— Сестра, это мой командир, подпоручник Боровец. Ну и напугали же вы его!
Девушка и подпоручник почти одновременно улыбнулись. Подпоручник слегка поклонился. Барбара — Бася, а это была она, чуть покраснела. С вызовом в голосе сестра спросила раненого:
— Неужели я такая страшная, что могла напугать? — Она поставила лекарства на тумбочку возле койки и начала поправлять постель больного. Боровец стоял по-прежнему молча, как завороженный. Необыкновенное чувство вызывала у него эта девушка. Белый халат и кокетливо приколотый к светлым пышным волосам белый чепчик удивительно шли ей. Офицер был настолько поражен ее неожиданным появлением в палате, что из всех возможных решений выбрал, пожалуй, самое глупое:
— Ну, так я… Ну, так я, пожалуй, пойду… Держитесь, Копец…
— Спасибо за гостинец и посещение, товарищ подпоручник. Передайте от меня привет всем ребятам!
Боровец выбежал из палаты, как будто бы кто-то гнался за ним. Сердце у него громко колотилось, в голове шумело. Он опомнился, когда уже стоял на ступеньках госпиталя и вместо пилотки теребил в руках бумажный пакет, в котором принес Копецу шоколад. Не возвращаться же в казарму без головного убора? Повернул назад и встретил в коридоре улыбающуюся Басю.
— Хорошо, что вы вернулись. А то я не знала, как передать вам пилотку. Возьмите, пожалуйста. — Она посмотрела ему в глаза.
— Большое спасибо.
— Пожалуйста.
Они стояли в длинном пустом коридоре и молча смотрели друг на друга. Девушка поправляла непослушный локон, который время от времени выбивался из-под чепчика.
— Ну, так я пойду, — сказала она.
Боровец вздрогнул:
— Да, конечно, я тоже уже ухожу. Но я еще не представился вам. Боровец, Анджей.
— Барбара Клодковская.
— Что Барбара, знаю.
— Откуда?
— Запомнил… В Дрогичине, помните, подружка окликнула вас по имени. Вот я и запомнил: Бася!
— А я и не подозревала, что вы из Ляска, не ожидала вас встретить здесь.
— Я тоже…
— Я здесь работаю.
— А что с Копецом? С моим бойцом?
— А, с этим весельчаком? У него все хорошо.
— Значит… можно навещать его почаще?
— Можно…
— А когда у вас следующее дежурство?
— Вижу, подпоручник, что вы перестаете уже меня бояться.
— Вы шутите, а я вполне серьезно.
— Я тоже серьезно.
— Так когда же?
— Послезавтра.
— Так долго? А что вы делаете завтра?
— Завтра? Буду отсыпаться после ночного дежурства.
— А когда отоспитесь, чем будете заниматься?
— Может, схожу в кино, может, к подружке.
— А если я достану на завтра два билета?
— Мы бы с Моникой охотно воспользовались ими.
— С Моникой?
— Вы же ее знаете. Ну та черненькая, которая была со мной в Дрогичине.
— Ну хорошо, а что мне делать?
— В таком случае вам надо доставать три билета.
— Так, значит, завтра, в шесть вечера, у кинотеатра. Договорились?
— Договорились. Но мне уже пора идти, Анджей. До свидания. — Бася протянула ему руку. Вопреки ее внешнему виду пожатие у нее было твердым, решительным.
— До свидания.
Он подождал, пока девушка скрылась в одном из помещений, и направился к выходу.
6
Рейтар накопил немалый опыт в стычках с армейскими подразделениями и органами госбезопасности и поэтому, отдавая свои распоряжения на ближайший период командирам подчиненных ему групп, в значительной мере исходил из возможных ответных действий противника. Полагая, что после инцидента в Рудском лесу последует, как всегда, массовое прочесывание лесов, Рейтар приказал своим людям немедленно рассредоточиться, но всей округе подальше от Рудского леса и укрыться у наиболее надежных сообщников, хотя в летнюю пору он обычно никогда этого не позволял. Предвидя, что на перекрестках дорог, мостах, в больших деревнях и селениях будут устроены засады и контрольно-пропускные пункты, Рейтар строго предупредил об этом своих людей и велел добираться им до схронов главным образом ночью и лесными тропами.
Он также запретил им вплоть до особого распоряжения вербовать новых людей, а также совершать без его ведома какие-либо налеты, карательные операции или убийства. Иными словами, Рейтар решил переждать.
Договорившись о системе связи с помощью заранее определенных явок и тайников, например дупло в одиноко стоящем дереве или придорожный крест, где оставлялись письменные донесения или условные сигналы, Рейтар в сопровождении одного лишь своего телохранителя Здисека покинул отряд и укрылся в схроне.
Первую неделю он прятался у надежного хозяина на хуторе недалеко от Шепетова. Этот довольно дальний район гарантировал ему абсолютную безопасность и возможность спокойно обдумать тактику действий на ближайший период.
В округе полным ходом заканчивался запоздалый сенокос, готовились к жатве. Здесь не устраивалось никаких облав, обысков или прочесываний. Солдат и в помине не было. Их можно было увидеть только во время передвижения войск по главной дороге, но и эти их немногочисленные переброски были похожи скорее на обычные, учебные, а не на боевые.
