— Да?.. — голос, который ни с чем не спутаешь.
— Привет, — я наигранной веселостью сказал я. — Решил позвонить! Давно не виделись.
Шутка дурацкая, но на что-то более умное у меня не было запаса времени.
— Мы и сейчас не видимся, — ответила Алина суховато, но без отторжения. Меня это вдохновило:
— Так давай исправим ситуацию! Как раз я свободен! А ты как?
Она ответила не сразу:
— В общем, тоже.
— Слушай, — я осмелел, — а можно к тебе домой? Я ведь у тебя еще ни разу не был!
Вновь пауза. И ответ с легкой усмешкой:
— Ну хорошо.
И назвала адрес.
…Тут я уже не думал ни о чем. Наскоро позвонил домой, сказал Степанычу, что задержусь, и во весь дух припустил к Алине. Жила она, как выяснилось, в самой обычной пятиэтажке, вдвоем с мамой, но мама уехала куда-то к родственникам на пару дней…
Словом, когда она открыла дверь, будучи по-домашнему, в халатике и в шлепанцах, я с первого же взгляда понял, что под халатиком ничего из одежды нет, и не успев толком войти, набросился, схватил в объятия, и она тоже крепко обхватила меня…
Глава 7
Объятия и жаркие лобзания зажгли один на двоих факел страсти, немедля бросивший нас в постель, где и свершилось все положенное в таких случаях, с хорошим оргазмом в финале. И под аккомпанемент сладострастных стонов и вскриков, а потом и бурных рыданий.
Не знаю, как и когда Алина взяла моду после секса поливать всю округу слезами, но что есть, то есть. Вихрь разных чувств слагался именно в такую реакцию. Крепко обняв меня, она долго и сладко плакала, постепенно превращаясь в самую нежную на свете девушку… И придется признать, что я готов был вечно быть в ее объятиях, словно в райском облаке, чувствуя легчайшие поцелуи и прикосновенья, и слыша едва различимое, как шелест ветра в кронах: люблю… единственный мой… никому не отдам… хочу ребенка от тебя…
Ну, слышать такое и ощущать касания губ и горячую упругость молодого тела было невыразимо приятно, кто бы спорил. Я и млел и таял в ауре девичьей ласки и тончайшего парфюма, но мозг мой все-таки работал многопланово, и некто въедливый безмолвно вопрошал: «Единственный, говоришь?.. А этот заоблачный хрен у тебя какой? Ему то же самое балаболишь?..» Но другой Я, благоразумный, убеждал, что если Алина и говорит что-то этому… а, может, и еще кому-то… то делает это из карьерных побуждений, а мне говорит искренне. И я в самом деле для нее единственный…
Стоп.
Что она там лепетала про дитя?.. Хочу, говорит.Она хочет, а я?..
Этот вопрос поставил меня в тупик.
С одной стороны, конечно, подарить девчонке пузо, а потом сделать изумленное лицо: ой, а как так получилось?.. ну, мягко говоря, нехорошо. А с другой, что-то не готов я познать радость отцовства.
И… что делать?
Тут я вынужден был признать, что ответа на данный вопрос у меня нет.
Черт его знает, как эти мысли воплощались во мне телесно, может, и никак. Но Алина что-то поймала, какие-то мои биотоки. Ну, ведьмочка еще та.
До этой секунды она увлеченно целовала меня в щеку и кончик уха, при этом неразборчиво и умильно мурлыкала нечто, и вдруг все эти нежности враз прекратились.
И вся она вроде бы вдруг стала тверже.
— Ты что? — тихонько спросила она. — О чем подумал?
Ну вот как ее назвать?..
— Да как тебе сказать… — намеренно протянул я, чем, естественно, раздразнил бабье любопытство. Алина заерзала.
— Ну уж как-нибудь скажи, — в голосе возникла язвительность.
Я еще в меру помолчал. И как бы решился:
— Слушай. Если честно, я тебя ревную. Ты крутишь еще с этим… я его не знаю, знаю только, что он, — я взглядом указал вверх. — Как мне прикажешь к этому относиться?
Взгляд карих глаз стал строже.
— Ты знаешь, я привыкла сама выстраивать свою жизнь. И отвыкать не собираюсь. Прошу это учесть.
— Учту.
— Очень хорошо. Отвернись, я встану.
— Зачем мне отворачиваться?
— Я так хочу, — строптиво заявила самостоятельная особа.
— Чтобы я не ослеп от красоты?.. — пробормотал я и, похоже, удачно. Она сдержала улыбку, и я поспешил заговорить открыто, по-дружески:
— Слушай, Алина, я серьезно. У нас ситуация запутывается чем дальше, тем сложнее. Ты понимаешь в какие игры мы играем, и чем они могут кончиться?
Она, уже успев запахнуться в халатик, присела рядом со мной.
— Сережа, — сказала она тоже совершенно по-товарищески, — вот ты уже меня более или менее знаешь. Скажи, я где-то похожа на дуру?
— Пока нигде, — честно ответил я.
— Ну, спасибо за «пока», — не удержалась она, — но ладно. Я все понимаю, все просчитываю…
И она пустилась в убедительный рассказ о том, какая она расчетливая, предусмотрительная, как ловко охмуряет неназываемого Покровителя, играя на его слабостях, и главное — понимает, что она стала временной, непрочной фавориткой, и пока фортуна капризно улыбается ей, нужно суметь выжать из этой улыбки все. Ну, по максимуму. В общем не баба, а ходячий расчёт.
