посетителями с таким важным видом, что подумать о ней как о женщине было страшно. Зато дома она сбрасывала всю кучу на спину, и жуть брала от этой черноты. Он знал, что аптекарша пускает к себе и других, но ему и в голову не приходило ревновать ее.
— Мишенька, ты спишь?
— Нет, а что?
— Мне показалось, что уснул.
— Как Славка учится?
— Он так тебя ждал. Глупенький. Все «где папа», да «где папа» — ничего еще не понимает. А учится плохо.
«В папочку пошел», — чуть не ляпнул Михаил, но вовремя удержался. Нина почувствовала, как его тело сначала напряглось, а потом расслабилось.
— Ты что-то хотел сказать?
— Нет, ничего, — поспешно успокоил Михаил.
— Когда ты в ноябре прошлого года деньги прислал, я подумала, что и сам следом приедешь. Каждый день иду с работы и на окно смотрю, а сама еле удерживаюсь, чтобы не побежать. Дверь распахну — и никого, целый вечер корешок от перевода изучаю.
При упоминании о деньгах Михаил едва не свистнул.
Он никак не ожидал, что «потерянные или украденные» пятьсот рублей окажутся у Нины. Теперь он ясно вспомнил, как их не хотели принимать на почте у пьяного, а он плел, что от этого зависит жизнь человека. А тогда, утром, он выворачивал карманы и грешил на других. Васька уговаривал его успокоиться и подумать, где мог их потерять, уверяя, что свои не возьмут. А он только хрипел, что нигде не терял, и порывался устроить обыск, пока Васька не разозлился и не достал свои. Васька совал деньги в его карман и кричал, что из-за какого-то навоза нельзя плевать людям в душу. Михаил деньги не взял и сделал вид, что поверил в потерю, но продолжал подозревать всех, кроме Васьки.
Как бы его били, если бы узнали, что деньги ушли по почте.
— Я их целый месяц тратить боялась. Потом сразу два пальто купила, Славке и себе.
— Зря боялась, — Михаил протянул руку и достал из кармана пачку денег. — Держи! — И рассыпал их по одеялу.
— Много, — сказала Нина, не радуясь и не удивляясь.
— Не из Кисловодска привез, — обиделся Михаил и, собрав рассыпанные бумажки, положил их на стул. Мог бы и больше.
— Да по мне хоть вообще — копейки, только никуда не уезжай.
— Не нужно, Ниночка. — Ему показалось, что Нина собирается заплакать. — Теперь уже никуда не уеду, разве что вместе с вами.
Утром в комнату вбежал Славка, все такой же маленький и жидкий, как лозинка. Ничего не подозревая, мальчишка полез к матери.
— Славик… — Нина растерялась, не зная кого стесняться. Не замечая, как рука тянет одеяло к подбородку, она умоляюще смотрела то на сына, то на Михаила.
— Приехал, — неуверенно улыбнулся Славка. — Папка приехал.
Михаил притянул его к себе и неумело чмокнул в ухо. Ребенок затих под рукой.
— Ну ладно, сынок, иди одевайся, я сейчас приду. — А когда он ушел, шепнула: — Глупенький, ничего не понимает. Я так испугалась.
— Он что так мало вырос?
— Это тебе кажется, уже второклассник. — Она пошла собирать Славку в школу, потом вернулась. — Я сейчас на работу слетаю, отпрошусь. Я быстренько.
Она ушла, а Михаил все думал о Славке. Тощенький, ласковый; конечно, обижают и во дворе, и в классе. Силенок нет, злости нет — мамочкин сынок. Конечно, мамочкин, если нет папочки. В поселке считают, что ребенок его, и Славка в этом уверен. Так за чем же дело встало? Совсем не любуясь собой, спокойно и твердо он решил, что с Ниной нужно расписаться, а Славку усыновить.
С любовью и кропотливым старанием он наводил в квартире мужской порядок: подтягивал капающие краны, склеивал рассохшиеся стулья, ремонтировал розетки и выключатели, мастерил полочки — не спеша и смакуя. Когда в комнатах не осталось предмета, к которому можно приложить руки, Михаил перебрался в подвал, провел электричество, вытащил несколько десятков ведер земли и мусора и заменил прогнившие доски. Для банок с соленьями он сколотил удобные полки, а для картошки — вместительный ларь. Славка был превращен в самого незаменимого помощника. В конце ремонта мальчишка уже лихо пилил доски, орудовал рубанком и, не загибая, забивал гвозди. Вдвоем они выкопали картошку и перенесли в подвал, освободив Нину от неженской работы.
Михаил пополнел и стал походить на солидного семьянина. В движениях его появилась плавная степенность. Изредка, как бы глядя на себя со стороны, он удивленно качал головой и улыбался во весь рот, забывая про корявые зубы. Из дома выходил только по делам — никакого пива, никаких друзей. Один раз чуть было не столкнулся с аптекаршей, но не заюлил, не стал отворачиваться, а запросто поздоровался и пошел дальше.
Славка поджидал его около подъезда. Он шмыгал носом и тер красные, заплаканные глаза. Рядом пыхтел румяный крепышок, примерно таких же лет.
— Пап, а они дерутся.
— Кто он? — Михаил указал на мальчишку.
— Нет, я за Славку, — испугался румяный. — Технические лезут.
— Какие «технические»?
— С Технической улицы.
— Мы галку поймали, а они отняли ее.
— А зачем отдали?
— Они дерутся.