Местная милиция и органы госбезопасности тоже не проявляли в этом районе особой активности. Отсюда Рейтар следил за реакцией местного населения на известие о смерти Молота. Сюда до него дошла и весть о том, что Заря во главе сильной группы, сколоченной из людей Молота, при переправе на другую сторону Буга был застигнут врасплох и что в завязавшейся схватке с бойцами Корпуса внутренней безопасности потерял несколько человек, а сам едва унес ноги. Рейтар сильно переживал эту утрату, поскольку после смерти Молота у него созрело твердое намерение подчинить себе всех его людей… Поэтому потеря Зарей такого количества людей была потерей и для Рейтара. Но он утешал себя тем, что сигналов о провале его людей пока не поступало. Следовательно, избранная им тактика действий, основанная на строгой дисциплине, полностью себя оправдала, и ее нужно придерживаться и впредь. Лежа на свежем сене, которое только что привезли с солнечной лужайки и уложили на сеновале, Рейтар делился своими мыслями со Здисеком:
— Покойный Молот совсем распустил их. Это было уже не войско, а шайка воров и пьяниц. Даже Заря — человек, казалось бы, с головой и то позволил, чтобы на него напали, как на барана, и чуть было не прикончили. А ведь я же втолковывал этому идиоту, чтобы обходил мосты, не лез к переправам: там всегда можно напороться на засаду, но он меня не послушал. Кретин! Столько людей погубил!
— Не подчинился приказу, пан командир! Как же это так?
— То-то и оно. Взыграли у него старые привычки. Он думает, что у меня в отряде будет так же, как у Молота, что он будет вытворять все, что ему захочется. О нет, золотко мое, у меня ты не попрыгаешь. А за невыполнение приказа мы еще с ним рассчитаемся.
— Конечно. Пулю в лоб — и дело с концом.
Рейтар улыбнулся в усы. Иногда его потешали наивное, слепое рвение Здисека, его собачья преданность.
— Не надо горячиться.
— Но ведь за неподчинение приказу?..
— Настоящее войско держится на слепом исполнении приказов, это верно. Но, к твоему сведению, из Центра еще не поступало распоряжений о подчинении людей Молота мне. Поэтому мой приказ не имел для Зари такой силы, какую он обычно должен иметь. Понимаешь?
Здисек, по правде говоря, не очень-то понимал, но раз его командир так говорит, то, по-видимому, так и должно быть.
— Так точно, пан командир! — Помолчал минуту и, воспользовавшись тем, что сегодня Рейтар был склонен к беседе — в последнее время это случалось не часто, — Здисек подсунул ему новую тему для разговора: — А эти братья Добитко тоже порядочные сволочи. Верно, пан командир?
— Из-под земли стервецов достану, — проворчал разозлившийся при одном их упоминании Рейтар.
— Говорят, они наших лошадей продавали на ярмарке, кажется в Браньске.
— Братья Добитко? — переспросил Рейтар.
— Одни говорят, что они, другие, что ксендз Патер.
— А при чем здесь ксендз?
— Якобы он причащал Рымшу перед смертью.
— Кто тебе это сказал? Почему мне сразу не доложил?
— Да я не был уверен, пан командир. А сказал мне об этом наш хозяин, когда я к нему за обедом спускался. Но он тоже не уверен.
— Не уверен, не уверен! Должен докладывать мне немедленно обо всем. Сколько раз повторять тебе об этом? Твое дело докладывать, а думать буду я.
— Слушаюсь, пан командир.
— Я этих скотов из-под земли достану. Из-за них вся эта драчка началась. Какого черта их взял к себе Молот? Хотел, наверное, тем самым насолить мне, а получилось, что сам у себя на груди змей пригрел.
— Люди рассказывают, что власти тело Молота в Ляске на площади показывали, а потом увезли в Белосток.
— Хвастались. Хотели убедить всех, что подполье разбито. Наших помощников напугать. Но подождите, товарищи, я вам еще докажу, кто здесь хозяин! А теперь давай спать, Здисек, хватит болтать, завтра нам предстоит дальний путь.
— Слушаюсь! Спокойной ночи, пан командир.
— Спокойной ночи.
Здисек намотал на руку ремень «бергмана», проверил, где лежат гранаты, поправил сено под головой и свернулся в клубок.
Рейтар не спал. Лежа на спине, заложив руки за голову, он смотрел вверх на соломенную крышу. Сон не приходил, а избавиться от навязчивых мыслей ему никак не удавалось.
…Собственно говоря, теперь из старых вояк, с которыми считались в округе, остался он один. Молот погиб. Бурый сидит в тюрьме. Лупашко схватили. Прежде чем попасться, тот боролся до конца, не капитулировал, не вышел из игры. Нет слов, твердым орешком был майор Лупашко.
Лупашко появился на белостокской земле в июле сорок четвертого. Отступая на коренные польские земли, туда, где теперь утверждалась новая, народная власть, он был полон решимости сражаться против этой власти до конца.
Обходя стороной основные магистрали, пробираясь болотами и лесами следом за наступающей Советской Армией, он дошел до Беловежской пущи и в районе Хайнувки основал свою базу. Пуща и близлежащие леса служили надежным укрытием и давали банде возможность совершать неожиданные налеты, а окрестные шляхетские хутора гарантировали постоянный приток людей из числа одурманенных вражеской пропагандой противников новой власти.