— Отдай девочку, Никита! Со мной можешь делать все, что захочешь, а девочку зачем мучить?
— Ее вы получите, когда вернете долг. Не вздумайте обращаться в милицию, тогда уж точно потеряете навсегда! Ей бы жить да жить… — усмехнулся Маза и захлопнул дверь перед обессилевшими от горя Мариной и Данилой.
17
Еще в подъезде Люба, пятнадцатилетняя сестра Гарика Василевича, услышала отчаянный плач ребенка, доносившийся из их квартиры.
— Гарик, о-о-о-откуда у-у-у нас ребенок? Чья э-э-э-эта девочка? — сильно заикаясь, с порога набросилась с расспросами сестра, морально и психологически до конца не успевшая справиться с совершенным над ней надругательством.
— Маза велел подержать у себя. У меня уже от этого крика голова разболелась. Успокой ее!
— Ка-а-а-ак Маза? Ты с ним о-о-о-опять? После всего, что о-о-о-он с-с-с-сделал? — Люба подошла к белокурой зареванной девчушке, подтянула спустившиеся до колен колготки, погладила по головке и прижала к себе, но малышка заплакала сильнее. — Ка-а-ак те-е-ебя зовут?
— Я к маме хочу! — громко запищала Оксанка, и слезы градом полились по пухлым раскрасневшимся щекам. — К маме! К маме! Ма-ме…
— Ти-и-ише, не плачь, д-д-д-девочка, если т-т-ты помнишь, г-г-г-где живешь, я т-т-т-тебя отведу… Т-т-т-ты не плачь, а то придет злой Маза и у-у-у меня ничего н-н-н-не п-п-п-получится.
Но девочка заплакала еще громче.
— Никуда ты ее не отведешь, мне Маза за ребенка обещал долг скостить.
— С-с-с ума с-с-с-сошел? Т-т-ты в тюрьму хочешь? Не п-п-п-понимаешь, что э-э-это п-п-п-преступление?
— А мне и так не жить, он меня все равно со света сживет. Или так прикончит, или эдак.
— А ребенок п-п-п-при чем? Т-т-тебе мало т-т-т-того, что он со мной с-с-с-сделал? Ненавижу его и т-т-т-тебя вместе с ним! Т-т-ты т-т-трус!
Люба отвела малышку на кухню, умыла и кое-как успокоила, пообещав отвезти домой, как только будет возможно, взяла на руки и поднесла к окну.
— П-п-п-покажи, в каком доме живешь?
— Я не знаю…
В этот момент в наступившей вечерней темноте Люба заметила Мазу, который, судя по всему, направлялся к ним.
— Т-т-тихо, поиграем в п-п-прятки, нам надо бежать, т-т-ты только молчи, иначе мы о-о-отсюда не выберемся, — прошептала Люба и тут же метнулась с ребенком в коридор, схватила куртку с ботинками, тихонько открыла дверь и укрылась вместе с Оксанкой на верхнем этаже.
Как только хлопнула дверь квартиры, девчонки сбежали вниз, на ходу оделись и помчались прочь. Дело усложнялось тем, что малышка не могла сообразить в темноте, где ее дом, так что им пришлось бежать к детскому садику, чтобы оттуда найти знакомую дорогу. Наконец Оксанка указала правильный путь, в страхе они добежали до ее дома, поднялись к 26-й квартире. Марина прижалась к испуганной Оксанке.
— Спасибо тебе, девочка! Где ты ее нашла?
— О-о-она у-у-у нас д-д-д-дома была, э-э-э-этот гад по-о-обе-щал долг простить, е-е-если брат д-д-девочку о-о-оставит.
— Значит, и тебе теперь туда нельзя! Оставайся у нас, завтра что-нибудь придумаем.
Утром, которое вечера мудренее, Марина отвезла Оксанку с Любой к своим родителям, пока не улягутся страсти, и вернулась домой.
— Данила, так больше продолжаться не может. Все эти угрозы рано или поздно могут осуществиться. Долго мы будем испытывать судьбу? Давай куда-нибудь уедем!
— Куда?
— Мне все равно. Ты понимаешь, что Оксанки могло уже не быть в живых, понимаешь, что это простая случайность? Нам повезло, что Люба подвернулась! Мы не можем больше жить в постоянном страхе, в диком психологическом давлении со стороны этого шулера. Денег таких ты никогда не найдешь, и долг не вернешь, а мы все страдаем. Пойми, любимый, я никогда не забуду, как ты помог мне в трудную минуту. Я очень тебя люблю и все сделаю для спасения нашей семьи… Но… давай уедем?
— Маришка, дорогая, потерпи еще немного, надо же какие-то деньги иметь, чтобы уехать… Мы же с ребенком… Прошу тебя, будь осторожна!
Мрачный Данила лег на диван, продолжая обдумывать слова Марины и свои соображения, как выйти из тупика. Рядом причитала Вера Иосифовна, у которой от переживаний разболелось сердце. И даже Федор Васильевич на время перестал глушить пиво, отвел Марину на кухню и стал советовать, как найти управу на катранщика.
18
Первые майские дни 1988 года выдались особенно теплыми, а весенняя пора с яркими лучами солнца и бурлящими ручейками после дождя неминуемо вселяла надежды на новую жизнь. Светлана, перепрыгивая через лужи, глядя на то, как распускается все вокруг, думала, что и у нее сегодня начинается новый период — взрослый.
Опаздывать в свой первый рабочий день никак нельзя. Ей хорошо известно, что вся почта из Минска приходит очень рано, и с самого утра Светлане, симпатичной деревенской девушке, только что успешно прошедшей практику, предстоит обработать, отсортировать и разгрузить на автомашины бесчисленное количество посылок и бандеролей, чтобы потом эти послания попали в самые отдаленные отделения связи. Именно поэтому она с волнением проснулась на 10 минут раньше будильника, быстро собралась и выскочила из общежития.
