Джулс слушал болтовню Морин и падал духом все сильнее и сильнее. До этой самой минуты он надеялся, что, может, еще удастся как-то вразумить Мэлиса. Например, тот увидел бы, что у Джулса есть собственная банда, и они оба, как разумные люди, сели бы за стол переговоров и приняли взаимовыгодное решение. Теперь на такой исход не осталось никакого шанса. Черт знает сколько лет Морин ворчала, сравнивая их, а в результате, если эта война и закончится, то очень плохо.
— Святые угодники, Мо, на месте Эльдо Радо я бы тоже себя ненавидел.
— Почему? Что ты имеешь в виду? Хочешь сказать, это я во всем виновата, да? Ну, должна ведь девушка о чем-то говорить! Нельзя же, чтоб каждую ночь был один только трах-бам-спасибо-мадам. Он не разговаривал, Джулс! Пойми! Мне приходилось говорить за нас обоих!
— Да, детка. Отлично понимаю. — Он повернулся к Дудлбагу. — Пошли отсюда. Ничего полезного она нам не скажет. Наверное, надо просто прошвырнуться по местам, где я обычно бываю. Он сам меня найдет.
Джулс попытался встать с кушетки, но Морин ухватила его за руку.
— Не уходи! Я пытаюсь помочь. Правда, Джулс, я пытаюсь. У меня есть для тебя бумаги на подпись! Это страховка. Тебе выплатят деньги за дом! Я ходила в банк «Уитни», проверила твой сейф. У меня до сих пор ключ хранится, уже столько лет — с тех пор, как мы жили вместе, почти семьей, и ты во всем доверял мне. Еще с того времени, как была жива твоя мама, банк каждый месяц посылал от твоего имени чек в страховую компанию и…
Джулс направился к двери. Точнее, попытался направиться.
— Какая от денег польза, если мне воткнут кол в сердце?
Морин подтащила его к обеденному столу, где лежали документы.
— Просто подпиши, и все! — Она заставила Джулса взять ручку. — Плохо не станет. Кто знает, купишь себе новый «кадиллак» или старые джазовые пластинки вместо тех, которые в огне погибли. Как твой соисполнитель я уже заполнила все, что надо. Тебе осталось только подписать. Я поставила в нужных местах крестики, видишь? Вот и вот…
Джулс неохотно поставил подпись везде, где стояли жирные красные крестики. Дудлбаг подошел к столу.
— Морин, постарайся еще разок что-нибудь вспомнить. Любой пустяк может иметь значение. Может, он носил какую-нибудь особенную одежду? Например, рубашку с логотипом любимого бара или куртку с эмблемой школы?
Морин села за стол и уныло подперла голову кулаками.
— Я старалась, я так старалась. Ну не могу я ничего вспомнить! Хотя… Погодите-ка. Куртка! Он много раз надевал одну и ту же куртку — школьную куртку. На ней была какая-то птичка!
Джулс, продолжая подписывать бумаги, скривился.
— Ничего не скажешь, очень полезная информация, Мо. Птичка! На свете всего-навсего… Сколько? Тысяч десять разных видов птиц? Что это была за птица? Попугай? Сокол? Может, колибри?
— Я в птицах не разбираюсь!
— Какого она была цвета, помнишь? — мягко спросил Дудлбаг.
— М-м… вроде бы синяя. Точно! Синяя с белым.
— Может, голубая сойка? Или синешейка?
— Наверно, голубая сойка. Думаю, да.
— Интересно, — пробормотал Джулс, — откуда этот придурок взял куртку школы «Иезуит»?
— Ну конечно! — вскрикнула Морин. — Я вспомнила! Он говорил, что учился в «Иезуите»! Священники дали ему стипендию! Он играл в какой-то спортивной команде. Не футбольной и не баскетбольной… Не знаю. Может, в команде по боулингу.
Лицо Дудлбага просветлело.
— Вот если бы заглянуть в их школьные ежегодники…
— Мы узнали бы его настоящее имя, — закончил Джулс.
— Есть только одна проблема — сейчас лето. Все школы закрыты на каникулы.
— Но они открываются по понедельникам, — перебила Морин. — Летом все католические школы открыты вечером в каждый понедельник. Чтобы родители, которые подыскивают для ребенка школу, могли зайти и посмотреть.
— А ты откуда знаешь? — подозрительно спросил Джулс. — Ты что, когда-нибудь отдавала ребенка в католическую школу?
— У нас в клубе есть один завсегдатай, у которого слабость к ученицам из католических школ. Лето — его любимое время года. Он притворяется, будто у него есть дочь, ходит по понедельникам во все католические школы для девочек и строит там ученицам глазки. Вы не представляете, сколько раз он умолял меня нарядиться для выступления школьницей. А где я, интересно, найду школьную клетчатую юбку моего размера?
— Значит, в понедельник вечером? То есть завтра.
Широкая ухмылка медленно растеклась у Джулса по лицу.
— Дудлбаг! Я думаю, старина, самое время подыскать тебе хорошую среднюю школу, а то из-за меня ты так и не смог ее окончить.
— Но ведь «Иезуит» — школа для мальчиков.
— Так точно, напарник.
Глава двенадцатая
— Я выгляжу просто омерзительно, — проворчал Дудлбаг.
Джулс остановил «линкольн» в двух кварталах от средней школы «Иезуит», на обочине у ресторана «Банкс-стрит». Припарковаться ближе они не смогли из-за огромного столпотворения родителей и потенциальных учеников, явившихся сюда в понедельник вечером на день открытых дверей.
— Да хватит уже. Не понимаю, чем ты недоволен. Я ведь разрешил тебе самому в универмаге костюм выбрать, разве нет?
