ря и говорю, обращаясь к Фрэнки:
— Назад. Это змея!
Мы действительно видим пресмыкающееся — длинное, черное и, скорее всего, неядовитое, но кто будет разбираться в такой момент? Змея не свернулась в кольца, она ползает по комнате, причем не направляется в нашу сторону. Вероятно, ее просто вспугнуло вторжение чужаков.
Змей я не люблю, но в то же время не испытываю перед ними смертельного ужаса. А вот Фрэнки достает из кармана «Глок».
— Не стреляй, — громко говорю я, пытаясь перекричать грохот дождя, барабанящего по крыше.
Мы замираем и довольно долго стоим так, освещая змею фонариками. Рубашки начинают прилипать к нашим спинам, мы тяжело дышим. Вскоре змея медленно заползает под ковер и исчезает.
Судя по звуку, дождь немного ослабевает. Мы слегка приободряемся.
— Как ты относишься к паукам? — спрашиваю я Фрэнки через плечо.
— Лучше замолчите!
— Будь осторожен, потому что они повсюду.
Когда мы, пятясь, покидаем комнату, обшаривая все вокруг лучами фонариков из опасений наткнуться на ту змею, которую видели, или на других, где-то неподалеку с треском ударяет разряд молнии. В этот момент мне кажется, что если меня не убьют какой-нибудь злой дух или ядовитая тварь, то я наверняка умру от сердечного приступа. Пот стекает у меня с бровей. Наши с Фрэнки рубашки промокли насквозь. В другой спальне мы видим небольшую кровать, на ней лежит нечто вроде старого скомканного армейского одеяла зеленого цвета. Никакой другой мебели и вообще чего бы то ни было в комнате нет. Обои давно отклеились от стен и свисают лохмотьями. Я выглядываю в окно и сквозь пелену дождя с трудом различаю силуэты Райли и Уэнделла, сидящих в кабине грузовичка и пережидающих непогоду. Дворники грузовичка мечутся по ветровому стеклу. Дверцы кабины Райли и Уэнделл наверняка заперли, чтобы защититься от духов.
Мы пинками разбрасываем валяющийся на полу мусор, чтобы обнаружить змей, если они есть, а затем переключаем внимание на потолок. И снова не видим никаких люков, которые вели бы на чердак. У меня возникает предположение, что Кенни Тафт спрятал похищенные со склада вещдоков коробки под крышей и просто запечатал их там наглухо навсегда или с расчетом, что когда-нибудь вернется за ними. Впрочем, откуда, черт возьми, я могу знать, что он сделал много лет назад?
Фрэнки замечает керамическую ручку двери меньшего размера, возможно, стенного шкафа. Он указывает на нее, но явно предпочитает, чтобы открыл дверцу я. Я хватаюсь за ручку, трясу ее и дергаю. Дверца распахивается, и я неожиданно оказываюсь перед человеческим скелетом. Фрэнки едва не падает в обморок. Он опускается на одно колено. Я же отступаю назад, и меня одолевает приступ рвоты.
Шквал обрушивается на дом с новой силой, и какое-то время мы просто прислушиваемся к звукам бури. Очистив свои внутренности от спринг-роллов, пива, вина, бренди и всего остального, что съел и выпил накануне, я чувствую себя немного лучше. Фрэнки тоже берет себя в руки, и мы медленно направляем наши включенные фонарики на шкаф. Скелет подвешен на чем-то вроде пластмассового шнура, кончики пальцев его ног, вернее, того, что от них осталось, едва касаются пола. Под ним лужа какой-то черной, маслянистой и вязкой гадости. Вероятно, это то, что осталось от крови и внутренних органов после многих лет разложения. Непохоже, что смерть наступила в результате повешения, добровольного или насильственного. Шнур тянется через грудь и подмышки, а не через шею. Череп склонен на левую сторону, а пустые глазницы смотрят вниз, будто покойный нарочно не хочет обращать внимания на непрошеных гостей.
Только этого властям округа Руис не хватает — еще одного нераскрытого и безнадежного убийства. Действительно, где можно лучше спрятать тело, если не в доме, о котором ходит такая дурная слава, что даже его владельцы боятся в него войти? А может, это все-таки было самоубийство. Что ж, мы с радостью передадим дело шерифу Каслу и его сотрудникам. Это их проблема, а не наша.
Я закрываю дверь шкафа и решительным жестом привожу ручку в первоначальное положение.
Итак, у нас с Фрэнки два варианта: заняться поисками в комнате со змеей или остаться здесь, в одном помещении со скелетом, спрятанным в стенном шкафу. Мы выбираем второе. Фрэнки умудряется дотянуться ломиком до потолочной балки и, подцепив, оторвать ее. Наш арендный договор не дает нам права наносить строению ущерб, но кого это, строго говоря, волнует? Двое владельцев дома сидят в машине на улице и так напуганы, что не осмеливаются войти внутрь, а нам нужно проделать некую работу, хотя я уже устал. Пока Фрэнки отдирает от потолка вторую доску, я пробираюсь вниз по лестнице и открываю входную дверь. Затем киваю Райли и Уэнделлу, глядя в их сторону (дождь настолько сильный, что зрительный контакт просто невозможен), беру стремянку и тащу ее наверх.
Когда Фрэнки отрывает четвертую доску, вниз падает коробка со старыми стеклянными банками, наполненными консервированными фруктами. Банки разбиваются, и пол вокруг наших ног устилают осколки и фруктовая кашица.
— Прекрасно! — кричу я. — Там, наверху, хранилище!
