Офицеры по очереди называли свои имена и козыряли, будто перед ними был не гладиатор и злобный иррационалист Керл Вельхоум, а сам Секретарь Пацифиса. Все это походило на нелепый розыгрыш, но лица посьеррян были серьезны, Керл не смог заметить даже намека на усмешку. Дождавшись, когда последний офицер назовет свое имя, генерал обратился к Керлу.
— Керла Вельхоума, очевидно, интересует, зачем он здесь оказался?
— Да, весьма интересует.
Сатг позволил себе улыбнуться.
— Что ж, сознаюсь, это моя прихоть. Я давнишний поклонник гладиатора Керла Вельхоума. Я видел почти все его поединки, которые транслировались по сферовидению, не исключая и сегодняшний.
Подобное признание озадачило Керла еще более.
— Но, если мне не изменяет память, Совет Пацифиса запрещает пацифистам принимать передачи, транслируемые станциями Свободных Планет, в особенности гладиаторские бои.
Улыбка вновь посетила лицо генерала.
— На Древней Земле была хорошая поговорка — «Что положено Юпитеру, не положено быку». Поясняю: Юпитер — это бог…
— Не стоит. — Керл никогда не считал себя слишком вежливым. — Я немного знаком с древнеэллинской этнокультурой.
— Похвально. Приятно иметь дело не только с сильным, но и умным человеком.
— Взаимно, генерал.
— Так вот, на Посьерре военные есть Юпитер. Нам позволено многое, что запрещено прочим. Совет Пацифиса вынужден мириться с этим, так как мы нужны ему. Поэтому я имел возможность видеть поединки Керла Вельхоума и признаюсь, что считаю его самым опасным человеком в Содружестве.
— Я польщен. — Керл чувствовал себя полным идиотом. Он готовился к жестокому допросу, возможно, к смерти, а вместо этого стал участником нелепого фарса, цель которого, казалось, состояла лишь в том, чтобы наговорить друг другу как можно больше приятного. Генерал Сатг словно прочел мысли гладиатора.
— Я говорю это не за тем, чтобы сделать Керлу Вельхоуму приятное. Просто так и есть на самом деле. Среди наших привилегий есть такая — говорить то, что думаешь. Используя подвернувшуюся возможность, я решил лично познакомиться с гладиатором Керлом Вельхоумом. Потому–то он и оказался в этом кабинете.
— Мне очень приятно, генерал. — Гладиатор посмотрел в глаза Сатга, для чего ему пришлось чуть поднять голову. — Но я хотел бы высказать маленькое пожелание.
— Я слушаю.
— Не говорите обо мне в третьем лице. Когда я слышу о себе «он», мне кажется, что меня наконец–то пристрелили и вмуровали в цементопласт на площади Мира в Соммете. — Генерал засмеялся, офицеры словно по команде вежливо растянули губы. — Договоримся так: генерал Сатг симпатичен гладиатору Вельхоуму, и тот позволяет генералу обращаться к нему на ты. — Едва закончив говорить, Керл проанализировал произнесенную фразу. То, что он сказал, было по крайней мере нелепо — захваченный в плен иррационалист позволял генералу–паци обращаться… Но Сатг не обратил внимания на этот нечаянный казус.
— Хорошо. Генерал Сатг взаимно разрешает гладиатору Вельхоуму обращаться к нему на ты и объявляет последнего своим гостем. Полагаю, господа офицеры последуют моему примеру.
Господа офицеры дружно кивнули.
Обмен любезностями был закончен. Керл решил, что пришло время поинтересоваться:
— Статус гостя означает, что я могу быть свободен, когда захочу?
— Не совсем. Не торопись, Керл Вельхоум. Всему свое время. Я и господа офицеры должны обсудить текущие вопросы. Ты можешь занять место рядом с космомайором Таромом.
Керл не помнил, кто из офицеров представлялся этим именем, но так как свободное кресло было одно, космомайором Таромом следовало считать моложавого симпатичного блондина, чрезвычайно схожего с популярным ламетянским актером Дуком Горльтоном, специализировавшимся на ролях благородных героев.
Итак, вначале Керл из пленника превратился в гостя, а теперь ему предстояло стать участником военного совета. Изумляясь подобному повороту судьбы, Керл сел на указанное ему место. Посьерряне говорили, совершенно не смущаясь его присутствием. Из их разговоров стала ясна приблизительная картина событий.
Не было секретом, что на Новой России проживало немало сторонников Пацифиса. Вели они себя вполне прилично, и Дума не обращала на них особого внимания. Тем временем новоросские паци не сидели сложа руки. Связавшись с Советом Пацифиса, они предложили совершить государственный переворот, итогом которого стало бы вхождение Новой России в Пацифистскую Лигу. План был гениально прост и апробирован историей уже не единожды. Пацифисты должны были захватить один из населенных пунктов, объявить его самостоятельным государством и запросить помощи у Пацифиса. Все остальное делала посьерранская армия. Совет Пацифиса дал согласие, и вскоре консулат Посьерры известил жителей Содружества, что намерен провести военные маневры неподалеку от сдвоенного солнца системы Гаграу. Это было обычным делом, и новоросские иррационалисты ничего не заподозрили. Как только второй космофлот занял исходную позицию, мятежники приступили к осуществлению плана. Вооруженный отряд захватил крохотный городишко Д’Агуцио и объявил о создании пацифистской республики. Новоявленное государство обратилось за помощью к Пацифису, и второй космофлот немедленно блокировал Новую Россию. Три военные базы новороссов подверглись бомбардировке и были уничтожены. Отряды рейнджеров захватили Торемму, свергли Думу и арестовали правительство. Сейчас как раз решался вопрос об образовании нового кабинета, подконтрольного Совету Пацифиса. Посьерранские вояки не особенно церемонились с побежденными, тасуя состав марионеточного правительствва по своему усмотрению.