Вот и железнодорожный вокзал, а за ним — почтовый узел.
— Здравствуйте, тетя Зина!
Девушке сразу понравилась наставница. Немногословная провинциальная женщина с выщипанными дугами бровей и неровной помадой хорошо знала свое дело. И когда стеснительная Света впервые переступила порог старого здания, в считанные дни заботливо обучила практикантку всем премудростям профессии.
— Здравствуй, милочка!
Неторопливо переступая больными распухшими ногами, женщина поковыляла в зал обмена, в котором скопилось столько посылок и бандеролей, что и яблоку негде упасть. Девушка окинула взглядом сортировочную: это ж сколько нужно сил, чтобы все это перебросить на транспортер!
— Господи, теть Зин, откуда такая прорва посылок?
— Почта к нам идет по железной дороге, перед праздниками аж по двенадцать вагонов приходится разгружать. Так что не болтай, милочка. За работу! Скоро машина придет!
— Так, девоньки мои, все на месте? — в сортировочную заглянул начальник цеха Сергей Иванович. — Машина уже на подходе.
И в самом деле, минуту спустя в утренную тишину двора сортировочной с грохотом ворвался зеленый «ГАЗ-53», развернулся, задним ходом подъезжая к люковому окну, и резко заглох. Не теряя ни минуты, тетя Зина, приветственно кивнув знакомому водителю, нажала на кнопку, принуждая транспортер к движению из люкового окна к грузовику. Тем временем новоиспеченная работница сортировочной, не дожидаясь команды наставницы, шустро заскочила в кузов автомобиля, и началась погрузка. Тетя Зина привычными размеренными движениями подавала посылки на движущуюся ленту, а Светочка тем временем принимала почту с внешней стороны люкового окна в кузове автомобиля. Весенний ветерок в образовавшемся сквозняке порывисто играл с ее светлыми длинными прядями волос, то и дело закрывая и щекоча лицо девушки, однако работе это не мешало. Вчерашней деревенской девчонке понравилось ощущать себя приобщенной пусть к маленькому, но немаловажному и полезному делу. Она стала взрослой, в следующем месяце получит свою первую зарплату и обязательно купит туфли, приглянувшиеся в соседнем городском универмаге, и пойдет на танцы.
Ровно в 8.05 утра тетя Зина взяла очередную посылку, поставила на транспортер, нажала кнопку «пуск». Транспортер доставил посылку Светлане в кузов автомобиля, как вдруг раздался взрыв, по силе напоминающий разорвавшуюся бомбу. Множество обломков разлетелось в разные стороны, пробив массивную железобетонную стену и стальные листы, к которым крепились калориферы и шумопоглощающие плиты потолка сортировочной. В транспортерной ленте зияла огромная дыра.
Начальника цеха Сергея Ивановича взрывной волной отбросило от стола к окну вместе со стулом, на котором сидел, осколки стекла попадали ему на колени, и от сильных порезов он потерял сознание. От взрыва в здании со стороны железнодорожного вокзала выбило двери, а в трех раскрытых настежь люковых окнах вылетели стекла.
Несколько минут спустя начальник цеха пришел в сознание и увидел окровавленное лицо тети Зины. Очевидно, от взрыва у нее повредились роговицы глаз, поскольку женщина растерянно стояла посреди раскуроченной сортировочной и в истерике кричала, что ничего не видит. Превозмогая боль в изрезанных ногах, Сергей Иванович подхватил окровавленную женщину на руки и понес в комнату отдыха водителей. Сбежавшиеся работники почты тут же вызвали скорую помощь, заметив на лице пострадавшей какие-то черные мелкие точки. Зинаида продолжала кричать, пока прибывшие медики не вкололи ей успокоительное.
Обезумевший от ужаса водитель газика подбежал к врачам и позвал их к машине, в кузове которой в бессознательном состоянии находилась Светлана. Он попытался сделать ей искусственное дыхание, но все тщетно. Вскоре стало понятно, что основной удар пришелся на девятнадцатилетнюю девушку: металлическая пластина, начиненная взрывчаткой, пробила грудную клетку, и она погибла на месте.
19
Капитан Молчанов не успел насладиться утренним кофе, обдумывая грандиозные планы на единственный за последний месяц выходной, когда его срочно вызвали на службу. Несколько минут назад дежурному поступило лаконичное сообщение о том, что в одном районном городе под Минском на сортировочном участке почтамта произошел взрыв, есть жертвы. Поэтому следователь Комитета госбезопасности Молчанов, трясясь по ухабам в служебной машине, спешил из Минска в район на расследование преступления.
Почему выбор руководства пал именно на Александра Молчанова, было понятно: в прошлом месяце ему довелось пройти курс подготовки в расследовании подобных преступлений.
В конце 1980-х годов по Советскому Союзу уже гремели взрывы на площадях и вокзалах, в общественном транспорте, в том числе и метро. В терактах гибли ни в чем не повинные женщины, старики, дети. Подобные взрывы происходили все чаще, что больше уже походило на тенденцию, а не на чрезвычайные происшествия районного масштаба. Поэтому руководство Комитета государственной безопасности БССР централизованно организовало обучение следователей специфике, методике и тактике расследования подобных преступлений. Тем не менее, для благополучной белорусской республики сработавшее взрывное устройство прогремело сенсационно. Учитывая обстоятельства, руководство Управления КГБ БССР приняло решение о направлении для расследования взрыва капитана Молчано