— Ведь он не так уж и дурен собой.
— Его пальцы похожи на его рот! Такие же сухие и холодные, словно плавники рыбы!
— Ты хоть знаешь, о ком я?
— Да. — Мать вздохнула. Она была ревностной прихожанкой.
— А как он играет!
Потом мать ушла, и пришел сон. Перед тем, как настало забытье, Елене явственно явилось лицо Святого Отца Ворда и тонкие губы, с змеиным шипением выплевывающие злобные слова — ведь мы поймаем его…
Елена улыбнулась и уснула. Червю не дано поймать птицу.
Но его все–таки поймали. Приманив на землю и опутав хитро упрятанной в кроне деревьев сетью. Ликующие мясники приволокли крылатого юношу в церковь, где Отец Ворд окропил молочную кожу святой водой. Вопреки ожиданиям, кожа не потемнела и не задымилась, что, впрочем, не смутило священника.
— Бес силен! — провозгласил Святой Отец. — Но ничего, я совладаю с ним!
Святая церковь гуманна, но всему, даже гуманности, есть предел. Несмотря на свою мягкость, Отец Ворд счел возможным применить к упорствующему бесу особые меры. Беса жгли огнем, но он лишь улыбался, словно боль доставляла ему наслаждение. В конце концов Отец Ворд решил обратиться к слову. Ведь в начале было слово. Он отпустил палача и со вздохом опустился на скамью. Скамья была обита жесткой кожей, покрытой застарелыми подтеками крови. Распятый на железных цепях бес висел на стене напротив. Бес продолжал улыбаться, и это раздражало Ворда.
— Ты улыбаешься! — громко заметил он. — Смотри, как бы не пришлось горько рыдать.
— Зачем?
— Огонь стирает улыбку, — пробормотал Ворд и тут же вспомнил, что опаляемый огнем крылатый человек, напротив, улыбался. — Тебя ждет костер, очищающее пламя!
— Костер вернет меня домой, на небо.
— Твой дом — ад!
— Ты глуп, священник! — рассудительно заметил юноша. — Глуп и завистлив. Ты ревнуешь красоту, доставшуюся не тебе, а другому.
— Чушь, — быстро отреагировал Отец Ворд, но в его голосе не было уверенности. Он встал, взял раскаленный прут и провел им по животу юноши. На белоснежной коже вздулся багровый рубец. Ангел улыбнулся, но от внимательного взгляда Ворда не ускользнуло, как расползлись зрачки, превратив голубое в черное.
— Ты чувствуешь боль, — удовлетворенно констатировал Святой Отец. — Думаю, мы договоримся.
Юноша промолчал. Казалось, возможность договориться отнюдь не прельщает его. Святой Отец приблизил узкое лицо к белоснежному лику пленника.
— Ты хочешь обрести свободу? — Голос Ворда был змеино вкрадчив.
— Ты предлагаешь сделку?
— Да.
— А что потребуется от меня?
— Совсем немного. Ты улетишь и больше никогда не появишься в наших краях.
Юноша вздрогнул.
— И значит, Елена достанется тебе?
Отец Ворд недовольно поморщился.
— Не говори скабрезности, сын мой. Я слуга Бога и поступлю так, как будет угодно Ему.
— А Богу угодно…
— Да! — коротко подвел итог дискуссии Ворд. — Богу угодно.
— Тебе ли знать, что угодно Богу, — пробормотал юноша, и лицо его исказилось.
— Я верный слуга Господа!
Пленник не обратил внимания на высокопарное восклицание священника. Тяжело повиснув на цепях, так, что кольца кандалов до крови пронзили тонкую кожу, он прошептал:
— Боже, как это низко!
Лицо Святого Отца приняло возмущенное выражение.
— Ты хочешь сказать, что я преследую тебя из–за этой девчонки?
— Из–за чего же еще?
— Нет, сын мой. Твоя ужасная вина в том, что ты с помощью бесовских чар делаешь то, что непозволительно делать человеку.
— Но я ангел!
Ворд усмехнулся.
— Ложь. Хотя ты, кажется, искренне веришь в нее. Ты чудовище. Ты бес, принявший обличье ангела. Но я насквозь вижу тебя. Я вижу, как через твою белую кожу проступает чернота души!
Священник с размаху ткнул прутом в грудь юноши. Хотя металл остыл, бес скривился от боли.
— Ты заблуждаешься.
— Разве слуга Господа может заблуждаться?! Подобные слова осмелится произнести лишь слуга Сатаны! Но Бог милостив к заблудшим. Если ты отречешься от Сатаны и дашь обещание никогда не появляться в городе, он помилует тебя.
— Но если я отрекусь, — юноша пристально посмотрел на Ворда, — я стану чист. А значит, никто не вправе запретить мне остаться здесь.
Святой Отец стиснул тонкие губы.
— Вот, значит, как ты повернул! Не упорствуй, сын мой! Даже слуга Господа может потерять терпение.
Юноша никак не отреагировал на угрозу.
— Но я могу не отречься, а дать тебе обещание покинуть город. Что же тебе нужно, священник — мое отречение или обещание?
Лицо Отца Ворда застыло, превратившись в гипсовую маску. Оно словно умерло. Жили лишь глаза — суетливые, сомневающиеся, мечущиеся. Потом священник что есть сил хлестнул юношу прутом по лицу и закричал:
— Не искуси меня, Сатана!
Улыбнувшись, юноша заметил:
— Но ты не сказал.
У Ворда дрожали губы.
— Уйди из города, — едва слышно шепнул он.
