— Заткнись и топай вперед. — Резкий толчок заставил ее шагнуть, спотыкаясь, к кухне. Ствол по-прежнему упирался ей в спину.
Из кухни проникал слабый свет, потому что он шел из подвала, дверь в который была приоткрыта. Винтовка продолжала толкать Саммер к этой двери. Двое сзади о чем-то переговаривались вполголоса, но она не различала отдельных слов.
В ее подвал вела лестница из мореного дерева. Цементные стены были покрашены белой краской. У дальней стены стояли стиральная и сушильная машины с корзиной сложенных полотенец. Из другой обстановки здесь находились старый, но еще работающий телевизор, который включался главным образом во время визитов ее племянниц и племянников, редко используемый велотренажер, диван и два стула, перенесенные из гостиной, когда она примерно год назад купила новые.
Франкенштейн сидел, откинувшись, на диване, глядя, как Саммер спускается с лестницы. Его руки покоились на коленях. Кисти были плотно стянуты серой клейкой лентой. Из уголка рта сочилась свежая струйка крови. Возле него с пистолетом стоял еще один разбойник, который бросил беглый взгляд на Саммер и ее сопровождающих.
— Кто она? — спросил Франкенштейна стоявший подле него бандит.
— Я вижу ее первый раз в жизни, — ответил тот и красноречиво взглянул на Саммер, приказывая ей не противоречить ему.
Да она и не испытывала ни малейшего желания опровергать его слова. Окинув взглядом подвал, Саммер увидела леденящую кровь картину.
Недалеко от лестницы на кухонном стуле сидела крепко привязанная к нему рыжеволосая женщина. Первое, о чем подумала Саммер, было то, что этому стулу не место в подвале. Вернее, это был не стул, а высокая табуретка со ступеньками, купленная в незаконченном виде и с мучениями покрашенная ею в темно-зеленый цвет. Потом Саммер вгляделась в женщину, и все прочие мысли тотчас испарились. Тело несчастной безжизненно наклонилось вперед, и лишь веревки не давали ей упасть. Ее лица Саммер не видела, потому что голова была безвольно опущена на грудь. Ее рыжие волосы, на корнях которых краски не было, свалялись. Одежда женщины была в точности такой же, как и на Саммер: униформа «Свежей маргаритки». С той только разницей, что спереди ее блузка была темно-красного цвета и казалась мокрой. Сама табуретка стояла в лужице алого цвета. Спустя несколько секунд Саммер поняла, что это вовсе не краска, а кровь.
Потрясенная, она узнала в женщине Линду Миллер, свою несостоявшуюся напарницу по субботнему ночному дежурству. Саммер почти не сомневалась, что Линда была мертва.
Глава 14
— Она вынюхивала снаружи, — сказал за спиной Саммер мужчина, которого она имела глупость ткнуть палкой.
— Ах, вот как? — Третий бандит еще раз окинул ее взглядом, потом перевел его на Линду Миллер, наконец, на Франкенштейна. — Это та сучка, которая была с тобой в микроавтобусе, Колхаун?
— Я тебе сказал, что вижу ее первый раз в жизни.
Глаза третьего бандита сузились. Он без предупреждения ударил Франкенштейна рукояткой пистолета по лицу. Удар прозвучал вызывающим тошноту глухим шлепком и оставил на его уже израненной щеке глубокую открытую рану. Голова Франкенштейна откинулась назад, он сморщился от боли, но не издал ни единого звука. А вот Саммер не выдержала.
— Не бейте его! — возмущенно закричала она. — Да, это я была в микроавтобусе.
— Ага, — улыбнулся третий бандит.
Из раскроенной им щеки Франкенштейна струилась кровь. Саммер почувствовала тошноту, когда кровь начала капать с его распухшей челюсти.
— Так, значит, ты живешь в этом доме, да? Ты Саммер Макафи?
— Да.
Они, конечно, нашли ее сумку.
Франкенштейн бросил на нее предостерегающий взгляд, но Саммер не видела большой разницы в том, признается ли она сейчас или нет, разве что этот бандюга не ударит его еще раз пистолетом. И вообще теперь от нее вряд ли что зависит, коль скоро им, похоже, живыми отсюда не выбраться. Жуткая, непостижимая мысль! Она слишком молода, чтобы умереть! «Думай, — в отчаянии твердила себе Саммер. — Думай, как выпутаться». Но только в голову ей ничего не приходило.
Теперь, когда она назвала свое имя, бандиты, кажется, успокоились. Третий бандит, лет пятидесяти, с почти добродушным видом смотрел на Саммер поверх трупа Линды Миллер. Щетинистые черные усы, которые украшали его верхнюю губу, дополняли собой узкую полоску волос, окаймлявшую лысый череп. Кожа лица загорела и обветрилась от долгого пребывания на солнце. На нем были грязные, свободно болтающиеся джинсы и двухцветная спортивная трикотажная рубашка. Невероятно, но даже с темными пятнами на джинсах, которые, скорее всего, были пятнами крови, он выглядел, можно сказать, добряком.
— Видимо, эта сука все же не врет, — констатировал он. — Согласись, она похожа на свою карточку в водительских правах.
— Я сразу подумал, зачем тащить телевизор из своего собственного дома, — сказал второй бандит, открывший им дверь веранды, сталкивая Саммер с последней ступеньки лестницы. Это был низкорослый коренастый мужчина на шестом десятке, с коротко постриженными седоватыми волосами, одетый в серые шаровары и синюю нейлоновую штормовку.
