— Предложение принимается, — отвечает Агнес. — Где встретимся?
— В вашем городе, — мгновенно говорю я.
Находясь в Орландо, я успел попробовать лишь еду в больничном кафе. Она была ужасной, но дешевой. Я лихорадочно пытаюсь вспомнить, каков баланс на моей кредитной карте. Могу ли я позволить себе пригласить Агнес в хороший ресторан?
— Где вы остановились? — интересуется она.
— Рядом с больницей. Но это не важно. Я на машине.
На самом деле я снимаю номер в дешевом мотеле, расположенном далеко не в лучшем районе города — я не решаюсь объяснить, где именно. Что же касается моего автомобиля, то это маленький «Форд», городской внедорожник с лысой резиной и миллионом миль на спидометре. Потом до меня доходит, что Агнес наверняка это известно. ФБР проверило меня и выяснило обо мне все. Полагаю, одного взгляда на покрышки моего автомобиля Агнес хватило бы, чтобы предложить встретиться в ресторане, а не просить меня заехать за ней. Мне нравится ход ее мыслей. В следующую секунду я получаю подтверждение, что все понял правильно.
— На Ли-роуд есть заведение «Кристнерс». Давайте встретимся там. И каждый платит за себя.
С каждой секундой Агнес нравится мне все больше. Мне даже начинает казаться, что я, пожалуй, мог бы в нее влюбиться.
— Хорошо, если вы настаиваете.
Учитывая высшее юридическое образование Агнес и восемнадцатилетнюю выслугу, ее зарплата, вероятно, составляет порядка 120 тысяч долларов в год, то есть она зарабатывает больше, чем я, Вики и Мэйзи вместе взятые. Строго говоря, мы с Вики не являемся сотрудниками на окладе. Мы просто берем из общих финансов фонда по 2 тысячи долларов в месяц, чтобы как-то жить, и балуем себя премией на Рождество, если на банковском счете организации к этому времени хоть что-то остается.
Уверен, Агнес прекрасно понимает, что я живу бедно.
Я надеваю свою единственную чистую рубашку и довольно поношенные брюки цвета хаки. Агнес приезжает прямо из офиса и, как всегда, выглядит прекрасно. Мы выпиваем по бокалу вина у стойки бара, а затем садимся за столик. После того как мы заказываем еще по бокалу вина, она предлагает:
— Не будем о работе. Давайте поговорим о вашем разводе.
От подобной прямоты у меня вырывается смешок, хотя я ожидал чего-то подобного.
— А откуда вы знаете, что я разведен?
— Догадалась. Давайте так: вы расскажете про ваш развод, а потом я — про свой. Тогда нам удастся избежать разговоров о делах.
Я поясняю, что развелся уже очень давно, и рассказываю о своем прошлом. Юридический факультет, ухаживания за Брук, женитьба, работа общественным защитником, нервный срыв, который привел меня в семинарию; новая карьера и ее цель — помощь невинно осужденным.
Рядом с нашим столиком останавливается официант, и мы с Агнес заказываем салаты и пасту.
Агнес Нолтон, оказывается, пережила два развода. Менее болезненный, которым закончился ужасный первый брак, и более хлопотный и травматичный, завершившийся менее двух лет назад. Ее второй муж был топ-менеджером, и его часто переводили с места на место. Агнес же хотела делать собственную карьеру и устала от постоянных переездов. Расставание было трудным, поскольку супруги любили друг друга. Дети-подростки до сих пор переживают их разрыв.
За тирамису и кофе мы все же постепенно возвращаемся к злободневным рабочим вопросам. Нас обоих удивляют действия Брэдли Фицнера. В течение многих лет он жил весьма комфортной жизнью вдали от тех мест, где когда-то занимался преступной деятельностью. Правоохранители и близко не могли подобраться к тому, чтобы предъявить ему какие-либо обвинения. Фицнера подозревали, его деятельность расследовали, но он оказался слишком хитер и везуч, и его не смогли ни в чем уличить. Он отошел от дел с деньгами, которые получил, нарушая закон, и грамотно их отмыл. Формально у Фицнера чистые руки. Он действовал весьма тонко и сумел упрятать Куинси Миллера за решетку и сделать так, что Кенни Тафт никогда, ничего и никому не расскажет. Зачем ему было рисковать и ввязываться в заговор, направленный на то, чтобы сорвать наши планы, убив Куинси?
Агнес предполагает, что Фицнер действовал от имени картеля. Что ж, возможно, но почему картелю, да и самому Фицнеру не все равно, удастся нам освободить Куинси Миллера из тюрьмы или нет? Мы нисколько не приблизились к выяснению личности наемного убийцы, застрелившего Руссо двадцать три года назад. И если бы даже каким-то чудом выяснили его имя, для того, чтобы связать этого типа с картелем, потребовалось бы не одно чудо, а целых три. Освободить Куинси и раскрыть убийство Руссо — это две разные вещи.
По мнению Агнес, Фицнер и картель решили, что расправиться с Куинси в тюрьме и при этом не оставить никаких следов, ведущих к исполнителям и организаторам преступления, будет легко. Достаточно было найти пару крутых парней, отбывающих длинные сроки, и пообещать им немного денег. Мы же после смерти Куинси Миллера были бы вынуждены перестать заниматься его делом и сосредоточить свои усилиях на других.