— Вот ты и сделал свой выбор, священник! — В голосе юноши слышалось торжество победителя, однако Отец Ворд уже вполне овладел собой.
— Нас рассудит огонь! Завтра!
Бросив прут, Ворд выскочил из застенка. Ангел улыбался.
Быть может, Ворд мечтал об этом всю свою жизнь. Она пришла, пришла сама, пришла без приглашения и без принуждения. Она уже не осмеливалась надсмехаться над ним, напротив, он мог позволить себе с превосходством улыбнуться.
— Я ждал тебя, дочь моя.
Смиренно преклонив колена, Елена припала губами к руке Святого Отца. Священник воспринял выражение покорности от гордой девушки как должное. Он помедлил, наслаждаясь своей властью, и лишь после этого поднял девушку с колен.
— Сядь, дочь моя.
Елена повиновалась. Она уселась на краешек кресла и робко сложила руки на коленях. Отец Ворд устроился рядом, почти касаясь рукой полуприкрытого платьицем бедра девушки. Его черные глаза прятались за приспущенными веками, голос был полон елея.
— Я слушаю тебя, дочь моя.
— Святой Отец, — голос девушки дрогнул, — я пришла к тебе просить за ангела.
Отец Ворд изобразил недоумение.
— Какого ангела?
— Того самого, что схватили твои слуги.
— Ты говоришь о крылатом бесе? — Отведя в сторону лицо, священник искоса посмотрел на Елену. Девушка кивнула. — Я что–то слышал о нем. Только его схватили не мои слуги, а слуги Господа.
— Твои, — тихонько не согласилась Елена.
— Не кощунствуй, дочь моя. Все мы слуги Господа, а я лишь первый из них. Да, слуги Господа привели крылатого беса ко мне.
— Что ты собираешься с ним делать?
— Господь милосерден, дочь моя. Если бес отречется от своего господина, Сатаны, мы ограничимся тем, что с позором изгоним его из города. Если ж нет…
— Что — если нет?
— Упорствующий в опасном заблуждении, отказывающийся вернуться в лоно истинной веры должен быть подвергнут наказанию огнем.
Девушка вздрогнула, словно языки невозженного пламени лизнули ее.
— Но Святой Отец, совет города отменил казни!
— Для раскаявшихся, да. Но ведь он упорствует в своем заблуждении. Он поклоняется Сатане.
— Неправда!
— Вот и ты пришла к опасному заблуждению, — вкрадчиво посетовал Отец Ворд. — Страшись, дочь моя! Заблудших ждет страшная кара!
— Ты угрожаешь мне?
Тонкие губы священника раздвинулись в лицемерной улыбке.
— Что ты, Елена! — Отец Ворд выговорил это имя плотоядно и в то же время с плохо скрываемой ненавистью, заставившей девушку вздрогнуть. — Кара ждет тебя в иной жизни. Когда вернется на землю Господь наш, праведники восстанут из могил и обретут вечное блаженство, отрекшихся же от него ожидают вечные муки. Будь смиренной, дочь моя, и Господь простит тебе твое заблуждение.
Руки Отца Ворда потянулись к волосам Елены с намерением коснуться их, но девушка резко отшатнулась.
— Хорошо, — стараясь оставаться спокойной, сказала она. — Я буду смиренна. Это может каким–то образом повлиять на судьбу… — Елена замялась и нерешительно прибавила: — беса?
— Все зависит от степени твоего смирения.
— Говорите прямо, что вам от меня нужно, Святой Отец!
— Ты слишком торопишься, дочь моя. Ночь длинна, — сладенько прищурившись, сообщил Отец Ворд. — У тебя роскошные волосы…
— Я должна посвятить их церкви?
— Нет, что ты! — Священник протестующе замахал руками. — К чему такая жертва! Я могу стать благосклонней к этому бесу. Но при одном условии.
Отец Ворд умолк и, не тая вожделения, уставился на округлые колени девушки.
— Каком?
— При условии, что ты будешь благосклонна ко мне.
Лицо Елены осталось бесстрастным, лишь руки едва заметно дрогнули.
— Когда?
— О чем ты? — изобразил недоумение Отец Ворд.
— Когда я должна придти к тебе?
Священник вскочил на ноги. Лицо его исказилось гневом.
— Ты забываешься, дочь моя! Слуга Господа не может заниматься блудом!
— Но, насколько я понимаю, речь идет именно о служении Господу.
Отец Ворд усмехнулся, сел на прежнее место и вкрадчивым движением положил ладонь на бедро девушки.
— Ты мудра, дочь моя. Когда хочешь быть мудрой. Мы будем служить Господу сейчас же, а завтра узаконим нашу любовь, как этого требует церковь.
— Что? — Елена задохнулась от гнева. — Ты хочешь, чтобы я стала твоей женой?!
— А ты думала отделаться простым блудом?! — Тонкие пальцы священника вцепились в платьице с такой силой, что ткань не выдержала и треснула. Соблазнительно мелькнула нагота женского тела, но Отец Ворд, казалось, не заметил этого. — Ты осмелилась подумать, что я хочу этого?!
— А чего ты хочешь, Ворд?! — с ненавистью промолвила Елена.
Отец Ворд опомнился и убрал руку.
— Слуга Бога не должен даже допускать греховных мыслей о блуде. Все, чего я хочу, так это перевоспитать и вернуть в лоно истинной веры заблудшую душу. Взяв тебя в жены, я сумею сделать это.
— Не сомневаюсь!
— Ты дерзишь, дочь моя. Если ты и дальше будешь вести себя неразумно, мы не договоримся.