— Значит, он нечто такое услышал?
— Что-то по поводу уничтожения вещдоков. За несколько дней до убийства Руссо в округе произошло изнасилование. И жертва, и насильник были белыми. Пострадавшая заявила, что лица парня не видела, но уверена, что он не темнокожий. Главным подозреваемым оказался племянник Зубастого и Губастого. Вещдоки, связанные с изнасилованием, находились в общем хранилище, потому что в старом здании иного подходящего места для этого не было. Когда случился пожар, все вещдоки сгорели — и по изнасилованию, и по другим делам. Однажды ночью мы с Кенни решили сделать небольшой перерыв и выпить кофе, и он сказал что-то насчет того, что, мол, этот пожар не был случайностью. Я хотел продолжить разговор на эту тему, но тут нам поступил звонок, и мы поехали по вызову. Позднее я напомнил ему о его словах, и он объяснил, что подслушал разговор между Зубастым и Губастым по поводу того, что они сожгли хранилище.
Гилмер замолкает. Поначалу я думаю, что он решил сделать большую паузу, но вскоре понимаю, что Брюс закончил свой рассказ.
— И это все? — разочарованно произношу я.
— Все, чем я располагаю, Пост, клянусь. За годы, которые миновали с тех пор, я часто об этом размышлял и пришел к выводу, что, вероятно, Кенни прослушивал телефонные разговоры во всем офисе. Наверное, он заподозрил, что Фицнер и его подчиненные замешаны в наркоторговле, и захотел раздобыть доказательства. Везде так и шныряли офицеры из Управления по борьбе с наркотиками, пытаясь что-нибудь разнюхать, и ходили слухи, будто федералы вот-вот накроют некую шайку преступников. Могли ли арестовать нас всех? Мог ли Фицнер на допросах свалить вину на нас, простых сотрудников? Не знаю. На сей счет я могу лишь строить предположения. Но я думаю, что Кенни организовал прослушку и кое-что выяснил.
— Версия, скажем прямо, диковатая.
— Да, согласен.
— А вы имеете представления, что он мог узнать?
— Ни малейшего, Пост. Никаких догадок.
Гилмер снова трогает с места гольф-кар, и мы продолжаем свой путь по территории клуба. С каждым новым поворотом открывается очередной чудесный вид на горы и долины. По узким деревянным мостикам мы пересекаем несколько ручьев с быстрым течением. В районе тринадцатой лунки Гилмер знакомит меня со своим адвокатом, который интересуется, как у нас дела и все ли хорошо. После того как мы оба заверяем его, что у нас все в полном порядке, адвокат вместе с компанией приятелей сразу отходит в сторону — его в данный момент больше интересует игра, чем состояние дел клиента. Когда мы возвращаемся к зданию клуба, я благодарю Гилмера за гостеприимство и уделенное мне время. Мы обещаем друг другу, что в ближайшее время встретимся и поговорим еще раз, но оба знаем, что этого не произойдет.
Поездка оказалась долгой и интересной, но, к сожалению, не очень продуктивной. Однако в нашем деле так бывает довольно часто. Если Кенни Тафт и знал нечто важное, то он унес это с собой в могилу.
Глава 27
Согласно законам штата Флорида ходатайства об отмене приговора и досрочном освобождении должны подаваться в том округе, где заключенный отбывает наказание, а не там, где он был осужден. Куинси Миллер сейчас находится в так называемом Коррекционном институте Гарвина. Эта тюрьма расположена в получасе езды от городка Пекэм, а тот, в свою очередь, — примерно в часе езды от цивилизации. По этой причине дело Куинси Миллера находится в юрисдикции суда захолустного сельского округа, в котором верховодит судья, имеющий смутное представление о том, что это, собственно, за процедура — отмена приговора и досрочное освобождение. И я не могу его за это винить. Ящики стола судьи до отказа забиты заявлениями, требованиями и жалобами, составленными заключенными, которые взяли на себя функции адвокатов — как собственных, так и других «сидельцев». Те, кто составил эти бумаги, отбывают срок в тюрьме на противоположной стороне улицы.
Здание окружного суда округа Пойнсетт — безвкусное современное строение. Архитектору, проектировавшему его, наверняка заплатили не очень много. Главный зал суда, мрачное помещение без окон, с низкими потолками, вполне способно вызвать у впечатлительного человека приступ клаустрофобии. На полу лежит потертый темно-красный ковер. Деревянные панели на стенах и мебель выкрашены в темно-коричневый цвет. Мне довелось побывать примерно в сотне залов суда в дюжине разных штатов, но ни один из них не производил столь тягостного впечатления и не был так похож на какую-то подземную темницу.
Штат представляет главный прокурор, человек, с которым мне никогда не удастся встретиться, поскольку меня с ним разделяет тысяча мелких чиновников. Бедной Кармен Идальго, сотруднице офиса прокурора, не повезло — ходатайством по поводу отмены приговора и досрочного освобождения Куинси Миллера выпало заниматься именно ей. Пять лет назад она еще училась в юридическом колледже в Стетсоне и по успеваемости находилась в середине списка своего курса. Досье, которое мы на нее собрали, тонкое, потому что у нас нет необходимости знать о ней много. Ее ответ на наше ходатайство оказался не более чем дежурной отпиской, шаблоном, в котором просто заменили фамилии.
