Джег выскочил из-за платана и ударил своей дубинкой. Сильный удар мог бы оглушить Даббла, если бы не его быстрая реакция. Инстинктивно он выставил обе лапы перед собой, приняв на них основную силу удара. Он чуть было не схватил дубинку, но Джег уже бил снова, на этот раз с другой стороны. Получив удар между шеей и плечом, Даббл потерял равновесие и упал.
Крысенок закричал от радости, колотя своего противника.
– Йихиии, на этот раш-ш-ш я тебя приконч-ч-чу, болван!
Некоторые его удары попадали в цель, некоторые – нет, так Джег торопился убить врага.
Даббл отчаянно извивался и катался по земле, его лапы онемели после первого удара дубинки. Он устремился вперёд, схватил Джега за заднюю лапу и яростно вцепился в неё зубами. Крысёнок с воплями запрыгал на месте, пытаясь стряхнуть землеройку, но Даббл крепко держался. Джег пнул его по голове, но враг ухватился за другую лапу, сделал ему подножку и повалил на спину.
Это и был шанс, которого Даббл дожидался. Забыв про свои раны, он кинулся на Джега, молотя его всеми лапами. Дерущиеся катались туда-сюда по липкой грязи и перегною бережка. Разбрызгивая стоячую воду, Джег сумел навалиться на Даббла сверху , пытаясь погрузить его голову в хлюпающую жижу. Полный рот грязи вызвал у землеройки приступ панического ужаса – Даббл так отчаянно дёргался и лягался, что отбросил Джега прочь. Даббл был по пояс в гнилой прибрежной трясине. Он с трудом выбирался из грязи, когда увидел Джега, отброшенного им на берег. Крашеный вскочил на лапы и побежал прочь. Юная землеройка Гуосима крикнула ему вслед.
– Беги, беги, мерзавец, от меня не удерёшь! Я всё равно найду тебя, рано или поздно!
И снова началась погоня, на этот раз она шла не в каком-то конкретном направлении. Теперь Джег был по-настоящему напуган; он бегал кругами, иногда нёсся по прямой, петлял среди огромных стволов вековых деревьев и пробирался сквозь кустарники, но Даббл постоянно был у него на хвосте. Оскалив зубы, землеройка Гуосима упорно преследовала своего врага, с каждой минутой подбираясь всё ближе. Теперь они бежали вдоль речной отмели, и Даббл уже почти дышал Джегу в затылок. Оба зверя были так увлечены бегом, что едва ли замечали летающих среди деревьев воронов.
У Джега не было времени оглядываться по сторонам, он нёсся изо всех сил с преследователем на хвосте. Пытаясь обхитрить врага, он бросился между деревьями и обернулся, чтобы посмотреть, где Даббл. Это и было последней ошибкой юного Крашеного. Оглядываясь на ходу, Джег налетел на ворона. Птица брела по земле, волоча одно крыло. Ворон тревожно каркнул. Джег бежал с такой скоростью, что, когда споткнулся, просто полетел кувырком. Приземление для сына Чигида и Талы оказалось несчастливым и смертельным. Прямо в тёмную, мокрую, зловонную пасть. Он успел в последний раз пискнуть от ужаса, а потом челюсти Балисса сомкнулись над ним, как зубья капкана.
Даббл увидел ужасное зрелище прямо перед ним. Каркающий ворон, с трудом пытающийся встать, и чудовищная голова огромного аспида позади него. Землеройка Гуосима увидела, что изо рта рептилии торчит вовсе не её раздвоенный язык. Это был бессильно свисающий хвост Джега. Резко остановившись, Даббл развернулся и бросился прочь, спасая свою жизнь. Выскочив из-за деревьев, он понёсся к реке…только для того, чтобы оказаться внезапно окружённым воронами. Птицы с блестящими злыми глазами и тяжёлыми острыми клювами приближались…
После ночи, провёденной у дуба с пятью верхушками, великое шествие назад в Рэдволл тронулось в путь. Крашеные, едва их вывели за пределы их владений, выглядели крайне подавленными, беспрекословно выполняя приказы.
Всё это вполне устраивало Боузи, когда они вышли к речной отмели. Заяц шёл в авангарде, с подветренной стороны от пленников. То ли крысы не любили мыться, то ли дело было в противно пахнущем красящем соке растений, в котором все они были перемазаны, Боузи точно не знал. Утончённый заяц прижимал к носу кружевной платочек, чтобы избежать запаха, идущего от толпы древесных крыс. Остановив их у реки, он указал на воду.
– Думаю, вам не повредит искупаться и отскрести грязь от шкуры. С прискорбием вынужден вам сообщить, что не могу дышать с вами одним и тем же воздухом. Так что вперёд, вы, храбрые вонючки!
Командор с грустью покачал головой.
– А мне вот жаль бедных рыб, старина.
На другом берегу Биски и его друзья помогали Нокко и Гонфелинам, вытаскивая из воды свежевымытых пленников. Спинго сказала своему отцу.
– Эти Квашеные не бовьно-то ствашные, когда не обвепвены этой своей гвязью, Па.
Нокко согласился.
– Ты пвава, мивашка, они всего вишь товпа тощих моквых квыс. Эй ты, а ну назад, отсквеби гвязь между ушами!
Тугга Брастер мрачно поприветствовал Сэмолюса.
– Ну что, мне и моему Гуосиму уже можно переправляться?
Бойкий старый рэдволлец кивнул.
– Да, давайте.
Командор смотрел, как землеройки переходят речушку вброд.
– В чём дело, старина?
Сэмолюс проницательно поглядел на Лог-а-Лога Гуосима.
