Кому же она не нужна, подумал мистер Б.
– Я к вашим услугам, – сказал он. – Однако… полагаю, мне следует сразу сказать вам, что надолго я здесь не задержусь.
– О?
– Широко это пока не известно… да, разумеется, так тому и быть надлежит. – Он глубоко вздохнул. – Я подал в отставку.
Ну вот, подумал он. Вот я и сказал.
Глаза Эстель расширились. Он с интересом отметил, что совершенно непробиваемой ее назвать все же нельзя.
– Как скоро вы уйдете?
Мистер Б пожал плечами.
– Да уже совсем скоро. Через несколько дней.
Краска вернулась на ее щеки.
– Вы собираетесь оставить Землю на Боба? – расстроилась она так, что и говорила-то с трудом. – И что с ней станет? Он же ни о ком, кроме себя, не думает.
– И Люси. Помощницы смотрителя зоопарка.
– Нет, – возразила Эстель. – Люси тоже не в счет. Она человек.
Права ли Эстель? Мистер Б снял очки.
– Я, как никто, сочувствую вашей озабоченности, но попробуйте встать на мое место. Я провел с Бобом множество тысячелетий, столько, что и вспоминать не хочется, и тысячи лет пытался запрудить поток несчастий, который изливался на его планету. Но каждая минута каждого дня приносила мне лишь новые неудачи. – Он покачал головой. – Я больше не могу это сносить. Не могу и дальше помогать ему в этой затее.
Эстель посмотрела на него – посмотрела по-настоящему – и увидела все, что ей требовалось увидеть. А затем отвернулась и стала думать. И поскольку мыслителем она была превосходным, ей представилась картина в целом, сформированная ее странствиями и опытом. Картина, в которой целую уйму проблем можно было перераспределить так, чтобы отыскалось элегантное их решение.
Эстель снова повернулась к мистеру Б, которого находила теперь симпатичнейшей личностью.
– А Экк? – спросила она. – У него тоже времени осталось не много.
Мистер Б кивнул.
– Я сделаю все, чтобы помочь вам.
39
– Я хочу, чтобы ты избавился от нее, – говорит уже вернувшийся Боб.
От которой? – загадывает мистер Б. Уж наверное не от Люси?
– От моей матери. Она меня с ума сводит. Избавься от нее.
Мистера Б охватывает почти неуемное желание рассмеяться.
– Избавиться от вашей матери? И как, по-вашему, я это сделаю?
Боб не отвечает. Он засовывает в рот целый круассан, авось его неспособность говорить отвлечет внимание от того обстоятельства, что говорить ему и не хочется.
Мистер Б пожимает плечами.
– Я не смогу избавиться от нее, даже если попробую. Она неуничтожима. Сила природы.
Лицо мальчишки омрачается досадой.
– Ладно, тогда заставь ее уйти и не губить мою жизнь.
– И тоже не получится, приятель. Ваша мать – это ваша проблема. Я в этом деле так же бессилен, как вы.
Боб гневно вспыхивает.
– Но она слушает тебя, – восклицает он. – Ты ей нравишься!
– Вы ее сын. И нравитесь ей больше, – отвечает мистер Б и отпивает кофе, не уверенный в истинности этого утверждения. – Почему вы не пытаетесь образумить ее?
– Алло? Ты вообще с моей мамашей знаком? Ее ничем не образумишь. Она приняла решение насчет Люси, и кто ее знает, что она замышляет теперь.
– Что касается Люси, тут она, конечно, полностью права.
Глаза Боба вылезают на лоб. На миг кажется, что голова его вот-вот взорвется.
Мистер Б размышляет.
– Я могу поговорить с ней, – наконец сообщает он. – Однако я хотел бы получить кое-что в виде оплаты этой услуги.
– Оплаты? – Мальчишка выглядит искренне удивленным. – Почему это я должен тебе платить?
– Потому что… – Мистер Б допивает кофе и мягко опускает чашку на блюдце. – Потому что, если вы не заплатите, мы не договоримся.
Брови Боба взлетают вверх.
– Что? О чем ты? Конечно, договоримся. Договориться всегда можно.
– Кто это сказал?
– Все так говорят. Это же очевидно. Да ты и обязан делать что тебе велено. Я начальник, ты нет. Ты делаешь, что я скажу. Конец истории.
– Ага. Но, видите ли, тут вы, строго говоря, заблуждаетесь. На самом деле для исполнения мною ваших желаний необходимо мое согласие.
Боб едва не давится круассаном.
– Ты хочешь сказать, что если тебе не хочется делать, что я велел, так ты и не обязан?
Мистер Б кивает.
– Это с каких же пор?
Мистер Б пожимает плечами.
– С начала времен.
Испуганный Боб встает и снова с треском опускается на стул.
– Почему ты никогда не говорил об этом?
– А зачем? Моя работа состоит в том, чтобы исполнять ваши желания, вот я и исполнял. Но по-настоящему заставить меня делать это не способно ничто. – Мистер Б выдерживает паузу. – Вы можете назвать это оговоркой.
– Оговоркой? – только что не взвизгивает Боб. – Ты спятил? Если тут кто и вправе делать оговорки, так это я. А сейчас мне не до них!
Он съеживается на стуле.
– Что верно, то верно. – Мистер Б отпивает кофе из наполненной им чашки.
Взгляды их встречаются и обмениваются чем-то весьма неприятным.
