— … мы гарантируем, что вы получите незабываемые впечатления! Наши девушки исполнят любое ваше желание и доставят вам океан удовольствия…
— Верим, — твердо сказал я. — И желаем каждой найти жениха в бархатной шубе. Как крота Дюймовочке. А океан мы сами кому хочешь сделаем, и с материками впридачу. Включая Антарктиду. Всего доброго!
— Во, паразиты, — прокомментировал Степаныч. — Заехать еще не успели, а они тут как тут с похабщиной!
— Сервис, — сказал я и положил трубку.
Танк смотрел на меня, глупо улыбаясь. Я же смотрел без всякой улыбки и молвил сухо:
— Пока дело не сделаем, никаких баб. Спиртного тоже. Полное алкогольно-половое воздержание. Ясно?
Бессмысленная радость медленно покинула лицо моего друга:
— А потом?
— Видно будет. В зависимости от наших успехов.
А про себя подумал: до тех успехов еще как до Луны! Нам ведь что нужно… нам! Собственно, мне, конечно, потому что Степаныч с Танком приложение, а тягловая единица здесь я…
— Ладно, — Танк комически вздохнул. — Ну а насчет пожрать-то, я думаю, никаких запретов нет? У меня кишки уже сворачиваются.
— Насчет этого — без ограничений, — весело сказал я. — Между прочим, толковая мысль! Кушать хочется. Куда пойдем?
— Айда в «Макдональдс»! — воспламенился Танк. — У администратора спросим, где ближайший, и вперед!
Я не возражал, но вдруг резко выступил Степаныч:
— Нет! Туда не пойду.
— Что так, Степаныч⁈
— Амеры пусть свою херню сами жрут, а я не буду. Из принципа, да и непонятно из чего они свои бутерброды стряпают.
Тут он распространился о том, как однажды был в Праге на международном турнире, жил в гостинице, где был шведский стол, и видел, как его соседи-американцы гребут все подряд из предлагаемых блюд: салаты, гуляш, какие-то овощи, еще черт знает что, валят все в одну тарелку и лопают эту дикую смесь.
— Прям так и едят⁈ — поразился Танк.
— Аж за ушами трещало, — подтвердил Степаныч. — Да-а, думаю, ребята, даете вы…
Эти воспоминания почему-то спровадили нашего тренера в лекцию о кухнях народов мира, и выходило так, что лучше нашей русской ничего нету:
— … Французы? Жабоеды, лягушатники, жрут нечисть. А скандинавы⁈ Шведы там всякие. Тухлую селедку им подавай! Тьфу!
— Как это⁈ — поразился Танк.
— Да так. За тухлятину мать родную продадут. Сюсь… Как же это у них, у паскуд, называется… Не выговорить!
— Сюрстремминг, — выговорил я.
— Во-во!
Танку все еще не верилось:
— И чо, прям тухлятина?.. Не, я слыхал, что медведь любит это дело: завалит там корову и ждет пару дней, когда вонять начнет, это прям деликатес для него. Но тут⁈
— Так и эти такие же. Не лучше медведя.
Тут я слегка заступился за шведов, сказав, что сюрстреминг все же не протухшая, а заквашенная селедка, но вонючая, сволочь, что верно, то верно.
Степаныч только рукой махнул:
— А, все едино! Одно слово, говноеды.
— Ну а мы-то обедать идем? — Танк вернул нас к насущным вопросам. — А то уж у меня того… кишка кишке стучит по башке!
— Пойдем к администратору на разведку, — решил я.
Администратор, молодая симпатичная девушка, нашему вопросу обрадовалась:
— Так ступайте в наш ресторан! У нас отлично готовят! И недорого… — тут она, как честный человек, запнулась и уточнила: — Ну как недорого? Для наших постояльцев двадцать процентов скидка. Вы только карты гостя с собой возьмите, там предъявите, и все.
— Пошли! — решил Степаныч. — Поедим по-нормальному, а не этот форшмак, мать его.
— Фастфуд, — поправил я.
— Ну да. Насчет форшмака извиняюсь, отличная штука. Я в Одессе пробовал.
— Ну, Степаныч, ты где только не был! — весело удивился Танк.
— Живу давно, брат, — почему-то вздохнул тот. — У тебя зато все впереди, если дураком не будешь… Ну что, идем?
