— Спасибо. Что-нибудь еще?
— В больнице я больше не появлюсь. Туда отправляют разных охранников, потому что у нас постоянно не хватает людей, приходится тасовать смены. Передайте мистеру Посту, что мне понравилось иметь с ним дело.
— Хорошо. Мы тоже довольны сотрудничеством с вами.
Я даю Мэйзи первую фамилию из списка, Вики — вторую, а сам пытаюсь раскопать все, что возможно, по трем. Через пятнадцать минут после того, как Фрэнки попрощался с Мосби, наши компьютеры, работая на полную мощность, напряженно фильтруют информацию, добытую в Интернете.
Роберт Эрл Лейн осужден за убийство первой степени. Семнадцать лет назад он расправился со своей подружкой в округе Дэйд. Еще до этого отсидел три года за нападение на офицера полиции. Джо Драммик убил свою бабушку за 60 долларов наличными, деньги были ему нужны, чтобы купить дозу крэка. На суде в 1998 году он признал себя виновным и избежал смертного приговора. Оба преступника отбывают сроки в Коррекционном институте Гарвина уже десять лет. Поскольку их тюремные досье считаются конфиденциальной информацией, мы не можем раздобыть о них более или менее подробные сведения. Вообще-то Мэйзи при необходимости сумеет взломать практически любую защиту, но мы решаем, что будет лучше, если мы избежим нарушения закона. «Арийские священнослужители» также предпочитают не распространяться о тех, кто является членами банды, так что выяснить, можно ли считать Роберта Эрла Лейна и Джо Драммика активными участниками группировки, также не представляется возможным.
Охранник, чья фамилия в списке стоит третьей, — некто Адам Стоун, белый мужчина тридцати четырех лет. Живет в крохотном захолустном городишке в получасе езды от тюремного комплекса. В 2.15 ночи Фрэнки находит дом Стоуна и пробивает номера его машины и грузовика-пикапа. В 3 часа ночи сотрудники фонда «Блюститель» проводят телефонную конференцию и обмениваются информацией, какую удалось собрать. Мы вырабатываем план, который должен позволить нам копнуть глубже и побольше разузнать про Лейна и Драммика и про деятельность «Арийских священнослужителей» во Флориде.
Наша версия, как я уже упоминал, заключается в том, что нападение на Куинси Миллера было заказано и оплачено кем-то со стороны. Лейн и Драммик не имели к убийству Руссо никакого отношения. Они — просто пара заключенных, отбывающих большие сроки и выполнивших некое поручение за скромную сумму денег. Факт, что объект их нападения был чернокожим, вероятно, дал им шанс получить от исполнения заказа удовольствие.
В пять часов утра я возвращаюсь в больницу и вижу, что в комнате для посетителей никого нет. На сестринском посту отделения реанимации меня останавливает одна из сиделок — мне остается лишь порадоваться, что хоть кто-нибудь на этаже не спит. Я спрашиваю про Марвиса Миллера, и женщина кивает в сторону палаты Куинси. Марвис спит на раскладной койке, охраняя старшего брата. Никого из тюремных или больничных секьюрити, как и полицейских, нигде нет. Медсестра объясняет, что примерно около полуночи Марвис стал выражать недовольство по поводу отсутствия какой-либо охраны и потребовал, чтобы в палату поставили дополнительную койку. Руководитель медсестры согласился это сделать, и в палате Куинси установили раскладную кровать на колесиках. Я благодарю сиделку и спрашиваю:
— В каком состоянии пациент сейчас?
Она пожимает плечами и отвечает:
— Держится.
Через час из палаты, пошатываясь и протирая глаза, выходит Марвис. Он явно рад меня видеть. Мы добываем немного несвежего, потерявшего вкус кофе и усаживаемся в коридоре на складные стулья, наблюдая за тем, как группа медсестер и врачей совершает утренний обход. Несколько сотрудников персонала больницы направляются в нашу сторону и исчезают за дверью палаты Куинси. Вскоре нам с Марвисом сообщают, что жизненные показатели Куинси продолжают понемногу улучшаться и его планируют продержать в состоянии искусственной комы еще пару дней.
Марвису нужно уезжать, он боится потерять работу. Мы с ним обнимаемся у дверей лифта, и я обещаю, что, если в состоянии его брата произойдут какие-то существенные изменения, я ему позвоню. Марвис, в свою очередь, обещает вернуться, как только сможет, но я знаю, что ехать ему в больницу из Майами почти пять часов.
Появляются двое сотрудников полиции Орландо в полной амуниции и с оружием. Я завязываю с ними разговор. Оказывается, они собираются пробыть в больнице примерно час, пока не прибудут тюремные охранники.
В 7.30 я получаю электронное письмо из тюрьмы. У начальника исправительного учреждения будет несколько свободных минут, и он готов встретиться со мной.
Я прибываю в Коррекционный институт Гарвина за сорок пять минут до десяти часов — назначенного мне времени. Мои попытки объяснить на контрольно-пропускном пункте, что у меня есть договоренность о встрече с начальником тюрьмы, ни к чему не приводят — со мной обращаются так же, как с любым другим адвокатом, приехавшим для того, чтобы повидаться с клиентом. В тюрьме все непросто. Правила и инструкции соблюдаются с максимально возможной строгостью или же на ходу меняются с тем расчетом, чтобы любая процедура и любое действие занимали как можно больше времени. Наконец проверки закончены, и один из охранников подвозит меня на мототележке для гольфа к зданию тюремной администрации.
