Внизу он настойчиво стал кивать подбородком в тот самый угол за лестницей. Еще и ногами топал на месте, утверждая: надо идти именно туда. Но я не спешил, зато опять попробовал отыскать астральный след ауры Леонида. И он у меня оказался прямо перед носом! А потом прямиком, на уровне бедер уходил в самый темный угол и там исчезал, не доходя сантиметров десяти до стенки.
Глядя на мои осторожные манипуляции, Родри радостно тараторил, поднимая правую ногу раз за разом, словно шагая вперед. Но я уже и сам догадался, что передо мной портал. Хоть ни значка под ним, ни контрфорса не увидел. Значит, получается, портал чужой. Не от мира сего. Причем установленный скорей всего с той стороны, как и подозревали искусственные мозги Священного Кургана. Только ни он, ни я представить себе не могли, что враг сумеет выставить свой портал так близко от нашего.
Случайно это у него получилось или преднамеренно? Скорей всего наполовину случайно, ибо точная наводка на наш портал у них не получилась. И даже прибыв сюда, они точно не знали, где именно в подвале появляются вышедшие люди. Сеть возле пролома лишнее тому свидетельство.
А кого они тут пытались поймать? Конкретно меня или всех подряд? Судя по тому, что на Лене они не успокоились, это для них не высший трофей. Ну и самое худшее для меня: возможно неожиданное появление с той стороны очередной толпы врагов. То ли смена может явиться, то ли подкрепление, то ли тревожная сотня вот-вот примчится.
Очередная странность: чему так сильно пленник радуется и с привязи рвется? Вся мимика такова, словно желанного гостя в дом приглашает. Показываю жестами: мне шагать? Кивает, чуть голова не отвалилась. Потом становится понятно, что и назад я смогу безвозбранно выйти. Потом снова. И так сколько угодно раз!
Тыкаю в него пальцем, потом на невидимую черту. А ты, мол? Опять радостная готовность на лице и ретивость молодого жеребца, роющего копытами землю. Объясняю: а если вдвоем, вместе? Опять положительный ответ.
Втроем? Жуткое сожаление на лице и попытка сжать плечи. Мол, узко там. Никак шеренга из троих не пройдет. Пробую кидать подобранный меч, тот падает, ударившись о стенку. Очередной аттракцион мима дает разъяснения: неживые предметы портал не проводит. Трупы людей – тоже. Только живые могут спокойно перемещаться между мирами, волоча на себе груза, сколько смогут унести.
И тогда я вспомнил, что время уходит. А приоритет остается – спасать Леонида. Лучше уже самому глянуть, что с той стороны, и окончательно определиться.
Конечно, я сомневался. Был какой-то подвох, был! Чего уж там, не верил я пленному и его показному гостеприимству, хотя, приглядываясь к ауре, никакой лжи не замечал. Но это все относительно. Возможно, он и сам свято верит, что я там буду чувствовать себя, словно в раю. Или он попадет в рай, приведя меня в свой мир?
Несколько раз напоследок то я сам норовил шагнуть, то вместе предлагал. То менялся с ним местами. И на все получал восторженное согласие. После чего я решился окончательно. Только и крикнул наверх:
– Как там второй пленный?
– Спит, – послышался голос Эммы.
– Присматривайте за ним, я ненадолго отлучусь! – Не будь я в ссоре с Машкой, позвал бы ее, оставил здесь страховать, мало ли что. Но опять слышать ее презрительное фырканье и тонуть в ядовитом сарказме выше моих сил.
«Сам справлюсь!» – и подтолкнул пленника к порталу.
– Шагаем! И-и-и!..
Все пошло правильно. Он не попытался сменить ногу или еще какую каверзу совершить. Шаг, и мы оба стоим в степи, прямо на подходящей к нам широкой тропе. По сторонам несколько больших, крытых повозок. Парочка костров, что-то варится в котлах. Несколько человек, вскакивающих на ноги.
В следующий момент Родри извивается всем телом, толкая меня в бедро и отскакивая, как мяч, в сторону. При этом орет какие-то команды как ненормальный. А я, оказавшись в страшных тисках, чувствую, что начинаю сгорать заживо. Меня словно целиком, с головой в озеро с раскаленной лавой окунули. Неужели это смерть за мной пришла?
Глава четырнадцатаяСтроптивый изменщик
Мария быстро осознала, что злость на Бориса ушла. Да и грозная волна ревности унеслась куда-то за горизонт и там истаяла. Разумом тоже понимала: долго она строить из себя грозную фурию не сможет, все равно придется Бориса простить, а самой постараться забыть фривольные странички его биографии.
Только вот яростное чувство собственности вкупе с инстинктом самки, охраняющей свою территорию, нет-нет да и вопили:
«Он мой! И только мой! Я его столько ждала, потом нашла в жутком состоянии, выдержала все, устроила нашу женитьбу… Ну ладно, пусть только формальную женитьбу. И теперь с ним расстаться, из-за какой-то танцовщицы из чужого мира? А фигушки! Тем более что Борька и сам к этой фифе больше не рвался и вел себя благоразумно. Ну полечил ее, ну родит она ребенка, но ведь не ему! Именно что не ему! А своему Дому. Вообще мужикам в этом плане легко, даже на Земле. Сдал свою сперму в некий банк и понятия не имеет, сколько детей по свету от него бегает. И с другой стороны – это правильно. Для любой женщины ее ребенок навсегда останется только ее ребенком. И самое главное при этом, краеугольное – это сила и крепкое здоровье подрастающего потомства. Вот потому многие из нас готовы родить от здорового и крепкого, талантливого мужчины, а не от любимого, у которого какие-то патологии. А уж от такого, как Борис!.. Да в его нынешнем состоянии!..»
