– Посоветовал этому малому запихать зверушек в такси и отправить куда подальше.
Мика соорудил из пальцев руки подобие пистолета и приставил его к виску.
– Ладно, спасибо. Еще неприятности есть?
– Только самые очевидные, но вы все-таки позвоните ему. Я послал его на всех языках, какие сумел припомнить, однако он, похоже, не понял.
Люк кивнул, взял желтый листочек с записанным на нем номером. Жалко, конечно, сафари-парк, однако, если погода прочудит еще неделю, он и сам окажется точно в таком же положении.
– А кстати, что вы здесь делаете в такую рань?
Он посмотрел на часы. Шесть с небольшим, света снаружи еще мало, зато дождя хватает.
– Вы же сказали, что уволите меня, если я не стану приходить на работу одновременно с вами.
Люк рассеянно кивнул. Он уже Бог знает сколько времени работал по шестнадцать часов в день, стараясь восполнить нехватку персонала и избыток проблем.
– Спасибо, что пришли. Я вам признателен.
– И правильно, черт дери. Ненавижу ранние утра. Вылезать из постели в девять и так уже было хуже некуда.
– Вы попадете на небеса, Мика.
Мика положил ладонь на руку Люка, похлопал глазами.
– Только если вы возьмете меня с собой.
Однако Люк не слушал его. В субботу он пришел сюда в таком приподнятом настроении. Всюду светило солнце. Совсем как в какой-нибудь слабоумной рекламе колы. Ни тебе испепеляющей жары, ни ледяного ветра, ни града, ни гололеда, ни снега. Просто-напросто совершенно прекрасный солнечный день с легким ветерком. Даже укрывавшиеся в своих сумеречных жилищах рептилии и те ощутили что-то в изменении атмосферного давления – змеи и ящерицы, которых он не видел уже несколько дней, выползли, чтобы посидеть на древесных ветвях и поморгать.
Слишком хорошая погода, чтобы ее хватило надолго, подумал он тогда. Ее и не хватило.
Тут он увидел на другом краю двора Люси, толкавшую перед собой под сероватым дождем низкую тележку с четырьмя тюками соломы. Что-то (то, как она горбилась?) делало ее сегодня не такой жизнерадостной, как обычно. Возможно, она поссорилась со своим странным ухажером. Хорошо бы, без малейшего чувства вины подумал Люк. Он, конечно, не питает к ней какого-то особого интереса, просто ему не хочется, чтобы кто-нибудь из его служащих связался с подобным малым.
Почему, удивлялся он, женщины увлекаются столь очевидными лузерами? Что могла Люси найти в Бобе, кроме смазливости серийного бабника? Исходившие от него флюиды леденили кровь Люка, ему неприятно было думать об их связи. Ладно, Люси никогда не была его любимой сотрудницей, но невозможно же не видеть совершенной стойкости, с которой она переживает нынешний кризис, ни разу не объявив, что на работу выйти не сможет. Не исключено, что он ее недооценивал.
Он рысцой пробежал сквозь сумрак и ухватился за ручку ее тележки. Люси выдавила из себя улыбку.
– Все в порядке, – сказала она и попыталась отнять у него ручку. – Тележка не такая уж и тяжелая.
Однако Люк держался за ручку крепко, и они молча пошли под дождем дальше.
– Несколько недель назад меня просто убили бы, попытайся я заставить кого-нибудь выйти в такой час на работу, – сказал наконец Люк. – Быть может, эта погода не так уж, в конце концов, и плоха.
– О, – вздохнула она. – Не стоит шутить на ее счет. Я была так счастлива в субботу, когда думала, что, возможно, все закончилось.
Вернее, когда у нас с Бобом был секс. Изумительный секс. Или то была любовь? Изумительная любовь? Так или иначе, он больше не появился. Почему он не появился? Пусть телефона у него нет, но зайти-то он, черт возьми, мог. Говорил же, что будет приходить ко мне.
Вдвоем они перевалили тюки в предназначенный для них бункер.
– Спасибо, – стесненно сказала Люси. – Но я справилась бы и сама.
– Мм… – Люк постоял с минуту, просматривая хранившийся у него в голове список дел. Корм на этой неделе доставляли от случая к случаю, пора начать думать об аварийном рационе. Свиньи ведут себя неспокойно, отопление в верблюжьем загоне того и гляди откажет. Ему удалось раздобыть попоны, чтобы согревать животных, однако тех затруднений, с которыми они столкнулись, пытаясь заставить верблюда стоять спокойно, пока его одевали, Люк отнюдь не предвидел. Обычно мирное животное лягалось и верещало, когда к нему приближались, дрожало от холода и страха, и Люку в конце концов захотелось свернуть его s-образную шею.
Подняв взгляд на Люси, он увидел, что та смотрит на него с немного озадаченным выражением.
– Не беспокойтесь, – сказал он. – У меня всего лишь приступ тихой паники по поводу того, как нам пережить эту неделю.
Она пожала плечами.
– Мы вам поможем.
– Да. – Он повернулся, чтобы уйти, но передумал и повернулся назад. – Спасибо, – сказал он так, точно и вправду был благодарен. – Я в этом не сомневаюсь.
38
– Дорогуша…
Боб застонал.
Мистер Б оторвался от работы.
– Здравствуйте, Мона. Выглядите чарующе, как и всегда.
