надеялся, что эта беседа повлияет на тебя. Я так полагаю, что ты изменил свои взгляды, или ты все еще намерен позволить легиону сорваться с привязи и вырезать всех до одного обитателей мира под нами?
— Нет. Чистой войны не достаточно. Это Тсагуальса, Вариель. Гниющий мир, за который по-прежнему из последних сил цепляется жизнь. Мы можем получить от него гораздо больше дешевой радости от кровопролития.
Апотекарий отсоединил наручный сканнер и выключил питание.
— Что же тогда, Талос?
Пророк смотрел куда-то за Вариеля, за стены комнаты, глядя на что-то одному ему видимое.
— Мы можем перекроить легион. Мы можем послужить примером, за которым последуют наши братья. Мы можем отмести в сторону ненависть между боевыми бандами, сделав эти болезненные первые шаги. Видишь, Вариель?
Он наконец развернулся, и его черные глаза засияли.
— Мы можем вернуть былую славу, можем начать все заново.
Апотекарий повернул несколько томографов на место. Нажав пару кнопок на циферблате перчатки нартециума, он активировал суставчатые конечности, свисавшие с потолка. Химические препараты плескались в стеклянных флаконах.
— Ложись, — сказал он.
Талос повиновался, но его взгляд все еще блуждал где-то.
— Я буду без сознания?
— Можешь не сомневаться, — ответил Вариель. — Скажи мне, Тсагуальса — верное место для начала такого предприятия?
— Я уверен в этом. Как пример, как…символ. Разве никто из братьев не рассказывал тебе о том, что произошло, когда мы покинули этот мир?
— Да, я слышал о Возмездии на Тсагуальсе.
Талос снова смотрел мимо него, вглядываясь теперь в глубины воспоминаний, нежели в пути возможностей.
— Как ты спокойно говоришь об этом. Нет, Вариель, все было гораздо хуже. После смерти примарха мы долгие годы катились к упадку: рассеянные среди звезд, охраняющие свои запасы от когтей собственных братьев и от алчущих рук врагов. Но в конце концов, когда серые небеса расчертили десятки тысяч инверсионных следов от десантных капсул, в тот день наш легион умер.
Вариель ощутил, как по коже бегут мурашки.
Ему претило находиться поблизости с любым проявлением эмоций, даже если это была горечь от старых воспоминаний… Но любопытство дернуло его за язык.
— Кто пришел за вами? — спросил он. — Что за силы осмелились атаковать целый легион?
— Это были Ультрадесантники , — Талос поник головой и погрузился в воспоминания.
— Тысяча воинов? — глаза апотекария округлились. — И это все?
— Как ограниченно ты думаешь, — хохотнул Талос. — Ультрадесантники. Их сыновья, их братья, их кузены. Весь легион, возрожденный после Ереси, носящий сотни эмблем, прославляющих их новые клятвы верности и чести. Они называли себя Орденами — Прародителями. Полагаю, их последователи зовут себя так же.
— Ты говоришь о родственных Ультрадесантникам орденах, — Вариель почти представил себе это. — Сколько их было?
— Все, Вариель, — тихо ответил Талос, снова глядя в небо того далекого дня. — Все до единого.
XIIГнев Прародителей
Он знал, что грезит.
Но это знание не особо помогало. Оно не делало происходящее менее реальным. Запахи не ослабевали, и боль не отступала.
— По кораблям! — громко произнес он. Он чувствовал, как Вариель передвигается по комнате, хоть и не видел ничего за пределами картин, которые рисовало его сознание. У него брали анализы крови, сканировали мозг и сердце, но все это было неважно.
— По кораблям!
— Спокойно, Талос, — голос Вариеля звучал откуда-то издалека. — Спокойно.
Но он не мог вспомнить время, когда было спокойно. Очищение Тсагуальсы не было мирным.
Первым его воспоминанием о последнем дне был рассвет.
Они пришли за возмездием с первыми лучами слабого солнца.
Звезда Тсагуальсы была холодным сердцем системы — источником безжизненного тусклого света, едва освещавшего одинокий мир под своей опекой. Её бледное сияние рассеялось по поверхности планеты, наконец озарив зубчатые очертания чернокаменной крепости мрачной иллюминацией. С равнины надвигались пыльные бури. Через час они обрушатся на саму крепость.