Я молчала.
— Понятно, — сказал Редька, и мне в ухо полетели короткие гудки.
Я положила трубку и вернулась на диван.
Пропади все пропадом. Вот и окончилась моя кратковременная личная жизнь. Причем окончилась еще до того, как успела начаться.
Как ни странно, мысль принесла странное успокоение. Я повернулась на правый бок, лицом к стене.
Не знаю, сколько прошло времени до того, как мои уши стал мозолить настойчивый дверной звонок.
Сначала я лежала неподвижно, надеясь, что незваный гость, кем бы он ни был, все поймет и удалится.
Но гость не удалялся и настойчиво трезвонил в мою дверь.
Наконец мне это надоело. Я поднялась и побрела в коридор. Ничего не спрашивая, распахнула дверь.
За дверью стоял Редька.
— Привет, — сказал он озабоченно.
— Здоровались уже, — ответила я безразлично.
— Войти можно?
Я молча посторонилась.
Несколько минут мы стояли в коридоре и таращились друг на друга. Потом Редька сказал:
— Давай рассказывай!
— Что рассказывать?
— Все!
И я рассказала. Меня просто прорвало.
В конце рассказа я попросила:
— Уйди, пожалуйста…
— Почему? — удивился Редька.
— Потому что это мои проблемы. Я сама разберусь.
Он немного помолчал:
— Элька, у тебя друзья есть?
Вопрос поставил меня в тупик.
— Не знаю…
— Ну, спасибо! — сказал Редька злобно. — А я думал, что мы с тобой все-таки друзья!
— Слушай, — запротестовала я слабо, — у тебя своя жизнь…
— И что?
— Ты ею доволен…
— И что?!
— Ничего! Не лезь в пекло!
Он задумчиво почесал затылок.
— Как, ты сказала, фамилия этого юриста? Никифоров?
— Редька!
— Я просто так спрашиваю!
— А я просто так тебя прошу: уйди!
Он потоптался на пороге. Потом язвительно сказал:
— Ну, если женщина просит…
И удалился.
А я снова легла на диван.
Думаете, легко быть сильной женщиной?
Всю жизнь я завидовала дамам, которые называются слабыми. Слабые женщины просто виртуозно умеют устраиваться в этой жизни! Со множеством соплей и слез перекладывают свои проблемы на окружающих и ждут, когда другие люди разрешат их.
Сильные женщины жаловаться и перекладывать груз на чужие плечи не могут.
Не могут, и все!
Не знаю почему. Наверное, это какой-то дефект психики. Им так же больно, так же трудно, так же тяжело, как любому другому человеку, но они стискивают зубы и подавляют жалобы.
Вот и все отличие сильной женщины от слабой.
Сильным гораздо трудней, поверьте мне!
Еще через несколько дней раздался телефонный звонок.
Я поднялась с дивана и пошла в коридор. Взяла трубку и сказала:
— Слушаю.
— Элька!
Мне в ухо ударил тревожный голос Лары.
— Элька, привет!
— Лара! У тебя все в порядке?!
— Пока да, — ответила она, взволнованно дыша. — Слушай, мне очень нужно тебя увидеть.
— Приезжай!
— Нет, в городе мне появляться опасно. Он меня ищет, понимаешь?
— Понимаю.
— Приезжай сама.
Я присела на стул.
— Куда?!
— Я тебе все расскажу. Слушай…
Она несколько минут подробно описывала мне дорогу. Электричка, с электрички на перекладных до деревни…
— Лара, я не знаю…
— Я очень тебя прошу! — сказала она с отчаянием. — Умоляю! Приезжай! Приедешь?
Я взялась рукой за лоб:
— Приеду.
— Жду! — ответила Лара и положила трубку.
Я поднялась со стула и пошла в спальню. Влезла в старые джинсы, нацепила старую майку. Новая одежда вызывала у меня такое отвращение, что я поклялась собрать ее в узел и вынести к мусорным бачкам, как только вернусь назад. Пускай бомжи разживутся.
Положила в карман все наличные, какие были в доме. Сунула в задний карман паспорт. Огляделась.
Вроде ничего не забыла.
Вышла из квартиры и пошла на улицу.
Меня немного пошатывало, и я останавливалась через каждые десять шагов. Только сейчас я вспомнила, что ничего не ела почти всю неделю. Только хлестала воду, как верблюд.
До пригородной станции я добралась за час. Потом долго ехала в электричке, а перед глазами стелился туман, и мир плыл в этом сером мареве, словно был виртуальным. Хотя нет. Виртуальный мир имел четкие ясные контуры и был гораздо симпатичней этого.
Наконец через два часа поезд остановился на нужной мне станции. Я вышла на обшарпанную платформу и огляделась.
Безлюдье и тишина. Как в моем дурном сне.
Я побрела на проезжую часть. Там стоял одинокий автомобиль, кажется, потрепанная «четверка».
Я наклонилась к окошку водителя:
— До деревни подбросите?
— Садись, — ответил мне молодой парень знакомым голосом.
Я присмотрелась:
— Лара?!
— Садись! — повторила она нетерпеливо.
Я обошла машину и бухнулась на сиденье.
Лара была одета таким образом, что узнать ее не смог бы даже близкий родственник. Какой-то рваный ватник, кепка, скрывшая кудрявую светлую голову, огромные очки…
— Что за маскарад?