Весь наряд Моны состоял из нескольких нитей морских водорослей.
– Вам нравится? Прямиком с демонстрации мод.
Она произвела полный оборот. Боб приставил два пальца к горлу, изобразил позыв на рвоту и отвернулся.
– Роскошно, Мона.
– Прошу меня извинить. – Лицо Боба изображало гневное неверие. – Как по-вашему, когда вы, ископаемые, закончите обмен любезностями, не сможете ли вы уделить немного внимания мне и моему горестному положению?
Повернувшаяся к нему Мона уже успела обратиться в олицетворение материнского сочувствия.
– Мне так жаль, голубчик, – сказала она. – Напомни, пожалуйста, о каком положении речь.
Боб выкатил глаза.
– Приветик. Люси! Моя единственная, запредельная, истинная любовь. Неужели я настолько ничтожен, что тебе не по силам вспомнить наш последний разговор?
– Ну что ты, что ты, ничуть, драгоценный мой. Просто я думала, что именно эту проблему мы уже разрешили…
– Проблему моего сердца? Единственной возможности счастья, какая мне когда-либо выпадала?
Мона тихо кашлянула.
– Милый мальчик. Ты знаешь, как сильно заботит меня твое счастье. Поэтому мне, боюсь, и придется запретить тебе встречаться с Люси.
Боб в ужасе уставился на нее.
– Да, запретить. И вообще больше никаких смертных. – Она похлопала его по руке, украдкой стрельнув глазами в мистера Б, который смотрел в другую сторону.
– Не говори глупостей, – выдавил Боб. – Ты не сможешь мне помешать.
– Ну как это не смогу, конечно, смогу, – скромно улыбнулась Мона.
Боб дико завращал глазами.
– И ты в самом деле попытаешься вредить моим отношениям с ней?
– Вредить? – Мона обратилась к мистеру Б: – Вы когда-нибудь видели, чтобы я занималась вредительством?
Мужчина постарше пожал плечами. Он, безусловно, видел, как Мона творит хаос и ад кромешный. Не говоря уж о ее бесшабашности, пьянстве и хулиганском поведении. Но вредительство? Такого он с ходу припомнить не мог.
– Однако маленькое вредительство, – задумчиво произнес он, – может сейчас оказаться именно тем, что…
От звуков, издаваемых Бобом, затряслись все окна комнаты.
Он выдрал из головы клок волос, разорвал свои одежды. Он был Богом, Всемогущим и Всевластным, Предвечным Богом, Царем Царей и Господом Господствующих[15]. Но – Обремененным Матерью Матерей.
Мона помахала ладошкой и сгинула, послав напоследок поцелуй им обоим, Боб гневно унесся в свою комнату.
Мистер Б за ним не последовал. Сдаюсь, думал он. В какую бы сторону ни скособочилась эта куча дерьма, она все равно остается кучей дерьма.
В голове у него билась боль, выхода из сложившегося тупика он не видел. Ладно, думал он. Пусть отношения Боба с Люси разваливаются, как того хочет он (или Мона). Я устал гоняться за этой парочкой по всей планете. Минует всего несколько дней, и Бобу придется принимать решения самостоятельно. Вот и пусть начинает привыкать к этому сейчас.
Мистер Б вздохнул. Если быть честным, следует признать, что его роль в этой причудливой трагикомедии была исчезающе малой, он обратился – более чем когда-либо – в безучастного наблюдателя. Как только он узнал, что его переведут на другую работу, ему стало наплевать, что будет с каждым из них, шли бы они все куда подальше.
Но едва эта мысль пришла ему в голову, как мистер Б понял, что она лжива.
Будь мне наплевать, подумал он, у меня голова не ныла бы. Будь мне наплевать, не болели бы глаза, не жгло желудок, никакие идиотства меня не трогали бы. Безразличие – вот ключ ко всем проблемам, сказал он себе, да у меня к нему нет, похоже, таланта. Меня заботит Земля и все трагические создания Боба. Заботит Эстель, заботит Экк, хоть я и не могу позволить себе думать о них, потому что ничего в их судьбе изменить не способен. Меня и Мона заботит, вопреки ясному пониманию всех ее изъянов.
И тут его посетила забавная мысль – такая забавная, что мистер Б рассмеялся. А начав смеяться, остановиться уже не смог. Какой же я жалкий дурак, думал он. Меня даже Боб заботит.
Когда он наконец оторвал взгляд от стола, перед ним стояла, глядя на него, подруга Экка.
– Здравствуйте, – сказала она.
Мистер Б пальцем вернул очки на место и улыбнулся ей.
– По-моему, нас так и не представили друг другу.
Она протянула ему руку.
– Я Эстель. Это мой отец выиграл Экка в покер и собирается его съесть.
Ну что же, подумал мистер Б. Она определенно умеет сразу переходить к сути дела.
– Да, – сказал он. – История весьма печальная.
Эстель кивнула.
– Вы уже разговаривали об этом с отцом? – уж кто, как не она, может заставить его передумать.
Эстель снова кивнула, и ему показалось, что в глазах ее мелькнула некая тьма. Могущество облекало Эстель, точно щит. Да, интересно, подумал мистер Б, при всем ее мирном облике она – дочь Хеда.
– Разговорами тут ничего не добьешься, – осторожно сообщила она. – Однако возможен и другой путь. Но только… – она встретилась с ним глазами, – мне нужна помощь.