Мы с Агнес согласны в том, что Фицнер, будучи уже пожилым человеком, испугался, поняв, что какая-то более или менее авторитетная организация пытается раскопать что-то в деле, которое он считал давно закрытым. Фицнер знает, что наша позиция подкреплена аргументами и что сотрудники фонда «Блюститель» имеют репутацию людей цепких, упорных и часто добивающихся успеха. Освобождение Куинси из тюрьмы снова привлекло бы внимание к вопросам, которые когда-то так и остались без ответа. А вот если бы его отвезли на кладбище, вопросы оказались бы похороненными вместе с ним.
Кроме того, вероятно, Фицнер был твердо уверен в том, что ему никогда не придется отвечать за совершенные им преступления. В течение многих лет он был для всех олицетворением закона. В то же время считал себя выше этого закона, ни во что его не ставил и в случае необходимости нарушал его, как ему хотелось. При этом умудрялся добиться того, что избиратели были им довольны. Фицнер ушел на покой, сделав состояние, и считает себя умным и изворотливым. И если для того, чтобы решить возникшую проблему, нужно было совершить еще одно преступление, тем более такое незамысловатое, как убийство заключенного в тюрьме, он, конечно, мог на это пойти, чтобы никогда больше ни о чем не беспокоиться.
Агнес развлекает меня рассказами о том, какие невероятные ошибки совершают порой даже очень осторожные и предусмотрительные преступники. Говорит, что могла бы написать целую книгу, состоящую из таких историй.
Потом мы с Агнес допоздна вслух размышляем о нашем — ее и моем — прошлом и пытаемся понять, как бы все могло сложиться, если бы каждый из нас в той или иной ситуации поступил иначе. Мы оба наслаждаемся беседой, не замечая, что остальные посетители уже разошлись. Только когда официант начинает поглядывать в нашу сторону, мы понимаем, что ресторан опустел. Мы расплачиваемся — каждый за себя — и направляемся к выходу. У дверей прощаемся, обменявшись рукопожатием, и договариваемся повторить наш поход.
Глава 40
Когда ФБР всадило клыки в Адама Стоуна и Скипа Дилуку, до меня дошло, что у Куинси Миллера есть прекрасный повод для гражданского иска. Из-за участия в нападении на него государственного служащего, Адама Стоуна, эта история приобрела характер преднамеренного деяния, дающего гораздо больше оснований для обращения в суд, чем банальное избиение одним заключенным другого. Ответчиком в данном случае должен выступить штат Флорида, которому от иска не отвертеться. Я детально обсудил этот вопрос со Сьюзен Эшли Гросс, нашим соконсультантом, и она порекомендовала нам обратиться к судебному адвокату Биллу Кэннону из Форд-Лодердэйла.
Во Флориде нет недостатка в «звездах» судебной адвокатуры. Законодательство штата в целом благоволит истцу. Местные присяжные — люди образованные и, согласно статистике, щедры, когда речь идет о возмещении нанесенного ущерба. Большинство судей в штате, по крайней мере в крупных городах и их окрестностях, склонны к поддержке пострадавшей стороны. Эти факторы стимулировали появление большого количества весьма агрессивно ведущих дела адвокатов, защищающих интересы истцов. Сто́ит только почитать рекламные объявления на щитах вдоль любого из довольно загруженных транспортом местных шоссе, как начинаешь чуть ли не жалеть о том, что ты не получил какую-нибудь травму. Включите рано утром телевизор, и вас сразу начнут бомбардировать предложениями адвокаты-ястребы, которые чувствуют вашу боль и готовы заставить виновных заплатить за нее.
Билл Кэннон не рекламирует свои услуги, потому что в этом нет необходимости. Он имеет репутацию «звезды» общенационального уровня. Последние двадцать пять лет Кэннон постоянно участвует в судебных разбирательствах и благополучно убедил присяжных присудить пострадавшим суммарно более миллиарда долларов. Адвокаты, гоняющиеся за каретами «Скорой помощи», приносят ему свои дела. Он просеивает их, как золотоискатель песок, и отбирает лучшие, наиболее перспективные.
Однако я решаю нанять его не из-за этого. Во-первых, Кэннон верит в полезность деятельности тех, кто борется за освобождение невинно осужденных, и щедро спонсирует проект Сьюзен Эшли. Во-вторых, считает важным существование института бесплатных юридических услуг и ожидает от партнеров и коллег, что они будут уделять десять процентов своего рабочего времени защите интересов тех, кому не повезло в жизни. И хотя сейчас Кэннон передвигается по стране на личном самолете, вырос он в бедной семье и помнит, какую обиду и унижение испытал, когда его семью незаконно выселили из дома.
Через три дня после ареста Меркадо и Фицнера Кэннон подает в федеральный суд иск на сумму 50 миллионов долларов против них и Департамента исполнения наказаний штата Флорида. В иске упомянуты Роберт Эрл Лейн и Джо Драммик, напавшие на Куинси Миллера, а также Адам Стоун и Скип Дилука, однако имена двух последних фигурантов документа позднее будут из него вычеркнуты. Немедленно после регистрации иска Кэннон убеждает суд заморозить банковские счета и все остальные активы Меркадо и Фицнера, чтобы не допустить увода средств куда-нибудь в страны Карибского бассейна.