Размахивая блузкой, как флагом, он стоял на рельсах, глядя на приближающийся локомотив.
После длинных гудков поезд начал тормозить. Из будки выглянул пожилой машинист:
— Что случилось? Опять полотно размыло?
— Надо взять пассажиров, сэр, — вежливо, но твердо сказал Степан. — Профессор Фарбер и его экспедиция.
— Мы не берем пассажиров! Это заказной экспресс, идем без остановок! За мной — обычный состав, он вас возьмет!
— Кажется, я слишком тихо сказал, сэр, и вы не расслышали. Это не пассажиры. Это экспедиция федерального земельного управления. Федерального, сэр. Профессор Фарбер. И остановки нам не нужны. Его надо срочно доставить в Денвер.
— Так бы сразу и сказал! — закричал машинист. — Живо полезайте в пассажирский вагон! Ну и компания подобралась! Сплошные шишки!
Степан схватил Мелиссу за руку и побежал мимо локомотива, вдоль тендера и синего багажного вагона к зеленому пассажирскому. За распахнутой дверью стоял очень приличный джентльмен в бежевом костюме. Без лишних слов он подал руку девушке, и та вспорхнула на подножку. Степан подсадил жену профессора и Роситу. Фарбер, уже стоя на подножке, оглянулся:
— Жду вас в Денвере, Питерс! Не откладывайте свой визит.
Паровоз запыхтел чаще, стреляя паром во все стороны, большие колеса провернулись на месте, и весь состав дернулся с лязгом и скрежетом.
Степан вдруг сообразил, что даже не попрощался с Мелиссой. Он пошел за вагоном, но тут же остановился. Слишком поздно.
Мимо него медленно проплыл зеленый вагон, за ним — красный вагон для скота, и из щелей между досками потянуло запахом подгнившего сена и конского навоза. Дверь этого вагона была немного сдвинута в сторону, и два ковбоя стояли в проеме. Перед Степаном промелькнули их рыжие сапоги со шпорами и полы длинных плащей. Затем показалась открытая платформа с бухтами колючей проволоки, и еще один товарный вагон с лошадьми. Последним катился синий служебный вагон, где на площадке стоял тормозной кондуктор в черном мундире, облокотившись о задний бортик.
Поезд медленно набирал ход на подъеме, и Степан шел за ним вдоль рельсов. Ничего страшного, что он не попрощался с этой разбойницей. Даже наоборот, получилось очень удачно. Он не смог бы подобрать нужных слов. Разве только сморозить какую-нибудь глупость насчет ее серебряной монеты, которую он всегда носил с собой, на счастье. В голове вертелся мотив французской песенки, которую напевала Милли сегодня ночью. Неужели это было только сегодня? Кажется, что прошла целая жизнь. Так оно и есть. В эти часы уместились ровно две жизни — Харви Дрейка и Вена Смоки. Юдл не в счет.
Юдл! Степана бросило в жар. Он отчетливо вспомнил тех ковбоев, что стояли в вагоне с лошадьми.
Это же приятели шерифа Юдла! Два бородача. Один с седой длинной бородой, другой — с кудрявой, рыжей. Они следили за ним в Гарленде. С рыжим толстяком он едва не подрался из-за собаки. Точно, это они!
Гончар побежал за поездом. Он ухватился за поручень последнего вагона и запрыгнул на подножку.
— Эй, приятель, — недовольно сказал тормозной кондуктор. — Сомневаюсь, что у тебя есть билет.
— Все нормально, сэр. Откуда идет ваш поезд?
— Гарленд. Это специальный экспресс. Заказной.
— Вы знаете, кто его заказал? Не судья Томсон? Или, может быть, мистер Рочестер? Или Рейнольде?
— Мне никто не докладывал, — проворчал кондуктор. — Какие-то важные шишки, а как зовут, не знаю. Постой, постой. Рейнольде? Когда мы стояли в Гарленде, они получали телеграммы от какого-то Рейнольдса. Да нам-то какая разница? Деньги заплачены, мы и едем. Ты бы сошел, приятель, пока наша пыхтелка не разогналась. А то на скорости спрыгнешь — костей не соберешь.
— Я бы сошел. Да вот беда — забыл кое-что сказать машинисту. Вы позволите, сэр, пройти через ваш вагон?
Кондуктор не успел ничего ответить, потому что Степан уже юркнул за его спиной в приоткрытую дверь.
Он пробежал по вагону и осторожно открыл дверь в тамбур. Там никого не было, и, выйдя из тамбура, Степан оказался над сцепкой с товарным вагоном. По выступающим скобам забрался на крышу. Стараясь не топать, перебежал вперед и так же бесшумно спустился. Под ним на открытой платформе покачивались бухты колючей проволоки, и Степан долго примерялся перед прыжком. Пока он стоял на краю платформы, поезд успел разогнаться. Незакрепленные бухты раскачивались, и Гончар понимал, что пробраться между ними на ходу будет нелегко. Ему повезло: поезд втянулся в крутой поворот, и все бухты немного откатились к левой стороне платформы, освободив достаточно широкую площадку, куда он немедленно спрыгнул. Однако ему удалось сделать только пару шагов, когда все бухты разом двинулись обратно. Гончар едва успел прижаться спиной к низкому борту платформы и выставить вперед ногу. Шипы колючей проволоки впились в подошву сапога.
В этой ловушке он провел минут десять, пока не дождался нового поворота. И теперь уже Степан не медлил, а рванулся вдоль борта, как мышь, удравшая из когтей кота.