Она твердо рассчитывает одержать верх, особенно с учетом позиции, которую занял судья. Достопочтенный Джерри Планк председательствует в суде уже много лет и мечтает об отставке и выходе на пенсию. Он щедро выделил целый день для слушаний по нашему ходатайству, но о восьми часах речь не идет. Поскольку никого не интересует дело, решение по которому было принято двадцать три года назад, зал суда пуст. Даже у двоих судебных служащих, присутствующих на слушаниях, скучающий вид.
Однако мы ждем и внимательно наблюдаем за происходящим. Фрэнки Татум сидит один в шестом ряду, позади меня и Сьюзен Эшли; Вики Гурли — в пятом, позади представителей обвинения. И у Фрэнки, и у Вики с собой крохотные видеокамеры, их можно включать с помощью телефона. Охранника в дверях зала суда нет. Оно и понятно — никто в этом городе и в округе, где проходят слушания, никогда не слышал о Куинси Миллере. Если «плохие парни» отслеживают наши действия, где бы они ни находились, это для них — первый шанс увидеть нас в деле. В конце концов, вход в зал суда свободный, за исключением особо оговоренных случаев. Любой может прийти и уйти, когда захочет.
Сьюзен Эшли Гросс, которая мне помогает, — закаленный боец. Она возглавляет проект «Невиновные», организацию по защите прав тех, в отношении кого была совершена судебная ошибка. Организация действует в центральной части штата Флорида. Семь лет назад Сьюзен Эшли была рядом со мной, когда мы вывели из тюремной камеры в Майами Ларри Дейла Клайна. Он был вторым клиентом, которого удалось освободить фонду «Блюститель», и первым для Сьюзен. Я бы с радостью сегодня же сделал Сьюзен Эшли предложение, но она на пятнадцать лет меня моложе и к тому же помолвлена, причем у нее с ее женихом все хорошо.
На прошлой неделе я представил в суд ходатайство о том, чтобы моему подзащитному было разрешено находиться на слушании. Присутствие Куинси Миллера вовсе не является необходимым, но я подумал, что ему, вероятно, не помешает провести денек на солнышке. Судья Планк, однако, ходатайство отклонил, что, в общем, неудивительно. В ходе подготовки к слушаниям он отказывал нам во всех наших просьбах, и мы ожидаем, что ходатайство об отмене приговора и досрочном освобождении тоже будет отклонено. Мэйзи уже работает над текстом апелляции по поводу данного решения.
Когда судья Планк наконец появляется из-за замаскированной двери позади судейской скамьи и усаживается на свое место, на часах почти десять утра. Судебный пристав произносит стандартные в таких случаях фразы, и мы встаем. Оглядевшись вокруг, я пересчитываю присутствующих в зале людей. Помимо Вики и Фрэнки, замечаю еще четырех человек и спрашиваю себя, что́ привело их на слушания. Никому из членов семьи Куинси Миллера об этой процедуре ничего не известно. За исключением одного из братьев, никто из его родственников в течение многих лет с Куинси не контактировал. Кит Руссо был убит двадцать три года назад, и для его близких убийцу уже давным-давно посадили за решетку.
Один из посетителей — белый мужчина лет пятидесяти в дорогом костюме. Еще один — тоже белый, лет сорока, в черной джинсовой рубашке. Третьему, опять-таки белому, на вид около семидесяти, и он похож на одного из тех зевак, которые регулярно приходят в зал суда и, как бы им ни было скучно, готовы высидеть до конца любое мероприятие. Четвертый посетитель — белая женщина. Она сидит в первом ряду и держит в руках блокнот, словно собирается что-то записывать. Ходатайство мы подали несколько недель назад, но за это время ни один из представителей прессы ни разу не попытался выяснить у меня что-либо по этому поводу. Я просто не представляю, какое СМИ может быть заинтересовано в освещении судебных слушаний, проходящих в каком-то богом забытом месте в восточной части штата Флорида.
Сьюзен Эшли Гросс приглашает на свидетельскую трибуну доктора Кайла Бендершмидта из Университета Содружества Виргинии. Его соображения и выводы изложены в толстом аффидевите, который мы приложили к внесенному нами ходатайству, но все же мы решили потратиться, чтобы обеспечить его личное присутствие. Его профессиональная подготовка, подтвержденная соответствующими документами, безукоризненна. Сьюзен Эшли зачитывает резюме Бендершмидта. Послушав ее какое-то время, судья Планк смотрит на Кармен Идальго и интересуется:
— У вас есть какие-либо серьезные сомнения в компетентности этого свидетеля?
— Нет, — отвечает та, встав со своего места.
— Хорошо. В таком случае он принимается судом в качестве эксперта в сфере анализа следов крови. Продолжайте.
Используя увеличенные цветные снимки формата 8 на 10 дюймов, которые демонстрировались во время процесса над Куинси Миллером, Сьюзен Эшли просит нашего свидетеля высказать свое мнение по поводу фонарика и крохотных красных капель на его стекле в качестве улик.