Бог рассеянно поковырял пальцем в носу.
— Ах, Сизиф, Сизиф! Каков мерзавец! И это после всего того, что я для него сделал! Неблагодарный!
— Неблагодарность простительна для человека, — заметил Орфей.
— Ты полагаешь? — Бог оживился. — А вот если, к примеру, рассмотреть неблагодарность как эманацию провидения…
Певец не дал собеседнику развернуть мысль.
— Мы не на афинской агоре!
Бог поблек и кашлянул.
— Верно. Так чего же ты хочешь?
— Верни мне мою женщину.
— Это чрезвычайно дерзкая просьба, Орфей.
— Согласен. Но ты не заслуживаешь иного обращения.
— Я могу покарать тебя!
— Перемотаешь пленку и изобразишь гром?
— Неслыханная дерзость!
Орфей не отреагировал на это замечание и принялся насвистывать мелодию неприличной песенки. Бог пребывал в легком замешательстве.
— Согласись, это даже как–то неудобно, чтоб Вседержитель исполнял требование простого смертного. Все же я бог или не бог!
— Слушай, ты, бог! — Орфей резко повернулся к собеседнику. — Будешь слишком много болтать — я сообщу о случившемся божественному совету и поставлю вопрос о твоем переизбрании.
Лицо бога покраснело от досады и ярости.
— Шантаж? — свистящим шепотом выдавил он.
— Считай это чем хочешь. Тебе мало других юбок?
— Но право сюзерена?
— Забудь о нем! Времена изменились.
Бог поднял вверх правую руку, растопырив пальцы, принял выспренную позу и провозгласил:
— О времена, о нравы!
— Компилятор несчастный! — немедленно отреагировал Орфей.
— Да что ты понимаешь! Если хочешь знать, это откровение подсказал Цицерону именно я!
— Мы отклонились от темы.
— Да–да. Знаешь, Орфей… — Бог доверительно положил потную ладонь на плечо собеседника. — Мне как–то неудобно возвращать твою Эвридику так просто без какого–либо условия. Подумают, что я уступил тебе из слабости. Согласись, это может подорвать авторитет власти. Ты, как член совета, должен об этом думать.
Орфей задумался. На его лице отразилась целая гамма чувств — брезгливость, сомнение, согласие наконец.
— Твоя правда. Что ты предлагаешь?
Бог причмокнул пухлыми губками.
— Надо сделать так, чтобы ты согласился на какое–нибудь условие. Что–то вроде небольшого испытания. Знаешь, боги часто подвергают людей испытанию.
— Что я должен сделать? Пройтись по морю или слетать на луну?
— Что ты! Что ты! — Бог замахал руками. — Меня засмеют, если я остановлю свой выбор на столь низкопробном шарлатанстве. Здесь требуется что–нибудь оригинальное. Этакое рыцарское испытание. Нечто вроде обета молчания.
Орфей хмыкнул.
— Чего удумал! Если я перестану петь, кто будет платить мне деньги?
Бог скривился, словно у него заболел коренной зуб.
— Да речь идет совсем не об этом. Пой сколько влезет.
Я сказал это так, к примеру. Ну, хочешь, возьми обет месяц ходить спиною вперед.
— Чтоб я, член божественного совета, ползал раком? Не бывать этому!
— Да, не совсем удобно, — согласился бог. — А как ты посмотришь на то, чтобы недельку попоститься?
Орфей ответил мрачным взглядом.
— Завтра начинаются Великие Мистерии. Ты хочешь, чтобы меня приняли за идиота?!
— М–да! Трудная ситуация. Может быть, ты сам придумаешь что–нибудь?
— Я не знаю. Вот что, отдай мне ее просто так, а я сочиню за это в твою честь хвалебную оду.
— Само собой разумеется, что ты сочинишь в мою честь оду. Но вот отдать ее тебе без испытания я не могу. Подорвет авторитет власти. Как член божественного совета ты должен понимать это.
— Заладил — член, член! — рассердился Орфей. — Тогда назначай испытание!
— Ну хорошо, давай поступим таким образом. Я наложу на тебя заклятие… Формальное, конечно, — поспешил прибавить бог, видя, что Орфей намеревается возразить. — Заклятие следующего рода. Я отпускаю Эвридику, но с тем условием, что она пойдет вслед за тобой, а ты должен будешь ни разу не оглянуться. Если же ты оглянешься, она останется у меня. — Бог хихикнул. — Я давно мечтал о симпатичной пухленькой экономке. Ну как, согласен?
Орфей засомневался.
— Подозрительно все это. Какую выгоду извлечешь ты?
— Самую прямую. Если ты оглянешься, то тем самым будет подтверждена неотвратимость божественной воли. Если же ты справишься с испытанием, все узнают о моем благородстве и добросердечии. Тоже недурная реклама.
— А ты хитер! — Орфей усмехнулся.
— Приходится быть хитрым. Жизнь такая.
— Ну ладно, допустим, я соглашусь. Когда все это произойдет?
— А когда хочешь.
— В таком случае прямо сейчас.
Бог хитровато сощурил левый глаз.
— Что, соскучился по пухлым сиськам?
— Не смей говорить о моей женщине в подобном тоне! — потребовал Орфей.
— Хорошо, хорошо…
Обернувшись к темному проему, бог закричал:
— Гермес! Гермес, собачий сын!
Появился Гермес, жирный и лениво позевывающий.
— Что тебе, пес?
— Как ты смеешь разговаривать со мной подобным тоном?!