Первая фаза операции, как резюмировал Сатг, была завершена успешно. Но далее все пошло не столь гладко. Новороссы опомнились и начали оказывать сопротивление. Они славились отчаянным иррационализмом и не собирались сдаваться без боя. Почти каждый житель Новой России имел личное оружие, на законсервированных военных складах, оставшихся от прошлых войн, было в избытке вполне пригодной техники; многие новороссы были в прошлом наемными солдатами и диверсантами, а кое–кому довелось даже попиратствовать в Сиреневой туманности. Поэтому недостатка в опытных командирах не было. На дисплеях, которые стояли перед каждым участником военного совета, ежесекундно появлялись скупые строки донесений, сообщавших о том, что отряды новороссов движутся к опорным пунктам захватчиков. По данным косморазведки, повстанцы имели на вооружении махолеты, боевые роботы и даже давным–давно не применявшиеся бробили — допотопные прообразы тритберов, вооруженные не чоппингами, а орудиями, посылавшими снаряды. Судя по слегка озадаченным лицам посьеррян, со снарядами им приходилось сталкиваться лишь на занятиях по военной истории.
— Не хватало еще, чтобы они обстреляли наш штаб какими–то снарядами! — возмущенно заметил генерал Сатг, ознакомившись с этим донесением. Он отдал ряд четких указаний, и трое офицеров, козырнув, отбыли организовывать заслоны на наиболее опасных направлениях. Еще один был назначен военным министром Новой России, а симпатичный майор Таром — комендантом Тореммы.
— Если иррационалисты вздумают сопротивляться, не миндальничайте! — велел ему Сатг.
Двух оставшихся офицеров генерал отослал под надуманными предлогами. Было очевидно, что генерал хочет остаться наедине со своим необычным гостем.
Как и все посьерряне, Сатг предпочитал напиток солдат — ром.
— Старая Гавана, — заметил он, наполняя вместительные бокалы желтоватой пахучей жидкостью. — Был такой городишко на Древней Земле. Его уничтожили мономолекулярной бомбой во второй день Религиозной войны.
Ром приятно обжег нёбо. Керл погонял его во рту и проглотил. Затем он взглянул на Сатга, который выглядел весьма озабоченным.
— Насколько я понимаю, события развиваются не совсем так, как вам хотелось бы?
Генерал суетливым движением потряс свой бокал.
— Нет, все идет, как я и предполагал. Я был уверен, что новороссы не сдадутся без боя. Но мы намного сильнее. Мы — армия, а они — вооруженный сброд. Кроме того, если события примут неблагоприятный для нас оборот, я уполномочен применить книлтическое оружие. Неподалеку отсюда уже возведен купол, под которым монтируется излучатель.
— Вот как! — Керл удивленно вскинул брови. — Но ведь книлтическое оружие запрещено!
— В общем–то, да. Однако Особый корпус располагает одной установкой. По личному распоряжению Президента Содружества.
Гладиатор поставил свой бокал на стол. Его лицо выражало негодование.
— Я знал, что паци не слишком искренни, уверяя, что они против убийства вообще, но считал, что, по крайней мере, они отрицают массовое убийство!
— Великий древнеземной ученый Роб Оппенгеймер был пацифистом, но это не помешало ему принять активное участие в разработке мономолекулярного оружия, в котором он видел прежде всего средство для поддержания мира. Он говорил, что ради достижения мира стоит заплатить любую цену. Мы придерживаемся того же принципа. Эта планета заражена духом насилия. Пацифистские идеи оправдывают все средства, если они способствуют искоренению насилия.
— Выходит, насилие ради искоренения насилия?!
Подняв вверх указательный палец, генерал подчеркнул:
— Разовое насилие ради искоренения вечного. Словно удалить больной зуб. Мы отрицаем иррациональный принцип, признающий право человека на обоснованное убийство. Заповедь третья гласит — убийство противоречит человеческой натуре. Гладиаторские бои, вендетта, узаконенные разборки с оружием в руках… Насилие должно быть искоренено! Так завещал первый Секретарь Пацифиса Шерм Стоурт.
— Но в этом случае вы вступаете в противоречие с самими собой. Выходит, ради того, чтобы предотвратить вероятную — я подчеркиваю, вероятную! — гибель сотни новороссов, вы готовы уничтожить многие тысячи!
— Да, но это случится лишь единожды. Мгновенно. Раз — и больше не будет никаких убийств. Никогда!
— Это логика людоеда, генерал. Ведь для тысяч погибших этот раз будет последним!