ра противника ронять. Неприятно, конечно, раньше от таких диалогов с печенью соперники падали, а этот стоял.
Следующий выпад Макса я пропустил, сознательно, дал ему повозиться на ближней. Зубокол оказался не только крепкий мужик, но и мощный, и удары у него были свинцовые, ощущение было такое, что кто-то меня решил отхреначить молотком. Больно даже через блок, а от каждого удара болтает, как пушинку! Поэтому я бросился в клинч, сковывая соперника. Большая ошибка многих ребят переставать работать в клинче и воспринимать его как возможность передохнуть или перевести дыхание. Макс ту же ошибку допустил, прижался ко мне, задышал, выключился. А я резко разорвал дистанцию несколькими плотными ударами по корпусу. Увенчал комбинацию апперкотом от которого у соперника болтанулась голова, как у бульдожки с качающейся головой на передней панели «шестерки» я. Зубокол выстоял и успел ответить, всадил мне чувствительный удар под дых.
С-с-сука… Ф-фух!
В районе солнечного сплетения что-то неприятно скукожилось. Макса я прочитал, но когда вмешался рефери, чтобы развести нас, почувствовал тревожный звоночек. После пропущенного удара запекло в груди, из-за отсутствия нормально прокачанных мышц пресса, сбилось дыхание. Ощущение было такое, будто я под водой пробыл пару минут и теперь на поверхность вынырнул. И это с учетом того, что мы провели на ринге чуть больше половины первого раунда, а я уже дышал, как загнанная лошадь.
Рефери дал команду продолжать и к моему счастью, Макс не сразу бросился в новую атаку. Зубокол несколько секунд изумлялся моим не пойми откуда взявшимся навыкам. Он то думал, что переломит меня в первом же раунде. А тут как бы не получилось ни черта… Правда оцепенение у него длилось ровно до того момента, как Макс увидел, что я задышал ртом и функционалка, обеспечивающая футворк, начало как мороженое на жаре таять. Он тотчас ломанулся в новую атаку, почуяв запах крови. У меня же неприятно закололо в боку, и я допустил первую ошибку в бою. Вместо того, чтобы сместиться, я включил заднюю передачу и попытался расстрелять Макса с дистанции. Зубокол летел с открытым забралом, поэтому двойку схавал, а следом, догнав меня размашистым левым крюком отбросил к канатам. Я попытался сделать заход под его рабочую руку, но из-за навалившейся усталости, физика не поспела за мыслью. Закончилось тем, что я встретил его следующую атаку на глухой блок, полностью закрывшись и оголяя печень для удара. Сам понимал, что если Макс сейчас угол порежет, то запрет меня в углу, где забьет меня, как мамонта. Так и произошло, сельмашевец впечатал меня в угол ринга, но не успел нанести первый удар. Зазвучал гонг.
— Стоп! По углам! — скомандовал рефери.
Закончился первый раунд. Понятия не имею, что там насчитал по очкам судья, но я тяжело дыша и пошатываясь, отправился в свой угол, чтобы за короткий перерыв хоть как-то восстановить дыхание.
В углу вырос Хрюшкин с совершенно очумелыми глазами.
— Ни хрена себе! Кресов, ты прям Шугар Леонард, твою мать! — затараторил начальник изумленный увиденному в ринге. — Не ожидал, что ты больше десяти секунд продержишься!
Я промолчал, понимая, что моя задача восстановить дыхание. Да и тактику ведения боя теперь придётся пересматривать, на ватных ногах от сельмашевца не набегаешься, догонит. Но разговорить меня, Хрюшкин таки сумел.
— Так Серёжа, хватит геройствовать, ты свою премию и разряд заслужил, я тебя снимаю! А то щас он тебя грохнет, и что мне потом с тобой делать? У меня каждый слесарь на вес золота. Кто работать будет?
С этими словами, шеф рукой замахал, рефери к себе подзывая, чтобы решение сообщить.
— Погоди снимать, товарищ начальник! — на выдохе выдал я. — Я на второй раунд выйду!
Головой я понимал, что Хрюшкин прав, в следующем раунде Макс меня забьет и дело может закончиться больничкой. Но сняться с боя? Да какого лешего!
Шеф вылупился на меня с открытым ртом, в этот момент как раз рефери подошел.
— Снимаемся, мужики? Наелись?
Я головой замотал:
— Деремся.
Рефери безразлично пожал плечами. Хрюшкин рука-лицо изобразил. Видимо визуализировал удовольствие ехать со мной в травму после боя. Да, ладно товарищ начальник, прорвемся, не в таких глубоких водах бывали.
Минута, отведенная на перерыв прошла и рефери снова позвал нас с Максом на середину ринга. Мне удалось дыхание если не восстановить, то по крайней мере как следует продышаться. Бокс это анаэробно-аэробный вид спорта, работа на взрывах и нехватка кислорода здесь закисляет мышцы так, что будь здоров. Как я и говорил, выходить неподготовленным против подготовленного бойца — смерти подобно. Да и собственная расхлябанность, зараза такая, сказалась. Без сборов, без тренировок на выносливость, бой оборачивался один из кругов ада…
В голову не пришло ничего лучше, чем применить технику взрывного дыхания — вдох медленный, насыщающий, а выдох быстрый. Как будто при чихе прикрываешь нос. Взрывное дыхание всегда помогало восстановиться, но сейчас у меня то ли от нехватки кислорода, то ли теперь из-за его пересыщения, закружилась голова. Звездочки перед глазами забегали. Я выходил на центр ринга как в тумане.
