— Да отказалась я уже от иска, он не стоит беготни, — ответила Варина.
«Не делай этого», — сказал Клету голос в его голове.
— Мой муж извращенец. Не буду рассказывать, в каких мерзостях он просил меня участвовать, — сказала она. — И при этом он делал все это на трезвую голову. Если честно, меня тошнит от одного воспоминания о нем. Тот факт, что местные считают его великим художником — это просто смешно. У него нет и малейшего представления о том, что значит интимность и взаимное уважение в отношениях между мужчиной и женщиной. Вот почему он изучал коммерческое искусство. В нем нет эмоций. Если бы он когда-нибудь нарисовал то, что у него действительно на уме, он оказался бы в клетке.
Ее глаза увлажнились, она сжала маленькие кулачки на коленях.
— Может быть, я могу рекомендовать вам пару частных детективов в Лафайетте? — предложил Клет.
— Я буду в доме своего отца в Сайпреморт-Пойнт. Я дошла до ручки, мистер Персел. Я должна заботиться о своем отце, но я не могу постоянно оборачиваться в страхе перед своим мужем. Если вы хотите, чтобы я обратилась к кому-то другому, я так и сделаю. Я работаю в области электронных средств безопасности, но это не защитит меня от человека, усыпившего любящее нас животное, члена нашей семьи последние пять лет. Я просто не могу выразить всю свою ярость. Если вы хотите, чтобы мы ушли, пожалуйста, так и скажите. Но не пытайтесь перекинуть меня на какого-то сомнительного детектива в Лафайетте.
Клет почувствовал, что металлический обруч все туже затягивается у него на голове.
— Вы отозвали иск против полицейского управления округа Иберия?
— Я вам об этом уже говорила.
— Давайте-ка я дам вам номер своего мобильного и автоответчика. Плюс к этому, я могу поговорить с вашим мужем о вашей собаке.
— Для этого уже поздно. Более того, в отношении Пьера мне хотелось бы видеть нечто большее, чем пустые разговоры.
— Прошу прощения? — поперхнулся Клет.
— Ой, не обращайте внимания, просто оговорилась.
— Мисс Лебуф иногда говорит резко, но она набожная женщина, мистер Персел, хотя она и на меня за такие слова может разозлиться, — сказал пастор.
— Моя ставка — семьдесят долларов в час плюс расходы, — сказал Клет.
— Вы очень добры, — произнесла Варина, прищурив глаза.
— Скорее всего, вы поймете, что я вам не нужен, мисс Лебуф, — сообщил Клет, — в подобных ситуациях проходит немного времени, и адвокаты договариваются о разделе имущества, и все расходятся, чтобы начать новую жизнь. По крайней мере, умные люди поступают именно так.
— Похоже, вы очень мудрый человек, — ответила она.
— Дэйв Робишо и я в свое время были детективами в полиции Нового Орлеана. Но мы оба ушли оттуда, и это говорит больше, чем хотелось бы сказать, — ответил Клет.
Когда они покинули офис и Клет закрыл за ними дверь, он остался стоять посреди кабинета, как будто не мог вспомнить, где он был и что только что произошло в его жизни. Ветер хлестал оконное стекло плетьми дождя, скрывая канал из вида и размазывая по окну огни машин, пересекающих мост. В животе у него было неспокойно, на лбу выступили капельки пота, и Персел задумался, не заболевает ли он гриппом.
Гретхен, не постучавшись, открыла дверь.
— Почему ты позволил ей так с собой поступить?
— Как?
— Вот же сука подзаборная.
— Не говори так.
— Но это правда.
— Подобные слова в этом офисе не использует никто. Ни я, ни уголовники, ни ты, ни один из наших знакомых. Это тебе понятно?
— Хорошо, она звезда на букву «П» с головы до ног, от того, как она таращит на тебя свои сиськи, до того, как она кладет ногу на ногу, чтобы дать тебе возможность просмотреть главное блюдо. Ты даже не представляешь, как сильно ты меня злишь.
— Я твой работодатель, Гретхен, а ты мой сотрудник. Я думаю, ты очень хорошая девочка, но пока ты на работе, имей уважение.
— Не называй меня девочкой. Ты не знаешь, на что я способна.
Щеки Гретхен были мокрыми, нижняя губа дрожала. Ее джинсы с низкой линией талии обнажали пупок, ее широкие плечи опущены, глаза полны скорби. В этот момент она была похожа скорее на мужчину, чем на женщину. Она села в кресло на место пастора и уставилась в окно.
— Я никогда не причинил бы тебе боли, — обещал Клет.
— Если ты хочешь быть вибратором, будь им, но тогда не делай вид, что ты мужик.
— Гретхен, у меня было много женщин. Все они мне нравились, но любил я по-настоящему только одну. Я пытаюсь сказать, что чувствую к тебе особую привязанность. Мы близки по духу, понимаешь? Давай-ка я приглашу тебя на ужин.
— А кого ты любил?
— Девушку-азиатку. Она жила на сампане на самом краю Южно-Китайского моря.
— Что с ней стало?
— Вьетконговцы убили ее за то, что она спала с врагом. Пойдем, сходим в «Бужангле».
Гретхен вытерла нос рукой:
— Лучше пригласи свою новую кошелку, она больше подходит тебе по стилю.
