— Да уж, позвольте, я это сделаю. Я просидел за рулем пять часов. Немного вежливости не помешало бы в качестве вознаграждения за это неудобство.
— Приношу мои извинения, — произносит Чэд с явным сарказмом в голосе и опускается в огромное, вращающееся кожаное кресло.
Чэду Фолрайту примерно столько же лет, сколько и мне. Последние пятнадцать лет он занимался уголовным преследованием преступников, в основном изготовителей и распространителей метамфетамина. Дело об убийстве Эмили Брун было самым резонансным в его прокурорской карьере. Три месяца назад, когда срок его пребывания на занимаемой должности стал близиться к концу, Чэд принялся бегать за телерепортерами, оказавшимися в поле его зрения, и рассказывать им о том, насколько тяжела ноша, лежащая на его плечах.
— Ладно, проехали, — говорю я и сажусь.
— Что у вас на уме? — интересуется Фолрайт и бросает взгляд на часы.
— Мы провели кое-какие ДНК-тесты, — отвечаю я, старательно удерживая на лице мрачное, недовольное выражение. В этот момент мне хочется отвесить прокурору крепкую оплеуху. — Нам известно, кто является настоящим убийцей, Чэд, и это не Дьюк Рассел.
Фолрайт воспринимает мои слова стоически.
— Рассказывайте, — говорит он.
— Рассказываю. Нам удалось получить биоматериал подлинного убийцы и сравнить его с помощью ДНК-теста с одним из лобковых волосков, фигурировавших в деле в качестве улики, на которую опиралось обвинение. Плохие новости, Чэд. Вы посадили не того человека.
— Вы тайно похитили наши вещдоки?
— Блестяще. Вас больше заботят мои грехи, чем свои собственные. Из-за вас едва не казнили невинного человека, Чэд. Обо мне не беспокойтесь — я просто парень, который раскопал правду.
— Каким образом вы украли этот самый лобковый волосок?
— Это было нетрудно. Вы ведь давали мне набор вещдоков, помните? Год назад, здесь в коридоре. Потом я в течение двух дней потел в маленькой комнатке, в которой располагается архив, и изучал все, что вам удалось собрать. Один из волосков прилип к моему пальцу. С тех пор прошел год, и никто его не хватился.
— Значит, вы выкрали лобковый волос. Невероятно.
— Я не крал его, Чэд. Я просто одолжил его — на время. Вы отказались делать ДНК-тесты, так что должен же был кто-то их провести. Впрочем, можете выдвинуть против меня обвинение — мне наплевать. У вас сейчас возникнут проблемы посерьезнее.
Чэд Фолрайт громко выдыхает, и плечи его опускаются. Чтобы собраться с мыслями, ему требуется примерно минута. Затем он спрашивает:
— Ладно, и кто же ее убил?
— Тот самый мужчина, в компании которого ее видели в последний раз незадолго до гибели. Марк Картер. У них были близкие отношения еще во время учебы в школе. Полицейским следовало заняться им вплотную, но они этого почему-то не сделали.
— Откуда вы знаете, что это он убил?
— У нас есть его биоматериал.
— Что именно?
— Пивная бутылка. Он, видите ли, любит пиво и оставляет после себя много пустой тары. Одну из бутылок мы отвезли в лабораторию. На всякий случай я захватил с собой копию результатов исследования.
— Значит, вы еще и бутылку украли?
— Ну, давайте, Чэд, попробуйте выдвинуть против меня обвинение и по этому поводу. Поиграйте немного в свои игры. Но лучше взгляните на себя в зеркало, приятель, и бросьте это. Ваше фальшивое, надуманное обвинение скоро развалится ко всем чертям, и вы будете серьезно унижены.
Губы прокурора растягивает дурацкая улыбка. Он садится на своего любимого конька.
— Ничего у вас не получится, Пост. Я по-прежнему уверен в своей правоте.
— В таком случае вы — идиот, Чэд. Впрочем, это нам известно уже давно.
Я бросаю на стол копию результатов ДНК-исследования и иду к двери.
— Подождите минутку, Пост. Давайте закончим нашу беседу. Предположим, что все, что вы сказали, правда. И что будет дальше?
Я снова медленно сажусь и ненадолго задумываюсь, пощелкивая суставами пальцев. Мне ясно, что Дьюк выйдет на свободу раньше, если я сумею убедить Чэда пойти на сотрудничество со мной. Если же он вступит со мной в схватку — а прокуроры обычно так и делают, — то процедура освобождения вместо нескольких недель займет несколько месяцев.
— Вот лучший способ выпутаться из этой истории, Чэд, и учтите, спорить с вами по поводу стратегии я не собираюсь. В кои-то веки все козыри сейчас на руках у меня. Среди улик по данному делу имеются еще шесть лобковых волосков. Давайте их тоже пропустим через ДНК-тест. Благодаря этому у нас будет гораздо больше информации. Если во всех семи случаях тесты исключат, что волоски принадлежат Дьюку, он выходит на свободу. Если все семь тестов укажут на Картера, то у вас на руках новое дело. В общем, получается, что, если вы согласитесь на проведение дополнительных исследований, все пройдет гладко. Выступите против — что ж, я подам ходатайство в суд штата, и если проиграю, что весьма вероятно, то отправлюсь в федеральный суд. В итоге я все равно добьюсь того, что тесты будут сделаны, и вы это знаете.