Боб перестает жевать – похоже, он того и гляди расплачется.
– Ты вообще обо мне не заботишься. Никто обо мне не заботится, кроме Люси. Даже моя собственная мать. Даже ты.
И Люси о тебе не заботится, думает мистер Б. Во всяком случае, о тебе настоящем. Она и понятия не имеет, кто – или что – ты есть. Мистер Б отводит взгляд в сторону, а когда возвращает, его лицо смягчается.
– Конечно, я забочусь о вас. В той же мере, в какой и вы обо мне.
Боб запихивает в рот новый кусок круассана.
– А потому я полагаю, что вам следует разобраться в ваших насущных проблемах самостоятельно. – И мистер Б промокает губы большой белой салфеткой.
Боб перестает жевать.
– Ну и ладно, – говорит он, собирая в кучку остатки своего сильно поувеченного достоинства. – В конце концов, я Бог. Обойдусь и без тебя.
– Вот и хорошо. Так держать!
Мистер Б ополаскивает в раковине чашку и, негромко напевая, возвращается за письменный стол.
40
Легкий стук в окно пробуждает его от глубокого, приятного сна, в котором ему явились девушки с глазами газели, едва расцветшими грудками и шелковистой кожей, вытворявшие с ним всякого рода грязные штучки. В изножье кровати беспокойно мечется спящий Экк.
Боб не терпит, когда его будят, – настолько, что и описать это не способен.
– Убирайся, – бормочет он и резко выбрасывает в сторону руку, надеясь, что та ударит наглеца, который посмел его потревожить. Однако рука лишь прорезает воздух, а стук продолжается и даже становится громче, и наконец заставляет Боба открыть глаза, сесть и потребовать, чтобы создатель этого мерзкого шума немедленно все прекратил, а иначе он изведает гнев того, кто…
Со звоном вылетает стекло.
– Здравствуйте.
В разбитое окно вошла Эстель – и теперь стоит у изножья кровати. Она вроде бы стала выше, чем помнилось Бобу.
Он ошалело взирает на нее.
– Прошу прощения, что врываюсь к вам, но мне нужно забрать Экка.
Голос ее хоть и мягок, но болезненно режет ухо Боба.
Экк, тихо вскрикнув от радости, вперевалочку направляется к ней. Боб успевает сцапать его за ухо. Экк взвывает.
– Не так быстро. – Боб сжимает ухо покрепче. – Ты не можешь просто явиться сюда и забрать моего зверька. Не забывай, он получил отсрочку. Скажи отцу, что ему придется подождать до обеда.
Экк в ужасе съеживается.
Эстель становится очень спокойной.
– Если вы будете и дальше игнорировать его положение, то через несколько дней ваш зверек погибнет.
– А я его и не игнорирую, – негодующе отвечает Боб. – Всего лишь этим вечером я велел ему принести мне кой-какую еду, ведь так, Экк?
Экк кивает, переводя взгляд с одной на другого. И дрожит от неизвестности.
– Пожалуйста, отпустите его, – говорит Эстель, глаза ее отливают сталью.
Боб презрительно фыркает, но Экка отпускает, и тот замирает на месте. Эстель наклоняется, берет его на руки, однако Экк не знает больше, кому можно верить.
Эстель достает из своей сумки кекс и, не разламывая, предлагает его Экку. Тот колеблется, разрываясь между страхом и желанием перекусить.
– Плохой Экк! – кричит Боб. – Оставайся здесь!
Этот крик все и решает. Экк подскакивает к Эстель, опасливо вынимает из ее рук кекс и позволяет ей почесать его за ушами. А после устраивается в ее локтевом сгибе.
Боб закипает.
– Опусти моего зверька на пол.
– Нет. – На Боба она не смотрит.
– Ты пожалеешь об этом.
Он как-никак Бог.
Она поворачивается, чтобы уйти.
Боб гневно бормочет, отбрасывает упавшие ему на глаза волосы. По какому праву она тут раскомандовалась? Эстель он боится, но не решается признаться в этом даже самому себе.
Когда она выходит с Экком, раздается какой-то треск.
Боб закрывает глаза и со страшным грохотом обрушивает на них все здание. Оно обваливается внутрь, оставив после себя огромную яму, наполненную строительным камнем и подрагивающей грязной водой. Обвал дома поднимает большую волну, которая разбивается о здание напротив и, обратившись вспять, гасит сама себя на узкой улице. Люди, подобно жертвам ужасной морской катастрофы, вопят, плачут, истекают кровью и тонут, оставляя на воде – среди содержимого их жилищ, черепов и кишечников – темные пятна.
Ладно, удовлетворенно решает Боб. Похоже, последнее слово осталось за мной.
Он поворачивается, аккуратно переступает через труп молодой женщины, раздавленной тем, что осталось от лестничного марша. В любом случае ему и мистеру Б пора уже было подыскать новое жилье – может быть, более просторное, в лучшем, чем этот, районе, чтобы и окон было побольше, и вид из них получше. Он еще размышляет о разного рода возможностях, когда кто-то заступает ему дорогу. Эстель. Жива-живехонька, но на руках ее лежит омертвелое, окровавленное тело его зверька.
– Как ты мог? – произносит она ледяным от ярости голосом. – Как мог поступить столь жестоко? Он только и делал, что служил тебе самым почтительным образом. И вот чем ты ему отплатил?