В пятницу вечером мы с Молли принимали дома гостей и жарили крабов на заднем дворе. Солнце садилось в омут грозовых туч на западе, и небо постепенно превращалось из фиолетового с золотом в зеленое. Бриз приносил запах дождя, падающего из облаков, наполненных влагой залива и рыбьей икрой с болот, и запах свежескошенной травы; его капли падали на теплый бетон и тихо шипели на угле, тлеющем в гриле. Он пах хризантемами, цветущими в покрытых тенью садах, и словно говорил нам о том, что теплый сезон еще не закончился, что жизнь все еще была прекрасным праздником, который рано было приносить в жертву наступающей ночи. Молли развесила японские фонарики между дубами, накрыла стол из красного дерева, украсив его картофельным салатом, жареным рисом, фруктами и вареной кукурузой, а я зажег бутановую горелку под кастрюлей рядом с корзиной, кишащей живыми голубыми крабами. По ту сторону канала, в городском парке, прожекторы горели неистовым светом над бейсбольным стадионом, где мальчишки, отказавшиеся признавать уход лета на покой, гонялись за мячом, отбитым тренером от домашней базы. Подобный вечер люди моего поколения связывают с более предсказуемой эрой, быть может, во многом несправедливой, но обладающей гораздо большей степенью благовоспитанности, доверия и общего чувства добропорядочности, которое, хорошо то или плохо, по-видимому, определяло то, кем мы являемся. Не было ничего плохого в том, чтобы выпивать у себя на заднем дворе, наблюдая за закатом или далеким лодочником на канале, в то время как пары танцевали на верхней палубе. У каждого приходит время в жизни, когда прилив, отлив или медленное падение солнца с небосвода не представляют никакой важности.
Начали прибывать гости, и я попытался отыскать взглядом Алафер, которая, как я думал, должна была к нам присоединиться.
— Алафер ушла в кино с новой подругой, — сообщила Молли, очевидно, читая мои мысли.
— У нее свидание? — спросил я.
— У Клета появилась новая ассистентка. Алафер познакомилась с ней сегодня утром. Похоже, они друг другу понравились.
— Где Алафер? — спросил я резко.
— Еще минуту назад она искала ключи от машины. Ты что, не хочешь, чтобы она уезжала?
Я вернулся в дом и заметил перед домом Алафер, она садилась в свою подержанную «Хонду». Я выбежал через переднюю дверь, жестами прося ее остановиться, не забывая при этом о вежливости по отношению к прибывающим гостям. Тем временем моя дочь уже отъехала от обочины, и мне пришлось выйти на улицу и махать руками, чтобы она меня заметила. Стоп-сигнал ее машины загорелся, и моя дочь припарковалась рядом с «Шэдоус». Она наклонилась, чтобы рассмотреть меня в боковое зеркало:
— Разве Молли не говорила тебе, что я уезжаю? — спросила она.
Я сел на переднее пассажирское сиденье и захлопнул дверь.
— Ты идешь в кино с Гретхен Хоровитц?
— Да, мы вроде как повздорили с ней этим утром в офисе Клета, но она оказалась весьма приятным человеком. Я ее пригласила в кино. Что-то не так?
— Сложно сказать. Я с ней даже не знаком. Но у меня такое ощущение, что она родом из очень плохого квартала. Не исключено, что она путалась с очень плохими парнями из Майами.
— Какими плохими парнями?
— Типа мафиозных кубинцев, для начала.
— Она работает на Клета. Это значит, что он считает, что с ней все в порядке.
— Алафер, я не могу точно сказать, что это за девчонка. Клет считает, что она его дочь. Во что он не хочет верить, так это в то, что она наемный убийца, которого в ее кругах зовут Карузо. Не исключено, что она пришила пару-тройку из банды Джиакано, двоих в Новом Орлеане и одного на автобусной станции в Бэтон Руж.
— Это точно не она.
— Вполне вероятно, что она, — возразил я.
Алафер уставилась прямо перед собой на все более глубокую тень под зарослями черного дуба. Ветер дул с Залива, и стена из бамбука, растущего перед «Шэдоус», громко терлась спиной о забор с острыми пиками.
— Ты хоть в чем-нибудь из этого уверен? — спросила она.
— Нет, я знаю только то, что сказал мне Клет.
— А Хелен Суле в курсе?
— Более или менее.
— И почему же она ничего не предпринимает?
— Потому что иногда ни она, ни я не верим инстинктам Клета. Потому что друзей сдавать нельзя, что бы они ни делали.
— Спасибо за брифинг.
— Ты все равно отправишься с ней в кино?
— Гретхен ждет меня в мотеле. Она весьма и весьма зла на Клета.
— Это с чего бы?
— Что-то связано с Вариной Лебуф. Клет вроде как едет в Сайпермонт-Пойнт на встречу с ней сегодня.
— У тебя аспирин есть? — спросил я.
— В бардачке. Гретхен как-то замешана в делишках семейки Дюпре?
— Возможно.
— То есть ты считаешь, что Гретхен выведет тебя на исчезновение Ти Джоли Мелтон и смерть ее сестры, верно?
— Возможно.
— Если, когда мы вернемся, вы все еще будете тусоваться на заднем дворе, могу ли я пригласить Гретхен к нам присоединиться?
— Думаю, это не самая лучшая идея.
— Я не верю в то, что она наемный убийца. Я считаю, что у нее нет друзей и что ей по жизни досталось, и что она чувствует себя преданной потому, что Клет сегодня встречается с Вариной Лебуф. И что, наша семья захлопнет дверь перед носом такого человека? Посмотри мне в глаза и скажи, Дэйв. Когда это мы начали бояться одиноких людей, не имеющих друзей?