Чэд Фолрайт понимает, что все будет именно так, как я говорю, и это его злит. Откинув волосы со лба, он встает, подходит к окну и погружается в размышления. Чэд тяжело дышит, крутит головой так, что в шее у него что-то хрустит, и поглаживает подбородок. Все это должно было бы вызвать у меня удивление, но этого не происходит. Такие вещи больше не производят на меня впечатления.
— Знаете, Пост, я вполне допускаю, что они оба развлекались с Эмили, по очереди.
— Вы не видите неба над головой, Чэд, потому что не хотите его видеть, — произношу я и направляюсь к двери.
— Я верю в свою правоту, Пост.
— План будет такой, Чэд. У вас есть две недели. Если по прошествии этого срока вы не осознаете реального положения вещей, я напишу ходатайство о проведении тестов, а также дам интервью Джиму Биско из «Бирмингемских новостей». Как вы знаете, он занимался освещением данного дела, и мы с ним хорошо знакомы. Когда я расскажу ему о ситуации с ДНК-тестированием, вы наверняка появитесь в материалах на первой полосе, и заголовки будут не из тех, о каких вы мечтаете. Вдвоем — Биско и я — мы сможем сделать из вас потрясающего дурака, Чэд. Не советую доводить до этого.
Открыв дверь, я выхожу из кабинета. Последнее, что я замечаю, — это лицо Чэда Фолрайта, стоящего у окна. Он в изумлении таращится на меня, приоткрыв рот, и вид у него совершенно сломленный. Мне жаль, что я не могу запечатлеть его на фото.
Вскоре я в спешке покидаю Верону — мне еще предстоит проделать долгий путь до тюрьмы, где держат в камере смертников моего подопечного. Дьюк пока не знает о результатах исследования ДНК. Я хочу сообщить их ему лично. Это будет прекрасный повод для нашей с ним встречи.
Глава 16
У меня нет острой необходимости ехать в Сибрук. Все, кто имел то или иное отношение к судебному процессу над Куинси Миллером, либо умерли, либо отошли от дел, либо куда-то сбежали, либо исчезли при загадочных обстоятельствах. Я размышляю, кого мне следует бояться, испытывая отчетливое чувство страха.
Для начала я отправляю в Сибрук Фрэнки — на разведку. Он проводит там два дня и две ночи, держась в тени и не привлекая к себе внимания, как это умеет только он. Его устный доклад краток и предельно прост: «Похоже, ничего такого нет, босс».
Покинув Сибрук, Фрэнки за несколько часов доезжает до Дирфилд-Бич, расположенного неподалеку от Бока-Ратон. Он кружит по улицам, время от времени заходит в Интернет, отыскивает на карте разные объекты. Затем в какой-то момент с удивительной быстротой переодевается в весьма приличный костюм и делает телефонный звонок. Тайлер Таунсенд соглашается встретиться с ним в новом торговом центре, который достраивает его компания. Здание увешано объявлениями о сдаче помещений в аренду. Фрэнки рассказывает Тайлеру, что вместе с партнером он подыскивает места для нескольких элитных магазинов спортивных товаров. Поясняет, что компания новая, на рынок вышла недавно и в онлайн-сегменте пока не представлена.
Тайлер разговаривает с Фрэнки вполне дружелюбным тоном, но в его голосе чувствуется настороженность. Ему пятьдесят лет, он бросил юриспруденцию уже давно и, похоже, правильно сделал. Занявшись недвижимостью в южной части штата Флорида, Тайлер хорошо изучил этот новый для себя бизнес и добился больших успехов, его компания процветает. У него просторный дом, в котором он живет вместе с женой и тремя детьми-подростками. В прошлом году выплаченный за дом налог на недвижимую собственность составил 58 тысяч долларов. Ездит Тайлер на красивой импортной машине, одевается и выглядит как преуспевающий человек.
Фрэнки решает, что долго водить его за нос не следует. Когда мужчины оказываются в помещении площадью 4 тысячи квадратных футов, на стенах которого подсыхает свежая штукатурка, Таунсенд спрашивает:
— Как, вы говорите, называется ваша компания?
— Никак, да и компании нет. Я нахожусь здесь под надуманным предлогом, но дело, ради которого я приехал, тем не менее весьма важное.
— Вы полицейский?
— Ничего подобного. Я — бывший заключенный одной из тюрем штата Джорджия, просидевший в камере четырнадцать лет за убийство, которое совершил кто-то другой. Один молодой юрист занялся моим делом, доказал мою невиновность, добился моего освобождения, и милый и дорогой штат Джорджия отстегнул мне деньжат. Я абсолютно чист перед законом. Время от времени я работаю на того самого юриста, о котором упомянул. Похоже, это единственное, что я могу для него сделать.
— Ваш важный вопрос каким-то образом связан с Куинси Миллером?
— Да. Теперь тот самый юрист представляет его интересы. Мы, как и вы, знаем, что Миллер невиновен.
Таунсенд глубоко вздыхает, и на его губах появляется улыбка, но она сразу гаснет. Он подходит к большому окну. Фрэнки следует за ним. Оба смотрят вниз, где бригада рабочих покрывает свежим асфальтом автостоянку.
— А как ваше имя? — интересуется Таунсенд.
— Фрэнки Татум.