Дальше перед ним появился вагон, в котором ехали те двое бородачей. Степану очень хотелось поговорить с ними, но он знал, что разговор не получится. К тому же неизвестно, сколько их там. Нет, мы найдем себе других собеседников, решил Гончар и полез на крышу. Он шагал по выгнутым доскам, и они ходили под ногами, словно палуба.
Заскрежетала дверь, и Гончар застыл на месте. Внизу раздался чей-то голос, заглушенный стуком колес. Наверно, кто-то из ковбоев отпустил удачную шутку, потому что в ответ послышался гогот десятка глоток. "Кто-то едет в пассажирском вагоне, а кто-то в теплушке, — подумал Степан. — Осталось только пересчитать вас. Всех до единого".
В это время поезд вынырнул из теснины между песчаными холмами, и локомотив дал три коротких гудка.
Стоя на шаткой крыше, Степан посмотрел вперед. Блестящая нитка рельсов тянулась между каменистых склонов и пропадала за тополиной рощей. И там, вдали, под деревьями стояли три лошади, а над ними мелькала белая тряпка. Гончар не сразу разглядел человека, который махал ею, потому что тот стоял ногами на седле и был почти неразличим на фоне темной листвы.
Поезд замедлил ход, Степан быстро перепрыгнул на крышу пассажирского вагона и лег там. Ему не хотелось, чтобы его кто-нибудь увидел. Особенно — тот, кто привел сюда, к железной дороге, этих лошадей. Потому что среди них были две пятнистые кобылы, которых Степан и Харви Дрейк подобрали для себя на ранчо "Семерка". И привести их сюда мог только один человек.
Степан и сам не заметил, как в его руке оказался револьвер. Он с замиранием сердца следил, как поезд, притормаживая, подходит все ближе и ближе к тополям, а от них навстречу составу бежит Фредерик Штерн. В одной руке тот держал винтовку, в другой — пару туго набитых седельных сумок.
Движение поезда замедлилось, и в пассажирском вагоне пропела, открываясь, дверь. Кто-то крикнул с подножки:
— Вы опоздали, любезный! Профессор занял ваше место.
— Неудачная шутка! — крикнул Штерн.
— Забирайтесь сюда! Для вас приготовлен диван в багажном вагоне. Давайте вещи!
Поезд продолжал медленно двигаться. Степан повернул голову и увидел на земле ползущие и выгибающиеся тени от вагонов. Вот мелькнула тень человека, на ходу поднявшегося на площадку переднего вагона. А вот над сцепкой проскочила другая тень.
Двое стояли на площадке багажного вагона. Степан, лежа на крыше, слышал почти каждое их слово.
— Камни у вас?
— Вот здесь, поближе к сердцу.
— К чему? Вы меня удивляете. Какое сердце? Ладно-ладно, не злитесь.
— Не могу привыкнуть к вашим шуткам, Даунвуд.
— Я никогда не шучу. Я говорю неожиданные вещи, которые кажутся смешными. Но они не смешные. И насчет Фарбера — это не шутка. Он жив.
— Что?!
— Жив, жив. Больше того, он едет вместе с нами. Мы только что подобрали его со всем семейством. Видели бы вы, как вытянулась его физиономия, когда он увидел меня с судьей.
— Черт! Как они выбрались? Это же невозможно! Как ваш Юдл упустил их?
— Об этом спросим у Юдла. Но меня такие детали уже не интересуют. Вы сами видите, Штерн, что из-за вас я оказался в довольно щекотливой ситуации. Завтра Фарбер встретится с Кингом и все ему расскажет. И тогда нам всем будет не до шуток.
— Они не должны встретиться.
— Ну, отчего же? Пусть встретятся. Но только при одном условии. Ваш профессор скажет, что россыпь алмазов существует.
— Вы не знаете Фарбера. Он не станет врать. Он сумеет доказать, что мы все подстроили.
— Почему вы так думаете?
— Я провел рядом с ним много лет. В нем нет ничего человеческого. Он будет тупо говорить, что черное — это черное, даже если поджаривать его на медленном огне.
— А если поджаривать не профессора, а, допустим, его дочку? Ну, почему вы не смеетесь, Штерн?
— Потому что это не смешно. Черт, где же мне теперь спрятаться?
— Спрятаться? Наоборот! Вам обязательно надо увидеться с Фарбером! Тогда-то он точно сломается. А мы еще и расскажем ему, как следили за каждым его шагом, как устраняли всех его помощников и проводников! Он должен знать, что мы не шутим. Только тогда в его сухих мозгах пробьется живое человеческое чувство. И это будет чувство страха. Идемте, Штерн.
Хлопнула дверь вагона, и Степан в отчаянии ударил кулаком по лбу. Надо было стрелять! Они стояли в трех шагах от него! Застрелить обоих, забрать камни и спрыгнуть с поезда — это заняло бы несколько секунд. И все!
Да, но что тогда было бы с Мелиссой?
Гончар еще не знал, как он спасет эту маленькую разбойницу. Но не сомневался, что сделает это. Причем немедленно.
Разбежавшись, он перепрыгнул на крышу багажного вагона, а оттуда спрыгнул на угольную кучу в тендере.
Чумазый кочегар повернулся на шум и удивленно уставился на Степана. Гончар отряхнулся от черной пыли и поправил кобуру под мышкой. Когда он снова поднял взгляд на кочегара, тот уже стоял с поднятыми руками. Но за ним скрывался машинист, который держал одну руку на регуляторе пара, а в другой у него был "миротворец", и широкое дуло смотрело прямо в лоб непрошеному гостю.