— Не очень-то много пользы от такой свободы выбора. Черт! Там отдел женской одежды, и тот одним уродством забит, а уж отдел для мальчиков!.. Бесформенные джинсы, затрапезные футболки со спортивными логотипами! Остается надеяться, что в следующий раз придется покупать одежду для мальчиков не раньше, чем еще через сорок восемь лет. И за каким чертом на мне эта нелепая бейсбольная кепка?
Джулс вылез из автомобиля на разбитый тротуар.
— Или носи кепку, или срезай кудри, приятель.
— Между прочим, сейчас многие мальчики носят длинные волосы.
— Только не в «Иезуите».
Они направились к трехэтажным кирпичным зданиям школы, которые своей внушительностью, казалось, подавляли всю улицу. Словно противореча католическому великолепию школы, остальные дома на Банкс-стрит выглядели очень уныло и жались друг к другу, как усталые проститутки, которые во время полицейской облавы втиснулись в грузовой лифт.
Джулс с Дудлбагом вошли в главный учебный корпус и немедленно окунулись в море из беспокойных родителей, чрезмерно дружелюбных учителей и умирающих от скуки подростков. Дудлбаг холодно поглядел на ребят, которые уже учились в «Иезуите» и невозмутимо стояли тут и там в своей светло-коричневой форме полувоенного покроя.
— Самые что ни на есть фашисты на воспитании, — тихо, но сердито сказал он Джулсу. — Пушечное мясо к очередной избирательной кампании Натана Найта. Непонятно только, почему иезуитов считают интеллектуалами католической церкви? Честно говоря, после этого сошествия в преисподнюю я еще сильнее благодарен тебе за то, что пропустил среднюю школу.
Джулс заметил в толпе монахиню и, ухватив Дудлбага за рукав, направился к ней.
— Простите, сестра. Мы с моим мальчиком хотим поглядеть на вашу библиотеку. Не подскажете, как бы нам ее найти?
— Ах, вы, вероятно, имеете в виду наш Информационный центр!
— Да, наверное. Там, где книги хранятся и все такое прочее.
— Ах, сэр, в нашем Информационном центре хранится гораздо больше, чем просто книги! Там расположен компьютерный зал, аудиовизуальная студия и графическая мастерская. Это один из лучших информационных центров среди всех средних школ Юга. Мы очень, очень гордимся нашим Информационным центром.
— Понятно. Так как нам найти его?
— Поднимитесь на второй этаж по лестнице в конце холла, а затем поверните направо. Или воспользуйтесь лифтом — вон там, за углом.
— Спасибо, сестра. Мы лучше по лестнице. Всего доброго.
Низенькая монашка втянула носом воздух, как лесной сурок, который вылез из своей норки в первый день весны.
— Вы не чувствуете? По-моему, что-то горит…
Джулс, потянув Дудлбага через переполненный холл к лестнице, скривил лицо, а затем дал спутнику подзатыльник.
— Дудл! А ну погаси эту чертову сигарету!
Нырнув в лестничный пролет, оба вампира вздохнули с облегчением. Джулс направился к фонтанчику, установленному в самом углу площадки, и смочил шею холодной водой, чтобы унять боль от ожога.
— Тебе непременно надо было поболтать с монахиней, не так ли? — сказал Дудлбаг, размахивая обожженными руками. — Затрещина, кстати сказать, мне тоже не очень понравилась.
Джулс брызнул в Дудлбага пригоршню воды.
— Но я ведь узнал, где библиотека, разве нет?
— Не библиотека, а Информационный центр.
— Один черт. Прости за подзатыльник. Надо было скорей что-то придумать.
— В следующий раз придумывай головой, а не руками.
Они поднялись по лестнице на второй этаж. Информационный центр школы оказался вполне достоин среднего по размерам университета. Преобладали здесь не столько книги, сколько компьютеры. После недолгих поисков Джулс с Дудлбагом наткнулись на собрание школьных ежегодников в боковой комнатке с плохим освещением и затхлым запахом.
На пыльных деревянных полках выстроились толстые тома в твердых переплетах — ежегодники «Иезуита», начиная с двадцатых годов. Джулс сгреб с полки десять фолиантов, датированных 1976–1986 годами, и с глухим стуком опустил всю стопку на ближайший стол.
— Если верить Морин, он мог учиться в «Иезуите» в любые из этих годов.
— Что ж, давай смотреть, — сказал Дудлбаг. Он огляделся по сторонам, явно чувствуя себя очень неуютно. Чем скорее мы уберемся подальше от всех этих распятий, тем лучше.
— Да будет так, брат.
— Ты уверен, что сможешь его узнать?
— О да, — ответил Джулс и взял первый том. Он пропустил страницы об ученических буднях и спортивной жизни, сразу перейдя к фотографиям новых учеников. — Я его уродливую морду на всю жизнь запомнил. Наверное, тут он будет немного помоложе и покоричневее, но спутать я его ни с кем не спутаю.
Через полтора часа многочисленные распятия на стенах и страницах ежегодников начали делать свое дело. Оба вампира нещадно потели. Первые три или четыре тома Джулс просмотрел довольно быстро, поскольку в те годы число темнокожих учеников было невелико — человек пять-шесть на страницу. Затем их количество стало постепенно возрастать, и Джулсу приходилось сильнее напрягать внимание, выискивая узкий подбородок и холодные жестокие глаза, которые так хорошо врезались в его память. Многие лица казались мягкими и даже наивными. В этих случаях трудностей не возникало. Другие смотрелись подозрительными, циничными, иногда обозленными, и Джулс вдруг подумал, что даже дети, которые имеют возможность учиться в такой школе, и те не избавлены от жесткого влияния улицы.