Прозвучал гонг, я вытянул перед собой переднюю руку, понимая, что Макс, в отличие от меня, восстановился и полетит в новую атаку. И он полетел, поднырнул под мою выставленную руку, сжимаясь, как пружина, а затем выпрямился правым боковым. Летящий удар я видел как в замедленной съемке…
Глава 7
Резкий зубодробительный запах нашатыря ударил в нос. Я открыл глаза, попытался приподняться, когда чья-то твердая, но сильная рука удержала меня в горизонтальном положении.
— Нельзя! — послышалась команда, выданная прокуренным женским голосом Ирины Аллегровой.
— Как нельзя? — растерялся я.
— Отдыхай, голубчик. Все хорошо.
Удерживала меня фельдшер бальзаковского возраста в белом медицинском халате. Удивительно, что у бабы такая рука сильная оказалась. Хотя, чему дивиться? Вот вчера, например, на заводе довелось мимолетом лицезреть одну шлифовщицу весом далеко за 100 килограммов. Вот такая дама гаечный ключ пополам согнет.
Я осторожно огляделся. Халат медработницы поношенный, в нескольких местах латки стоят, аккуратненькие такие, с любовью сделанные. Фельдшер настырно совала мне в нос ватку с нашатырем. Ненавижу эту дрянь, от нее глаза в кучу и мозги наберкень! На секунду меня посетила мысль, что я очухался в прежнем стареющем теле и вернулся в 2023 год, но нет. Я лежал внутри «РАФика», спутать его с другими авто трудно. Между салоном и водительским местом имелись окна со шторами некогда белого цвета, а теперь цвета халата фельдшера, тоже некогда белого. По левой стороне вдоль салона был вмонтирован деревянный стол с кучей ящиков и функциональных полок. В мое время такие замечательные машинки давно сняли с боевых дежурств, вместо них «Газельки» мотают, и те по большей части успели сгнить.
— Что случилось? — спросил я, собирая мысли в кучу.
— Подозрение на сотрясение мозга, — пояснила фельдшер, готовя укол, судя по всему для меня. — Вы, товарищ рабочий, головой ударились. Не тошнит? Что произошло — помните?
Я к своим ощущениям внутренним прислушался. Понял, что нет никакой тошноты, а чувствую я себя более менее сносно, еще бы запах нашатыря выветрился. Фельдшер мне ватку в ноздрю не вставила за малым. Вспомнилось, как я только что стоял на ринге и вполне себе сносно боксировал кулаками своего реципиента на заводских соревнованиях. Но потом в памяти как провал случился. Был у меня в прошлой жизни такой опыт неприятный, когда я в армии отпросился в увольнение на выходной, а на следующий день выступление по рукопашке намечалось. Так вот, в ночь перед выступлением я слегка расслабился. С девчонками местными гудел в студенческой общаге. На следующий день на соревнования с бодуна на встречный удар попал и рухнул, как подкошенный. Тогда я очнулся и начал что-то соображать лишьв госпитале. После этого зарекся, что не буду больше к выступлениям так наплевательски относиться. Сейчас-то что произошло… вроде же нормально все было?
— Ну что тут у вас? — я узнал голос Хрюшкина.
Начальник залетел в салон «РАФика». К бабке не ходи, шеф злой, как черт, взмыленный весь, галстук тряпочкой болтается.
— Поехали! — скомандовала Хрюшкин.
Он увидел, что я пришел в себя и лежу на носилках с открытыми глазами, как филин ими хлопаю.
— В себя пришел… — прошептал он, незаметно перекрестившись и тяжело выдыхая. — Слава богу, боженька услышал. Как ты себя чувствуешь, Кресов?
— Проиграл? — я все-таки приподнялся на локтях.
— Тит твою мать, — шеф отмахнулся, как могло показаться, раздосадовано. — Проиграл, блин. Ладно бы проиграл… Вырубил тебя Зубокол в начале второго раунда!
Я, заслышав эти слова, даже губу закусил от досады. Зевнул таки плюху, нехорошо как. Вообще, конечно, странно, что меня надолго вырубило, что до скорой успели донести, пока без сознанки был. Даже тогда, на вспомнившихся соревнованиях по АРБ, я уже через несколько минут очухался и с татами ушел на своих двоих. А тут даже в «РАФик» упаковать успели.
— Вот я дурак старый повелся на твои эти «буду второй раунд драться, выпустите товарищ начальник», — выпятив челюсть, передразнил меня шеф на манер Хазанова, но уже более примирительно добавил. — Хорошо хоть жив-здоров, это самое главное в нашем непростом времени. Думал на венок деньги собирать.
— Это еще проверить надо, все ли с ним в порядке. Товарища Кресова следует доставить в БСМП-2, — вмешалась «Аллегрова», которая закончила готовить укол. — Поворачиваемся на живот, сможете? Или вас перевернуть?
Смогу, чего нет, хотя особо не хотелось, чтобы мне укол ставили. Вроде вполне даже ничего себя чувствую. Но раз надо, так надо — я перевернулся на живот, ощущая, как фельдшер снимает с меня штаны и холодит спиртом верх полужопицы.
— Не дергаемся, а то игла останется, — предупредила она и в следующий миг эту самую иглу мне в задницу засандалила, тяжелая таки у нее рука. — Терпим, товарищ Кресов.