— Ты думаешь, она действительно забралась в дом грабить? — хихикнул усатый.
Этот звук заставил Саммер оглянуться, а потом завороженно посмотреть на его колыхавшийся при смехе живот, слегка свисавший над узорным ковбойским поясом, который стягивал его джинсы. Впервые получив возможность как следует рассмотреть бандита при ярком свете, Саммер с удивлением спрашивала себя, как она могла принять его за Франкенштейна даже в темноте. Франкенштейн мог весить хоть тонну, но его тело было телом спортсмена: сплошные жилы и мускулы. А этот парень хотя и широкий — что правда, то правда, — но дряблый. Да и волосы совсем другие: не короткие черные, а светло-русые, закрывающие уши. Только одинаковый рост — чуть меньше шести футов, да похожие черные трикотажные рубашки. Вот из-за чего она могла их спутать. Правда, на разбойнике была дорогая рубашка фирмы «Поло», а на Франкенштейне — изодранная, слишком тесная безрукавка с изображением пьющего пиво бультерьера и надписью: «Суровые собачьи правила».
Она, должно быть, ослепла тогда. Боязнь за свои цветы вызвала у нее временное помешательство.
— Черт, неудивительно, что мы не смогли выжать из нее ни слова. Она просто ничего не знала.
— А, ладно… — Третий бандит пожал плечами. — Нам все равно пришлось бы от нее избавиться. Вот только напрасно старались, пытаясь заставить ее заговорить. Я считаю, крепкая была баба. Мне еще не встречался мужик, которого я не мог бы заставить открыть рот, не говоря уж о бабах.
Первый бандит покачал головой:
— Все равно не надо было убивать ее. Во всяком случае, пока мы окончательно не убедились, что она ничего не знает. Если бы она оказалась той бабой, сидели бы мы сейчас по уши в дерьме.
— Ладно, будем считать это несчастным случаем. Когда она плюнула мне в лицо, я на минуту вышел из себя. Во всяком случае, все, что нам нужно, мы теперь можем узнать от Колхауна.
— От девки проще. И забавнее.
— Ну ладно. Итак, пора заняться другой дамочкой. Это твоя подружка, Колхаун?
— Ну уж нет. Я предпочитаю молодых и блондинок. Эта женщина ничего не знает. Она уборщица. Убирала похоронное бюро, когда ваши кореша вывалили меня там на стол. Я приставил ей нож к горлу и заставил быстро увезти меня. С ней вы только потратите зря время.
— Он не хочет по-хорошему сказать нам правду, поэтому придется немного поработать, — предупредил третий бандит, глядя на Саммер. — Ты его подружка?
— Да.
Чтобы избавить Колхауна от дальнейших побоев, Саммер готова была сказать что угодно. Она все еще пыталась переварить новость о том, что Линда Миллер была убита, когда пыталась ограбить ее дом. И пришла к выводу, что Линда могла пойти на такое. Она переехала в Мерфрисборо недавно и работала в «Свежей маргаритке» всего несколько недель. Вмести с Бетти Керн они пришли к ней устраиваться на работу. У Саммер не было причин не взять их. Рекомендательные письма оказались в полном порядке. Сейчас она спрашивала себя, а не нарочно ли они не вышли в ночную смену в «Хармон бразерс», понимая важность этой работы для «Свежей маргаритки» и зная, что Саммер самой придется ее делать, поскольку в это время суток срочно найти замену практически невозможно. Так что план грабежа был почти безупречен. Саммер почувствовала приступ гнева на Линду за ее предательство, но, когда снова взглянула на привязанное к стулу окровавленное тело, гнев уступил место жалости и тошнотворному страху за себя. Что бы Линда ни сделала, она не заслужила участи быть забитой до смерти. Никто не заслужил этого.
Включая ее и Франкенштейна. Страх заставлял сердце Саммер биться чаще. В это невозможно поверить. Это чересчур. С ней такого никак не должно произойти.
— Ну, видишь? Я же сказал, что с девками проще, — заметил первый бандит.
— Ага, — голос третьего бандита прозвучал почти разочарованно. Он мотнул головой, и Саммер, направившись к дивану, села на выцветшую ситцевую обивку рядом с Франкенштейном. Когда она коснулась его ногой, он даже не посмотрел на нее. Все его внимание было сосредоточено на троице головорезов, мрачно возвышающихся над ними. Саммер чувствовала, как напряжено его тело. Он ждал, но, если посмотреть правде в глаза, вряд ли способен был что-либо сделать.
Спасти их мог только наряд полиции.
Где же Арнольд Шварценеггер, когда он действительно нужен?
А куда подевалась Бетти Керн? Участвовала ли она в ограблении? Если да, то ей, может быть, удалось бежать и отправиться за помощью?
— Так ты будешь умницей, Колхаун, и скажешь нам, где микроавтобус, или нам придется сперва сделать бо-бо твоей подружке? — добродушно спросил третий бандит.
При этой угрозе зрачки Саммер расширились. Если дойдет до пыток, она ни секунды не станет скрывать место нахождения проклятого микроавтобуса. Да он не стоит даже ее царапины, эти разбитая, продырявленная пулями колымага с мертвецами!