Пока Кабан выполнял мое поручение, я неспешно проехался по полю боя. Точнее, мне показалось весьма полезным осмотреть места взрывов моих эрги’сов. Вот я и смотрел. Чего там скрывать, итоги радовали, впечатляли. Это если абстрагироваться от кровавой кашицы, зловонных кишок и раскиданных вокруг конечностей. А они меня сегодня как-то все на тошноту подталкивали. Вчера таких позывов не было, а тут чего-то развезло, словно новобранца в первом бою.
Отвлекли вначале трое добровольных помощников, несущих в руках трофейное, собранное вокруг трупов, оружие. Что-то спросили, и я скорей догадался, что спрашивают «Куда это все складывать?». Ткнул мечом в сторону повозки, пусть Кабан разбирается.
Одна пара бывших пленных вдруг вынесла на меня, точнее, выволокла за ноги засевшего мне в памяти щитоносца. Того самого, что бросился на меня, словно берсерк. Вначале что-то быстро пролопотали, я, естественно, ничего не понял. Но, видимо, экстренные жизненные ситуации не только мне помогают лучше соображать. Додумались и незнакомцы, что я ничего не понимаю или не слышу, и перешли на жесты.
И я наконец понял, что их смутило в беспамятном воине. Тот оказался на цепи! Она его опоясывала вокруг пояса и груди, словно постромки грудничка, и тянулась к вбитому среди камней здоровенному клину. Самому такой стопор никак не выбить без специального молота и второго клина. Да и цепь оказалась непростой, попытки ее перерубить найденными мечами привели к излому одного и зазубриванию иной парочки.
Мне стало жутко интересно. Раб, что ли? Не мог себе даже представить, чтобы тати пытались таким способом заставить сражаться на своей стороне пойманного в плен воина. Помощники пытались мне что-то втолковать, но я их оборвал, указывая жестами:
– Расковать. И нести на руках, а не волочь – к повозке.
Затем оглядел самый дальний взрыв среди группы деревьев, зафиксировал что полагалось, прикинул, в какой точке следовало взрыв произвести для большей бризантности, и наконец поехал в сторону повозки.
Как ни странно, караван к тому времени даже в пределах видимости еще не появился. Зато спасенные мною люди показывали чудеса трудолюбия, старания, уважительности и чуть ли не угодничества. Как потом выяснилось, по местным законам спасителей от разбойников благодарили третьей частью всего имущества и всеми трофеями с поля боя. В моем случае можно было и половину смело требовать. Вот народ и старался в поте лица, чтобы свое добро не оскудело.
И пока я возвращался к повозке, впору было кричать издалека: «Вертай все взад! – а мысленно ругаться: – Еловая жизнь, мужики! Зачем же так палку перегибать-то?!»
Оружия громоздилась куча. Разного шмотья и предметов – две кучи. Полтора десятка коней под отличными седлами. Вполне приличная повозка, запряженная двумя меринами, – видимо, из обоза самих разбойников. И четыре воина, одному из которых оказывали помощь – делали перевязку. Двоих уже отпаивали водой, а четвертого пытались привести в сознание.
Щитоносца я узнал сразу. Да и цепь у него оставалась на теле. Длинный кусок остальной просто лежал в мотке рядом. Двоих копьеносцев тоже опознал. И почему-то цепи у них на телах меня не удивили. Тоже рабы? Уже присматриваясь к последнему, самому окровавленному, заранее представлял себе отчаянного лучника. И не ошибся. Оказывается, выжил счастливчик. Брошенное мною копье вырвало доспехи у него на боку, скользнуло по телу, разорвав кожу и сломав два ребра. Вот болью от удара и сломало сидящего на цепи «эльфа». Он выживет, если не умрет от кровопотери.
Но я сначала потребовал от магистра объяснений:
– Что это за рабы на цепях? Чай, тут не галеры пиратские.
– Ну так здесь и не мир Трех Щитов! – логично заметил Кабан. – Чего только тати да некоторые титулованные мрази не вытворяют. Как угодно изгаляются, лишь бы человека запугать и на себя заставить работать. Не знаю, какая сволочь первой такое придумала, но подобное «воспитание рабов» у нас уже много веков практикуется.
– То есть это – люди честные и порядочные?
– Ну да. – Мой попутчик уже успел наслушаться от очевидцев о моих подвигах. – Скорей всего, нормальные люди и принципиальные. Вряд ли они караванщиков убивали бы, а вот с Колдуном Смерти можно и сразиться в последнем бою.
Услышав такое, я поспешил к лучнику, которому все никак не могли остановить кровь, – сломанные ребра мешали. Отстранив настороженных женщин, я приложил ладони к ране и довольно осторожно попытался вначале вправить сломанные кости, потом слегка их закрепить. Ну и напоследок срастил края разорванной кожи.
Финал моей целительской деятельности ознаменовался глубоким вздохом и восторженным шепотом:
– Ангел с Небесного плато! – «Ангел» звучало идентично поморскому, а вот про плато и его название на местном я сразу запоминал. Только не понял: это на кого так молиться начинают?