– Издевательства, Ком. Я наблюдал за Брастером. Он издевался над пленниками, так что я держал его на другом берегу. Не нравится мне это.
Боузи придерживал край килта, входя в воду.
– О, этот Браста перебил бы всех Крашеных до единого, если бы мы не остановили его. И ещё, скажу я вам, он по-настоящему боится той крысы, жены погибшего вожака. Если бы взглядом можно было убить, он был бы давно уже мёртв, так она смотрит на него!
Сэмолюс брёл по мелководью, кивая.
– Да уж, она мстительная, это точно. Чем скорее мы выгоним крыс на равнину и расстанемся с Туггой Брастером, тем счастливей я буду.
Командор нырнул в речушку, добавив.
– Да, старина, у меня такое чувство, что всё это может плохо кончиться, если мы не будем постоянно присматривать за происходящим.
Биски, Двинк и Амфри шли рядом со Спинго, и та безостановочно засыпала их вопросами о Рэдволле. Мышка из племени Гонфелинов была приятной спутницей, настолько очаровательной, что они с радостью терпели ёё болтовню.
– Так, а вот кто гвававь у вас в аббатстве, а?
Амфри почесал колючки на затылке.
– А кто такой гвававь?
Спинго усмехнулась.
– Вожак, мой папа – гвававь всех Гонфелинов.
Биски улыбнулся.
– О, я понял, глава. У нас есть аббат, его зовут Глисэм, хотя я думаю, он бы не хотел, чтобы его называли «главарь». Он тебе понравится, он приветливая и добрая соня.
Двинк вмешался.
– А еще тебе точно понравится повар Скарпул, он лучший повар во всей Стране Цветущих Мхов.
Спинго кивнула.
– Вавганит девьную ствяпню, да?
Двинк и Амфри были озадачены, но Биски уже изучил некоторые выражения Гонфелинов. Он объяснил.
– Это означает – повар Скарпул хорошо готовит? Хо, уверяю Вас, барышня, как только Вы отведаете приготовленный нашим поваром завтрак, Вы не сможете дождаться ланча.
Лицо Амфри приняло мечтательное выражение.
– Не говоря уже о полднике, а потом и обеде, и ужине. Но самое лучшее – это устроенный нашим поваром пир!
Спинго посмотрела с лёгкой грустью.
– А я вот никогда не быва на пиву, это что такое?
Как будто нарочно Двинк затянул старинную рэдволльскую песенку.
Коли пир – так уж пир, это знает весь мир!
Хочет добрых зверей народ,
Чтобы пир – да, да, да! – не затих никогда,
Чтобы длился он круглый год.
Ты на пир к нам пришёл и уселся за стол,
Покорён ты мгновенно вдруг!
Рот наполнен слюной, на губах сразу зной,
А глаза, словно плошки, друг!
«Пир чудесный! Ура!», крик с утра до утра,
«Ну и стол, погляди, молю!».
О салатах бы спел, только кабы не съел
Гость пирог, пока я пою.
Всё мы тащим на пир, хлеб, коренья и сыр,
Суп горячий – всей жизни цель!
Если пить возжелал, вот шипучки бокал
И чудесный Октябрьский эль.
Угощайся, дружок, здесь бисквит и пирог,
Вкусный пудинг и кекс здесь есть,
Глубока и мягка нежных сливок река,
Чтоб намазать на хлеб и съесть.
Свежий сок иль вино выбирай заодно.
Ну-ка грянем напев бодрей!
Это сказка иль сон, зверь на пир приглашён,
В щедрый Рэдволл спешим скорей!
Двинк пел её так громко и так быстро, что в конце ему просто не хватило дыхания. Когда смолкли аплодисменты, Спинго одарила его взглядом притворного разочарования.
– А каши там нет? Я вюбвю кашу.
На мгновение воцарилась тишина, а потом друзья дружно рассмеялись. Ноккко подмигнул Боузи.
– Эта мавышка бавышня не пвомах!
В отличие от Крашеных путешественники были в хорошем настроении. Рэдволльцы, Гонфелины и землеройки болтали друг с другом, пели и смеялись. Разумеется, все, кроме Тугги Брастера. Мрачный и сварливый, он продолжал по-прежнему придираться к каждому. Тала, жена погибшего главаря Чигида, поняла, что Лог-а-Лог Гуосима избегает её мстительного взгляда и начала дразнить его.
– Погляди на меня, толстомыш-ш-шь, я ш-ш-шмотрю на тебя вш-ш-ше время. Когда только ш-ш-может, Тала убьёт тебя. Да, да, я подкрадуш-ш-шь, тихонько, и заш-ш-штавлю червей ш-ш-шрать твоё мясо. Не поворачивайся спиной, не ш-ш-шпи, будь наш-ш-штороше, пока Тала не убьёт тебя.
Тугга Брастер задрожал от гнева, сжимая свою железную палицу ещё сильнее и тяжело дыша.
Командор похлопал его по плечу, предупреждая.
– Даже не думай ударить пленника, старина, иначе это будет последним, что ты сделаешь. Понял?
Лог-а-Лог Гуосима захорохорился, вслух солгав.
– Да я и не думал бить никого, кроме моего сына. Ух, умотал без разрешения отца! У теперешних юнцов никаких приличий!
Биски услышал этот разговор. Он прошептал Двинку и Амфри.
– Если Даббла не окажется в Рэдволле, когда мы туда прибудем, нам придётся пойти на его поиски.
Спинго решительно заявила.
– Да, и я с вами, двужище. Но скажите вашему повавзвею, чтобы пвипас мне побовьше хавчей с пива, чтобы быво что поесть, когда вевнемся.