Начальник тюрьмы — огромный чернокожий мужчина, весьма самолюбивый и с довольно развязными манерами. Двадцать лет назад он играл в футбол в чемпионате штата Флорида и даже побывал на драфте в Национальной футбольной лиге, где поучаствовал в десяти матчах, после чего серьезно травмировал колено. Кабинет начальника украшен собственными цветными фотографиями в футбольной форме и экипировке, футбольными мячами с его автографами, а также настольными лампами, сделанными из футбольных шлемов. Похоже, в первенстве штата он играл за «Упаковщиков». Начальник сидит за массивным столом, на котором разложены прозрачные файлы с документами и разнообразные бумаги — сразу видно, какой он важный и занятой человек. Слева от него стоит тюремный юрист, белый мужчина с бледным лицом, и держит в руках блокнот. Он смотрит на меня так, будто при желании может сейчас же потащить в суд, независимо от того, есть для этого какие-либо основания или нет.
— У меня примерно пятнадцать минут, — любезным тоном начинает разговор начальник тюрьмы. Его зовут Оделл Герман. На стенах можно видеть по меньшей мере три заключенные в рамку футболки, на спине которых написана его фамилия — «ГЕРМАН». Словно этот тип удостоился чести быть включенным в футбольный «Зал славы».
— Спасибо за уделенное мне время, — произношу я с видом умника, поднаторевшего в формальной вежливости. — Я бы хотел знать, что случилось с моим клиентом Куинси Миллером.
— Сейчас мы как раз занимаемся расследованием и пока не можем об этом говорить. Верно, мистер Бэрч?
Мистер Бэрч, подтверждая слова начальника тюрьмы, ограничивается чопорным кивком, как, вероятно, по его представлениям, и положено юристу в его положении.
— Вам известно, кто на него напал? — интересуюсь я.
— У нас есть подозреваемые, но мы, опять-таки, сейчас не можем это обсуждать.
— Ладно, предположим. Не раскрывая фамилий — вы знаете, кто это сделал?
Герман смотрит на Бэрча, и тот качает головой.
— Нет, сэр, пока мы не располагаем подобной информацией.
По сути на этом встреча завершается. Начальник тюрьмы и юрист препятствуют распространению каких-либо сведений об инциденте и ничего мне не скажут.
— Хорошо. Вам известно, был ли каким-либо образом замешан в нападении кто-то из охранников?
— Разумеется, нет, — с раздражением бросает Герман, оскорбленный тем, что я смею предположить нечто столь возмутительное и невероятное.
— То есть на данный момент, через три дня после нападения, вы не знаете, кто его совершил, и утверждаете, что ни один из сотрудников тюрьмы не был причастен к этому преступлению. Правильно?
— Да.
Я резко встаю, направляюсь к двери и говорю:
— В нападении на моего клиента участвовали двое заключенных. Один из них — Роберт Эрл Лейн. Осмотрите его. Сейчас у него оба глаза заплыли синяками сине-черного цвета, потому что Куинси Миллер сломал ему нос. Лейну оказывали помощь в вашем медпункте через несколько часов после нападения. Мы затребуем записи в журнале повесткой. Смотрите, чтобы они не затерялись.
Герман открывает рот, но не может произнести ни слова. Юрист Бэрч хмурится, на лице его появляется выражение замешательства.
Я открываю дверь, делаю небольшую паузу и, обращаясь к Герману, добавляю:
— Это еще не вся история. Она выплывет наружу, когда я подам на вашу задницу иск в федеральный суд.
Я выхожу в коридор и с грохотом захлопываю за собой дверь.
Глава 33
Местный офис ФБР расположен в современном четырехэтажном здании в пригороде Орландо Мэйтленд. Мы со Сьюзен Эшли приезжаем на место раньше трех часов, на которые назначена встреча с облеченными полномочиями представителями организации. Последние два дня Сьюзен провела, налаживая контакты и всеми правдами и неправдами добиваясь, чтобы нам уделили время. Она также заранее отправила в ФБР короткую справку по Куинси Миллеру. Мы понятия не имеем, с кем из специальных агентов нам предстоит встретиться, но надеемся, что это будет тот, кто умеет слушать.
Оказывается, это женщина. Ее зовут Агнес Нолтон. Ей чуть больше сорока лет, и тот факт, что она занимает угловой кабинет, свидетельствует, что она обладает незаурядной пробивной силой и влиянием. По дороге мы успеваем заметить, что десятки агентов ютятся в тесных комнатушках, так что совершенно очевидно, что агент Нолтон находится в верхней части местной иерархической лестницы. В ее кабинете к нам присоединяется спецагент Луджевски, который выглядит, как студент колледжа. После того как нам приносят кофе и обмен любезностями заканчивается, мне дают слово.
Я быстро обрисовываю суть работы фонда «Блюститель» по делу Куинси Миллера и объясняю, что его, по нашему мнению, подставили участники шайки наркодельцов, которым помог в этом ныне бывший шериф округа Руис. Теперь же, поясняю я, когда мы подали ходатайство об отмене приговора и освобождении нашего клиента из заключения, те, кто в св