Оглянулся. Вокруг, помимо пяти женщин, еще десяток очевидцев. Ну и бывшие рабы на меня смотрят не просто как на избавителя от рабства. Все уже в сознании, все трое на ногах. И Гулшар рядом стоит с круглыми глазами. Пришлось с нее и начинать:
– Почему не связана? – Тотчас Кабан позвал девушку и начал ей связывать руки – подчеркнуто демонстративно, показательно. Потом привязал спиной к повозке. Хотя я сам сразу же пожалел о таком распоряжении, стоило только слезам потечь по девичьим щечкам.
При этом мой помощник не молчал, а сердитыми окриками гнал собирающуюся толпу на продолжение работ. Судя по всему, еще и о приближающемся караване напомнил. А там воинской охраны человек тридцать, если не сорок. Уж они точно постараются мародерством заняться на поле боя, а то и некоторые итоги победы на свой счет переписать. И хоть Колдун Смерти – вот он, никуда не делся (или Ангел Небесного плато?), лучше все свои средства передвижения вместе с добром вывести на дорогу заранее и как можно быстрее приготовиться к дальнейшему движению.
А я опять принялся консультироваться с магистром:
– Как думаешь, можно этих четверых на службу взять?
– Сдурел, что ли?! Да они теперь сами добровольно обязаны тебе месяца три отслужить.
– Это уже не будет «добровольно».
– Верно! Это считается великой честью и святой обязанностью! – горячился мой проводник и первый помощник в данном мире. – Ибо сказано в самых древних законах: «Да отсохнет рука берущего плату от своего спасителя! Да проклянут его все предки и не будет у него больше потомства, коль не отблагодарит он своего спасителя тремя месяцами честной и беспорочной службы!»
– Лихо! – задумался я, посматривая вокруг и прикидывая: – А ты мне каким боком служить собрался?
– За спасение моих племянников я тебе до самой смерти готов бесплатно отрабатывать!
Я тут же с улыбкой стал показывать, что пошутил:
– Ладно, мы с тобой просто друзья. К тому же с меня все равно – дом и все к нему полагающееся. А вот эти все пленники недавние мне так же задолжали?
– Ну, это уже чересчур. Они ведь даже суток в плену не пробыли, и ты лично своим оружием их не портил. Иначе говоря, они тебе не угрожали. К тому же…
Явно имелась еще куча разных нюансов к таким интересным законам, но тут показалась из-за поворота голова бредущего по дороге каравана. И я принял решение:
– Эту красотку сажай внутрь и можешь развязать. Эти три здоровяка пусть выбирают себе коней по нраву, остальных лошадок в пристяжные или к повозкам. Ну и самое ценное, что тут в этих кучах имеется, – на вторую повозку. Пусть Эльф там на вожжах посидит. Ему нельзя еще резко двигаться.
– А почему Эльф? – удивился Кабан, отдав вначале нужные распоряжения и начав отвязывать Гулшар.
– Стреляет хорошо. И на одного моего знакомого… хм, похож.
Он покладисто кивнул и крикнул несколько фраз в спину осторожно взбирающемуся на козлы парню. Я узнал только знакомое слово «эльф». Судя по тому, как лучник согласно кивнул и даже попытался улыбнуться, новое имя или прозвище ему понравилось.
А я навис над кучами снесенного к нам добра. Если реквизировать все, повозка будет перегружена. Поэтому я жестами показывал молодцам, что брать, а что откидывать в сторону. Они мотались как заведенные, хоть порой и пошатывались в стороны. Словно их заносило ветром. Все-таки без сотрясений мозга не обошлось, и я решил, что на ближайшем привале надо будет ребят подлечить. Да и о плате для них договориться. А то как-то не с руки было мне эксплуатировать людей, пользуясь их чрезмерной благодарностью. Слава местным шуйвам (или кто тут у них?), деньги были, и в немалом количестве. Ибо бывшие пленники даже кошели со сносимых к повозке поясов не срезали.
И мы не проверяли, что там и сколько. Звенит? Ну и ладно, потом разберемся.
Напоследок Кабан, после кратких переговоров со мной, прямо с козлов своей повозки громко обратился ко всем собравшимся. Заявил от нашего имени, что больше нам ничего не требуется, имущественных исков не имеем, от выкупа отказываемся. Все оставшееся на дороге принадлежит пострадавшим путникам. А также все, что еще в лесу осталось от разбойников. Ну и настоятельно посоветовал всем очевидцам здешнего сражения упоминать обо мне, как об Ангеле с Небесного плато. За иное обращение, дескать, ваш освободитель может и рассердиться. Потом обидится, а потом… сами гляньте вокруг, что может случиться.
Половину речи услышали и в голове каравана, который замер, чуть не доезжая до нас.
На том и распрощались, трогаясь довольно резво в путь. И только тогда я прикинул, что мы потеряли в пути чуть больше часа. Максимум – полтора. Зато наш отряд увеличился на пять человек и мы стали несравненно богаче.
Я сожалел лишь о том, что запас моей внутренней энергии еле-еле дотягивал до одного процента. Больше воевать было нечем. И если на оставшемся пути к городу вновь окажутся разбойники…
Глава девятнадцатаяШпионские страсти
Полтора часа мы двигались вполне интенсивно, пока вдали не показался Завиншан. За это время мы с Кабаном обсудили всю нашу дальнейшую стратегию и тактику. Мои опасения, что никому из пятерых новых попутчиков на сто процентов доверять нель