Фрэнки, вдохновленный моим замечанием, начинает работать с остервенением, и вскоре третья часть потолка спальни превращается в лежащие на полу обломки досок, которые я отбрасываю в угол. Сюда мы больше не вернемся, и мне безразлично, в каком состоянии мы оставим старый дом.
Установив стремянку, я осторожно забираюсь наверх, туда, где в потолке зияет дыра. Оказавшись на чердаке до пояса, я обшариваю его лучом фонарика. Окон в помещении нет. В нем царит кромешная тьма, там тесно и все заросло плесенью. Высота составляет не более четырех футов. Старый чердак не захламлен всякими ненужными вещами. Это свидетельствует о том, что его собственники в доме практически не жили. Или Кенни законсервировал чердак более двадцати лет назад.
Выпрямиться и встать на чердаке невозможно, поэтому нам с Фрэнки приходится медленно ползать на четвереньках. Дождь барабанит по железной крыше в нескольких дюймах над нами. Чтобы услышать друг друга, нам приходится кричать. Фрэнки ползет в одну сторону, я — в другую. Передвигаемся мы со скоростью черепах. Мы вынуждены продираться сквозь паутину и внимательно осматривать каждый дюйм свободного пространства, прежде чем поставить туда руку или ногу — из опасений наткнуться на еще одну змею. Я проползаю мимо изящного стеллажа из сосновых планок. Длина его футов шесть, ширина — фут. Вероятно, он уцелел с момента строительства дома, возведенного сто лет назад. Еще я вижу кипу старых газет, верхняя из них датирована мартом 1965 года.
Фрэнки что-то кричит, и я торопливо, будто крыса, семеню на четвереньках на его голос. Пыль уже слежалась плотным слоем на моих джинсах.
Отбросив скомканное одеяло, Фрэнки обнаруживает под ним три одинаковые картонные коробки. Он направляет луч фонарика на наклейку на одной из них, я наклоняюсь, приблизив лицо к коробке на расстояние нескольких дюймов. Надпись сделана от руки, чернила сильно выцвели, но буквы все же отчетливо видны: «Округ Руис, управление шерифа. Вещественные доказательства, дело КМ, комплект 14». Все три коробки запечатаны толстой коричневой клейкой лентой.
Используя мобильный телефон, я делаю дюжину фото трех коробок, прежде чем мы сдвигаем их хотя бы на дюйм. Снимки получаются темноватые. Чтобы сохранить коробки, Кенни сообразил поместить их не прямо на пол, а на подставку из трех деревянных брусков два на четыре дюйма, чтобы они не промокли, если во время сильного дождя крыша начнет протекать. Однако на чердаке сухо. Если даже при таком ливне, как сейчас, в нем нет воды, значит, крыша в полном порядке.
Коробки совсем не тяжелые. Мы осторожно перетаскиваем их к отверстию в полу. Я спускаюсь вниз первым, Фрэнки следует за мной. Когда коробки оказываются в спальне, я делаю еще несколько фотографий — как их самих, так и места, где мы их обнаружили. У выхода из дома мы оказываемся быстро, нас подстегивает мысль о змеях и о спрятанных в доме скелетах. Дождь заливает главное крыльцо, поэтому мы с Фрэнки ставим коробки на пол внутри дома, у самого порога, и ждем, пока погода начнет меняться.
Глава 43
Округ Руис административно объединен с двумя другими в Двадцать второй судебный округ штата Флорида. На данный момент выборную должность прокурора в нем занимает некто Патрик Маккучен, юрист из Сибрука. Его офис находится в здании окружного суда. Восемнадцать лет назад Маккучен окончил юридический колледж и занял должность партнера в весьма загруженной работой фирме Гленна Колакурчи. Когда Гленн стал склоняться больше к политике, нежели к юриспруденции, их пути с Маккученом разошлись, причем расстались они по-дружески.
— Я могу поговорить с этим парнем, — заверяет меня Гленн.
Он действительно может — и делает это. Пока Колакурчи беседует с Маккученом, я названиваю шерифу Каслу, человеку весьма занятому. Однако, когда я наконец убеждаю его, что мои утренние приключения — это реальность и у меня на руках коробки со старыми вещдоками, которые Брэдли Фицнер хотел сжечь, мне удается полностью завладеть его вниманием.
Гленн, по которому совершенно незаметно, что накануне вечером он предавался излишествам, пользуется случаем и проявляет желание принять участие в обсуждении возникших вопросов. В 2 часа дня мы собираемся в его офисе. Кроме Колакурчи и меня на совещании присутствуют Фрэнки Татум, Патрик Маккучен и шериф Касл. В уголке устраивается Беа, она ведет стенографическую запись.
Мое общение с Маккученом до сих пор происходило исключительно в письменном виде и было выдержано в весьма дружелюбном тоне. Почти год назад я отправил ему рутинную просьбу вновь открыть дело Куинси Миллера, и он ее вежливо отклонил, что не стало для меня неожиданностью. Я также предложил возобновить расследование по делу шерифу Каслу, но он не проявил к моей инициативе никакого интереса. С тех пор я регулярно отправлял в его офис электронные письма с изложением последних событий, так что в целом Касл и его сотрудники в курсе дела. Или, по крайней мере, должны быть в курсе. Надеюсь, они изучили материалы, которые я им отправлял. Я также понимаю, что они были сильно заняты до тех пор, пока Фицнера не арестовали. Когда же это произошло, шокирующее событие привлекло их внимание.