Придя к нужным выводам и приняв решение, она продолжала ходить по периметру всей площадки да посматривать на окрестности. Заодно продумывала, как бы так устроить, чтобы не самой идти на примирение, а как бы согласиться с просьбами Бориса? Пусть он покается, помучается как следует, осознает всю глубину своего падения и ужаснется при мысли от возможной разлуки. А когда обнимет, прижмет и станет шепотом умолять о близости и прощении, вот тогда можно будет и проявить царское великодушие. Простить… Поддаться… Ответить лаской на ласку…
Только вот подлый изменщик никак не спешил умолять и каяться!
Сколько Мария ни посматривала на лагерь уничтоженных иномирцев, обнаглевший экселенс все продолжал возиться с пленными. А в ее сторону даже не смотрел! Ну и кто он после этого?
Логика и тут подсказывала, что в данный момент не до выяснений отношений. Надо по горячим следам допросить пленных, узнать о возможном пополнении в стане врага, да и вообще разобраться, откуда и как те здесь появились. Следовало и самой принять самое активное участие как в допросе, так и в обыске трупов и тщательном обыске самого лагеря. Наверняка отыщутся некие предметы, артефакты, карты, дающие хоть какие-то подсказки, куда двигаться в поиске дальше.
Надо… Но гордыня и врожденное упрямство не давали поступить единственно верно: «Ничего! Сейчас он все поймет! И долго не выдержит, прибежит как миленький! Потому что и сам понимает, что мои слова о разводе – это ничего не значащая, сказанная сгоряча фраза. Он ведь и сам не раз твердил: что бы ни случилось, мы созданы друг для друга и всегда будем вместе. Значит, поймет и простит… Ой, мамочки! Что за чушь я несу?! Это ведь я его должна простить, а не он меня! И?.. Почему он не идет?..»
Временно получивший отставку консорт, видимо, чрезмерно увлекся допросом пленника. Потому что подлечил его, а потом поволок в подвал разрушенного Пантеона. Зачем? Не для очной же ставки с трупами? Раз чужак говорит на незнакомом языке, значит, будет нечто показывать. Наверняка есть там внизу нечто важное. А что именно?
Заинтересовавшись, императрица Герчери прошла к лагерю и спросила у Эммы, присматривающей за вторым пленным:
– И чего он там? – кивая на отверстие лаза, ведущего вниз.
– Бубнят что-то, общаются, – пожала та равнодушно плечиками. Затем несколько оживилась: – Коней нигде не рассмотрела?
– Ни единого.
– А на чем же мы будем с тобой добираться в Герчери?
Ивлаева скептически глянула на беременную Гентлиц, мысленно сокрушаясь: «Тоже еще, навязалась на нашу голову! В Герчери она хочет… щас! Очень она там нужна! И ведь тоже, сучка, хотела ребенка от моего мужчины. Но если танцовщица из Содруэлли – без всяких претензий, то эта змея собиралась ему на шею до конца жизни усесться. И как только Борька исхитрился вместо себя Феофана подставить?..»
Вслух тоже не стала деликатничать:
– Борнавские долины заняты зроаками, через них тебе не пройти. Так что скорей всего мы тебя оставим в мире Набатной Любви.
– Еще чего! Я – воин! – обиделась Эмма. – И рапирой владею не хуже тебя!
– Не хуже? – высокомерно хмыкнула Мария. – И смогла бы навалить столько же врагов там, внизу, как и я?
Несмотря на свою наглость и самоуверенность, Эмма от такого вопроса смутилась. Все-таки она прекрасно могла рассмотреть, от чего и как умерло не менее десятка чужаков: от ударов рапиры. А ведь они были в стальных доспехах! Тогда как на императрице – ни царапинки. И одежда цела. С такой воительницей и сравниваться стыдно. А уж если вспомнить про убиенных лично ее величеством зроаков, лучше вообще не заикаться о своих воинских умениях.
Поэтому бывшая наемница резко сменила тактику:
– Маш, я боюсь оставаться в чужом мире. – При этом накрыла живот ладошками и постаралась выглядеть растерянной. – А возле тебя – ничего не страшно. И я с тобой готова хоть на край света, хоть за край!
Говорила искренне, сама в это веря, и собеседница, не учуяв лжи, смягчилась:
– Все равно этот вопрос не я решать буду. Как Борис скажет, так и поступим.
– Но ты же императрица!
– А он – мой мужчина.
– Ты его изгнала! – продолжала изумляться Гентлиц. – Он тебе изменял, и ты с ним развелась. Твоя власть – это закон.
– Ай, все это глупости! – отмахнулась Ивлаева. – Эмоции порой хлещут через край, но мы должны уметь прощать своих любимых. Мало ли что в жизни случается? К примеру, ты вон тоже хотела к Борису в постель забраться. Так что мне теперь – заколоть тебя рапирой за твою неудавшуюся попытку?