— Ну, если я собачий сын, а ты мой отец, то следуя абсолюту, можно придти к заключению…
Бог подскочил к разговорчивому юнцу и с размаху влепил ему затрещину.
— Слышал, какой умник? — вопросил он, оборачиваясь к Орфею. — Наглец! Дешевка! Ученик софистов!
Гермес обиделся.
— Да они тебя шутя за пояс заткнут!
— Сам заткнись! — велел бог. — И чтоб я больше от тебя подобного не слышал. Садись и пиши.
Пробурчав что–то нечленораздельное, Гермес нехотя устроился за небольшим столиком, который по собственной инициативе выскользнул из чрева дворца. Взяв в руку парке–ровское перо, юнец осведомился:
— Чего писать–то?
— Пиши! — Бог вдохновенно закатил к небу глаза и начал диктовать:
— Я, великий Вседержитель, бог неба и земли, заключаю договор с членом божественного совета…
— Не части! — перебил Гермес.
Бог поубавил тон.
— Орфеем, согласно которому, то есть договору, обязуюсь добиться возвращения жены… — бог вопросительно взглянул на певца, тот кивнул, — … жены вышеозначенного Орфея, похищенной неизвестным, при условии, что тот, то есть Орфей, пройдет следующее испытание, а именно проделает путь от моего дворца до парадных ворот, ни разу при этом не обернувшись. В противном случае жена вышеозначенного Орфея остается у того, кто является ее владельцем в настоящий момент. Написал?
— Настоящий момент, — пробормотал Гермес и поднял голову. — Готово.
Забрав у сына перо, бог протянул его Орфею.
— Подпиши.
Тот на мгновение заколебался, но потом все же вывел свое имя. Рядом появились размашистая подпись бога и дата.
— Все формальности соблюдены. Сейчас приведут твою подружку.
Орфей издал глухое сопение, воспринятое богом в свой адрес.
— Ты не думай, что это сделал я. Ее похитил мерзавец Гадес. Сам знаешь, он мастер на подобные проделки. Я лишь отбил ее, чтобы вернуть тебе. — Орфей засопел еще громче. — Ах да, — спохватился бог, — ведь ты должен умолять меня, петь мне свои чудесные песни…
— А не пошел бы ты! — недвусмысленно предложил Орфей.
— Так не положено, Орфей. Ведь ты, как член божественного совета, должен думать об авторитете власти.
— Ну хорошо, — сдался певец. — Что петь–то?
— А хоть вот эту… — Бог прокашлялся и тоненько затянул:
— Где вы теперь, кто вам целует пальцы…
Орфей подхватил мелодию, старательно подстраиваясь под фальшивый тенорок бога. Гермес беззвучно хохотал, повернувшись к ним спиною. Жирные плечи его тряслись, словно куски свиного студня.
Была пропета еще одна песня, затем еще одна, прежде чем появился слуга, ведший за руку Эвридику. Увидев Орфея, девушка бросилась к возлюбленному и повисла на его плечах.
— Ладно, ладно, голубки, — проворчал бог, с нескрываемым вожделением поглядывая на загорелые ляжки Эвридики. — Поворковали и хватит. Певец, изложи ей суть нашего договора.
Орфей послушно объяснил возлюбленной, что она должна делать.
— И заруби у себя на носу! — встрял Зевс. — Ты, девка, не должна издавать ни звука, ни шороха, иначе я зачту твоему приятелю поражение. А ты, мой сладкоголосый соловей, ни под каким предлогом не должен оборачиваться.
— И не подумаю! — Орфей нагнулся к уху Эвридики и что–то прошептал. Девушка улыбнулась, что заставило бога нахмуриться.
— Надеюсь, хотя божественную волю не так–то легко одолеть.
Орфей расхохотался и неприличным жестом показал, что думает о божественной воле и ее обладателе.
— Хам, — процедил бог, когда Орфей направился по гаревой дорожке, ведущей к воротам. Он нежно лапнул руку Эвридики. — Красотка, может быть, тебе все же стоит подумать насчет того, чтобы остаться у меня.
— Я уже говорила тебе — женись!
— Мое солнышко, — проворковал сластолюбец. — Ведь я не турок какой–нибудь, чтобы иметь двух жен. Знаешь, сколько у меня было таких, как ты. Да послушай я каждую из вас, мне пришлось бы содержать целый гарем! Моя кошечка!
С этими словами бог ущипнул девицу за пухлую попку. В ответ она звонко шлепнула ловеласа по щеке.
— Тогда отваливай! Орфей обещал жениться на мне!
Не слушая новых увещеваний, Эвридика вырвалась из липких объятий и быстро сбежала по ступеням дворца. Гермес продолжал беззвучно хохотать, пребывая в совершенном восторге от этой сцены, пока его жирная спина не ощутила увесистый шлепок.
— Ну что, насмеялся?
— Да… я…
— Молчи! — велел бог. — Молчи и слушай. И прими форму.
Гермес кивнул и в тот же миг исчез в облаке розового дыма. Через мгновение он появился вновь, красивый и стройный. Бог оглушительно чихал.
— Аллергия на эту пакость, — пробормотал он, разгоняя правой рукой рваные куски дыма, а левой вытирая бегущие по щекам слезы. — Теперь слушай меня! Первое, дежурный ивовый куст у ворот.
Гермес извлек из кармана штанов коробочку дистанционного передатчика и нажал на одну из кнопок. Земля возле входа в парк разверзлась, и из нее выскочил ивовый куст.