Тут мне внезапно пришла в голову одна мысль, и я глубоко удивился — почему не подумал о том раньше?..
— Погоди-ка. А он, этот твой…
— Не мой! Может, мне тоже тебя тыкать «твоей Лидкой»?
«Твоя Лидка» меня довольно больно зацепила, но я стерпел и постарался не подать виду. Вообще, жизнь научила меня сдержанности. Я понимал, что она очень сложная штука, и нас с Алиной она заплела в такую турбуленцию, так сковала сразу несколькими цепями, что мы в самом деле сейчас не можем друг без друга по самым разным причинам.
— Ладно, извини, — примирительно сказал я. — Давай вернемся к анализу ситуации.
— Давай, — охотно согласилась она.
Я успел заметить, что ей вообще нравится наукообразная лексика.
— Так если он женат, — начал я, — то это нашу задачу облегчает?..
— Вот именно! — воодушевилась Алина. — Вот послушай…
Она сказала, что не собирается отбивать своего мецената от жены. Хотя… хотя, оговорилась она, может быть и такое, что он сам одуреет, потеряет голову и прилипнет так, что не отлепить.
Я выразил сомнение в этом:
— Погоди, но он же очень неглупый должен быть мужик, с головой. Такой не одуреет.
Она самодовольно взмахнула рукой:
— Ну, это еще как сказать! Ты знаешь, мне иногда чудится, что я сама себя не знаю. То есть, своих возможностей. Айсберг!
Тут она вдохновилась и вознамерилась чуть ли не лекцию мне прочесть о своих удивительных талантах, но я поспешил стянуть ее с кафедры:
— Потом расскажешь.
И мы пустились в совместные рассуждения. Ход их был примерно таков.
Допустим, что Покровитель останется в здравом уме, не собираясь бросать семью, воспринимая Алину как обычную любовницу, которой, правда, можно многое доверить, настоящие серьезные дела, в том числе командировку в Москву, способную дать хорошую прибыль. А потом…
— А потом может сделать и от винта, — заключил я.
— Ну, если этот предмет можно назвать винтом… — игриво ухмыльнулась Алина, и мы дружно посмеялись на эту тему. И быстро набросали расклад: трое мужчин, то есть я, Степаныч и Танк, едем в Москву группой, дружно селимся в какой-то скромной гостинице, она же, Алина, прилетает отдельно и живет в шаговой доступности от Красной площади — в «Москве», «России», «Интуристе», а может, даже в «Метрополе» или «Национале», чем черт не шутит. Она руководит нашей работой, мы у нее на побегушках, (понятно, что сугубо формально) ну вот так и решаем темы… Алина уверила меня в том, что она сможет продавить эту идею у Покровителя.
Говоря это, она уже стала озабоченно поглядывать на часы, а вскоре и прямо заявила:
— Ладно, Сережа, извини, но ты иди, я честно скажу, за мной могут заехать его люди, иногда бывает так, без предупреждения. Хотя он сам из осторожности звонит заранее, а здесь не появлялся и не появится, но нам лучше поостеречься.
— Конечно, — беспрекословно согласился я и стал собираться. — Но у меня заключительный вопрос.
— Да?
— Кто он? Ты можешь сказать?
— Нет, — мгновенно ответила она, до странности напомнив шефа интонацией сказанного. Типа — лучше не лезть в эту тему от слова «совсем». И хоть мы с Алиной уже влезли, соблюдать осмотрительность, конечно, необходимо.
И я отступился, смирно сказав: «ну нет, так нет…», а на прощание Алина сочла нужным поведать:
— Честно, Сереж, я сама не знаю кто этот человек…
Не то, чтобы я не поверил, но такой вариант, что этот самый покровитель нигде не светит своим лицом, оставаясь человеком влиятельным — такой вариант имеет место быть.
Алина обняла меня и страстно прильнула губами к губам.
— Не забывай, — прошептала она, отстранившись, — я от тебя не отстану. Мы с тобой вместе до смерти. Запомни!
— Какой смерти? — ухмыльнулся я. — Так то умирать не собираюсь. И тебе не советую.
— Какой-либо, — спокойно ответила она. — Кого-нибудь из нас. Или обоих сразу.
— Ну, мать… — только и сказал я, — умеешь ты заглянуть за горизонт.
— Эх, Сереженька, — вздохнула она. — Знать бы, где этот горизонт! Ты знаешь?
— Нет.
— Вот и я нет. Значит, в любой миг можем очутиться рядом с ним. Так?
Она говорила серьезно, глядя мне прямо в глаза. И что мне было сказать? Логично ведь все, не поспоришь. Но и соглашаться как-то хреново.
— Так-то оно так. Но лучше не будить лихо, пока оно тихо.
Алина посмотрела на меня внимательно.
— Ну, иди, — сказала она.
И я ушел, унося с собой некую неясную муть в душе, но уже на подъездном крыльце встряхнул себя: какого черта⁈ Грустить, Боец, на пенсии будешь. И мемуары писать. Может быть. А сейчас оперативные мероприятия!
Оглядевшись, я увидел справа детскую площадку. Стандартный набор: песочница, грибок, качели. А за этим хозяйством беспорядочные заросли, возникшие, надо полагать, сами собой, при озеленении двора. Такое бывает: вроде бы делают насаждения в новостройках строго по плану, а лет через пять-десять в каком-то месте неизвестно как образуются джунгли, где любят играть дети, устраивают посиделки влюбленные и местные пьянчужки… Ну, дело обычное. И я двинул туда.