— За тобой не следили? — нервно спросила Лара, не отвечая на мой вопрос.
— Кажется, нет…
— Я посмотрела, кроме тебя никто не вышел…
— Ну вот! Чего же ты так дергаешься?!
Она немного помолчала. Мы выехали с трассы на проселочную дорогу.
— Он хитрый, — сказала Лара, прервав молчание. — Мог вычислить…
— Подожди минутку, — попросила я.
— В чем дело?
— Останови машину!
Она притормозила. Справа и слева от нас колыхались огромные стебли созревающей кукурузы.
Я выбралась наружу, отошла к зарослям и присела на дорогу.
Лара подошла ко мне сзади.
— Что с тобой?
— Не знаю, — ответила я. — Тошнит…
— Беременная, что ли?
— Только от святого духа, — ответила я слабым голосом и перекрестилась.
— Господи, прости…
— Ладно, поехали, — заторопила меня Лара. — Скоро стемнеет.
Я покорно встала и потопала назад к машине. Лара помогала мне идти, держа меня под локоть.
— Ты чего так похудела? — спросила она вдруг.
— Не ела неделю.
— С ума сошла?!
— Наверное, — согласилась я.
До деревни мы добрались в девятом часу. Начали опускаться синие летние сумерки, но и они не смогли смягчить унылый пейзаж: покосившиеся деревянные дома, заколоченные ставни, тишина, безлюдье…
Не идиллическая пустота, а пустота мертвая, нежилая. Царство теней.
— Фу, как тут мерзко, — сказала я, оглядываясь вокруг. — И как ты не боишься?
— Я боюсь, — ответила Лара. — А что делать?
Я только вздохнула. Не в моем положении советы раздавать. Самой бы разобраться, что делать…
Лара приткнула машину возле полуразвалившегося домика. Мы вошли в дверь, которая давно не запиралась ни на какие замки, и оказались в большом темном помещении.
Пахло плесенью.
— Садись…
Лара скинула с себя ватник, сняла кепку, тряхнула пышными короткими волосами.
Я присела на колченогий стул.
— Ну, так что ты решила?
— Элька, я решила составить завещание в твою пользу.
— Вот спасибо!
— Подожди, не перебивай!
Она рассердилась и повысила голос:
— Пойми, пока мы женаты, моим наследником является мой ближайший родственник. То есть мой муж. И если он меня убьет, то получит все автоматически…
— Значит, пускай убьет меня…
— Да нет ему смысла тебя убивать! После тебя ему ничего не светит!
— Как сказать, — ответила я, вспомнив подписанный мной протокол.
— В общем, сейчас приедет нотариус.
— Сюда приедет?
— Ну да! Я же не могу в город ехать!
— Но как же…
— Денег ему заплатила и договорилась, — быстро ответила Лара. Она прислушивалась к малейшему движению воздуха за окном и почти не обращала на меня внимания.
Я помассировала виски:
— Лара!
— Что? — ответила она нетерпеливо.
— Плохо мне, — пожаловалась я.
— Потерпи. Составим завещание, и вернешься в город…
— Да нет, не физически плохо…
Я немного подумала, поискала слова, прислушиваясь к своим ощущениям, и добавила.
— Тоска… Смертная…
Лара медленно повернулась ко мне. И я снова поразилась ее бледности.
— Ты почему такая бледная? — спросила я. — Сама-то ешь? Хоть что-нибудь?
Она не ответила.
— Лара!
— Что?
— Мне страшно, — вдруг сказала я.
Лара помолчала и ответила очень тихо:
— Мне тоже.
Я осмотрелась вокруг. Не похоже, чтобы здесь кто-то жил. В таком месте человек жить не может.
— Зажги свет, — попросила я.
— Нет здесь электричества.
— А как же ты…
— Свечка. Есть свечка.
— Ну, хотя бы свечку зажги…
Она ушла куда-то вглубь домика. Вернулась обратно, принесла обгоревшую свечу в банке из-под майонеза. Чиркнула спичкой, поднесла огонек к фитилю.
Пламя задрожало в нервном ознобе, угрюмая комната поплыла перед моими глазами.
— Бедная девочка! — сказал я тихо. — И ты здесь жила! Нет, больше я тебя тут одну не оставлю. Поедешь со мной…
— Замолчи!
Я удивленно подняла голову.
— Замолчи! — с силой повторила Лара. — Не смей меня жалеть!
— Извини, не буду…
В дверь постучали. Громко и властно.
— Нотариус, — сказала я и встала со стула. — Слушай, никаких завещаний мы составлять не будем, просто вернемся в Москву. Мне нужно тебе кое-что рассказать.
Стук повторился.
— Я открою…
— Нет!
Лара схватила меня за запястье. Ее рука была цепкой и холодной, как лед.
— Мы же его ждем!
Минуту она смотрела на меня таким взглядом, что я испугалась. Так смотрят люди, находящиеся на пике душевного напряжения. После этого — либо психушка, либо смерть.
— Что с тобой? — спросила я.
Она молчала еще минуту, глядя на меня все тем же жутким взглядом.
Стук повторился. Я высвободила руку:
— Я открою.
— Ну, и черт с тобой, — неожиданно спокойно ответила Лара. — Открывай, если так неймется.
Я вышла в сени и распахнула дверь.