— Так нужно не ябедничать, а сдачи дать. Галка-то у них?
— Она улетела. — Славка не выдержал и заплакал.
— Ну ладно, пошли домой. Новую поймаем.
— Что с ним? — испугалась Нина.
— Да галку у них отняли сначала, а потом она улетела. Как же вы дрались, если ни одного синяка нет?
— А мы не дрались, это они хотели драться, а потом галку отняли.
— Это же хорошо, что галка улетела. Пусть себе на воле живет, — неуверенно сказала Нина.
— Ну вот, тоже мне мужики, называется, вас припугнули, и вы в слезы. А вместо того, чтобы сдачи дать, ябедничать побежали.
Славка заплакал снова. Михаил увидел, что Нина незаметно кивает ему головой на коридор, и вышел за ней.
— Не надо, Мишенька, с ним так. Ты как-нибудь по-другому. Он так обрадовался, что у него защитник появился. Мне он никогда ни на кого не жаловался. Он хороший, нежный такой.
— Дурочка ты, я же совсем о другом. Я ему добра хочу. Славка!
Мальчишка продолжал тереть глаза.
— Мать, стели одеяло на пол.
— Зачем?
— Стели, говорят.
На него как нашло. Он не знал, куда девать энергию. Стащил покрывало с кровати. Долго путался в пододеяльнике, то и дело оглядываясь на ничего не понимающих сына с матерью. Потом, когда «ковер» был готов, снял рубашку и, напрягая мускулы, встал в стойку.
— А ну подходи по очереди.
Славка засмеялся.
— Давай, давай, только ботинки сними. Я из тебя сделаю настоящего мужчину, чтобы вся Техническая улица перед тобой дрожала.
Славка разулся и ступил на одеяло. Михаил знал приемов пять и начал с простейшего. Поставил мальчишку на середину, чтобы тому было куда падать, и медленно пошел на него. Побледневший от волнения Славка с интересом ждал, заглядывая ему в лицо. Нина, скрестив руки на груди, стояла в дверях.
— Допустим, что я — это ты, а ты — это хулиган с Технической, теперь внимательно смотри, что нужно делать. Да ты не в лицо мне смотри, а на руки и ноги. Я подхожу к тебе. Наступаю на ногу… и толкаю в плечо, а можно и в подбородок.
Славка упал, но вскочил бодро.
— Не ушибся?
— Нет.
— Ну смотри еще раз. Приготовься, — Михаил повторил все движения сначала. — А теперь давай наоборот. Я буду хулиган, а ты будешь Славкой Козловым. Начали. Ну что же ты, нападай. Смелее.
Славка пошел, глядя на ноги. Михаил сделал страшное лицо.
— Ты не под ноги смотри, а в глаза. В глаза и смелее, пусть другие боятся. Наступай на ногу. Наступил. И резче… — он упал на одеяло и, зацепив Славкину ногу ступней, легонько нажал ему на колено другой ногой. — И ты упал, вот видишь! Это на будущее, чтобы знал. А теперь давай повторим. У тебя здорово получается.
— Поддался ты, я знаю.
— Зачем «поддался». Все чисто сработано. Ты только бей сильнее.
— Ты большой, у тебя и силы много.
— И ты такой будешь. Были бы кости, а мясо нарастет. Главное, нужно упорно тренироваться, а еще главнее — быть смелым. Понял?
— Понял.
— А что ты, сынок, понял? — спросила Нина.
— Кто будет смелым, у того мясо нарастет.
— Молодец, — засмеялся «тренер». — Ну давай, повторим пройденный материал и пойдем ужинать.
Все шло хорошо, только по утрам было неудобно отправлять Нину на работу, а самому оставаться за домохозяйку. Он добровольно взял на себя приготовление обеда в рабочие дни, не находя в этом ничего зазорного. Но не все же время крутиться у плиты — пора было подумать и о подходящем месте, поискать, поспрашивать, от хорошего механика никто не откажется.
Но Михаил все тянул, откладывал, оправдывая себя тем, что работой в артели заслужил право немного посачковать. После всех неприятностей, избитый и оскорбленный, он наконец дополз до тихого домашнего рая, и жалко было с ним расставаться. Нервишки все еще пошаливали, а «собачья» должность механика спокойной жизни не сулила.
Нина первая заговорила о работе. Она долго мялась, не зная, как подступиться и с чего начать, но Михаил сразу заметил ее нерешительность. Слишком часто она стала острить по поводу его хозяйственных забот. Прибежит с работы и скорее спрашивать, что он для нее сварил, то нянькой назовет, то кормилицей. Он понимал, куда гнет Нина, и, пока она собиралась начать разговор, в нем зрели и перезревали свои возражения.
Дождавшись, когда уснет Славка, Нина начала издалека, делая вид, что говорит просто так, вроде того что нужно о чем-то разговаривать, вот она и спрашивает, даже не спрашивает, а рассказывает сама:
— Миша, а ты знаешь, кто вместо тебя механиком работает?
— Не все ли равно.
— Говорят, Краснухин…
— Кто? — удивился Михаил. — Паршивенький слесаришка. Да он собственный велосипед собрать — дядю приглашает.
— Говорят.
— Механика нашли!
— А как же ты теперь?
Михаил видел, как замерла она в ожидании ответа, и специально не спешил, подыскивая, чем бы ей отомстить, чтобы не лезла не в свое дело.
— Понятия не имею. Деньги пока есть, куда мне торопиться.