Глава 9
Девушка не соврала: действительно в почти пустом ресторане нам предложили неплохой выбор блюд. Мы осторожно выбрали ассортимент попроще, но в полном объеме: первое, второе, салат, чай, кофе… По гостевым картам нам исправно сделали двадцатипроцентную скидку, и на самом деле счет оказался терпимым, хотя по провинциальным меркам — ну… глазами хлопнешь, скажем так.
Танк вроде бы даже хотел высказать нечто критическое, но Степаныч зыркнул на него, и тот умолк, оставив комментарии при себе.
Так как я был казначеем экспедиции, я и расплатился за всех. Подумал: еще дня три-четыре, и наш бюджет подтает, как снеговик на мартовском солнышке… Эта мысль, кстати, напомнила мне о том, что надо бы отзвониться шефу, доложиться, заодно получить и ценные указания.
— Ну что, соратники, — я улыбнулся, — после сытного обеда…
— По закону Архимеда! — заржал Танк, а Степаныч только по-стариковски крякнул:
— Эх, ребята… — и не продолжил мысль.
В номере Танк по закону Архимеда рухнул на кровать, блаженно раскинулся:
— Так потом можно будет с бабами-то замутить? Никогда еще москвичек не было у меня!
Мы со Степанычем, не сговариваясь, дружно рассмеялись, и в два голоса:
— Ага! Сейчас!.. Москвички… две косички… из Урюпинска… да там хохлушки одни!.. — и так далее.
У Степаныча хохма была готов на все случаи жизни:
— Анекдот знаете?
— Ну?..
— «Девушка, вы москвичка?» «Конечно! А шо?»
Дружно поржали, конечно, над этим, ну а потом я позвонил шефу. Попал на Инну, она с чего-то так мне обрадовалась, чуть не захлебнулась:
— Ой, Сергей, это вы! Сейчас соединю с Вадимом Антоновичем, секунду подождите!..
И правда, через пару секунд я услышал знакомый голос шефа:
— Боец?..
— Я самый.
— Ну как дела?
Я добросовестно доложил — собственно, дел никаких не было. Прилетели, поселились, пообедали. О стычке в Домодедово я не счел нужным упоминать.
— Ладно, — босс был доволен. — Сегодня можете отдыхать…
И объяснил, что Алина, которая сегодня должна была вылететь в Москву, перенесла вылет на завтра, и просила, чтобы ее встретили в аэропорту, все в том же Домодедово. Номер ей заказан в «России», дополнительные инструкции передаст лично. Устно. И продиктовал номер рейса и время прибытия.
— Кому ее встречать, есть распоряжения? — осторожно осведомился я и прямо-таки ощутил, как ухмыльнулся шеф на том конце провода.
— Сами решите между собой. Хоть все трое езжайте. Торжественной делегацией.
— Понял. Еще какие указания?
Вадим Антонович вновь невидимо ухмыльнулся:
— Теперь все указания от прямой начальницы будут. Но связь со мной держи. Информируй.
По сути, на том содержательный диалог кончился. Перекинулись парой пустяков и положили трубки.
Степаныч вопросительно глянул на меня, и я вкратце описал ситуацию.
— Значит, сегодня выходной, — понял тренер. — Ну, тем лучше, отдых не помешает.
— Айда на Арбат! — оживился Танк. — Давно хотел посмотреть, как там в реале!
А почему бы нет?.. — подумал я. Степаныч же отмахнулся:
— Вы давайте, ваше дело молодое. А я лучше полежу, годы мои не те, чтобы мотаться.
— Да ладно, Степаныч! — Танк бодро вскочил с кровати. — Москву посмотрим. Ты ж, поди, лет десять, как тут не был!
— Ну… лет пять точно, — Степаныч, наоборот, прилег. — Но до того чуть ли не два-три раза в год, до тошноты насмотрелся. Нет, в разных там Бирюлево да Свиблово не бывал, конечно, а центр, да Лужники, да комплекс на проспекте Мира… это все как дом родной.
— Ладно, отдыхай, — решил я. — Скажи только, как лучше до Арбата добраться.
Тренер наморщил лоб, прикидывая.
— Та-ак, мы на Юго-Западной… А! Ну так чешите до Кропоткинской без пересадок, там выходите, по Гоголевскому бульвару, недалеко. И на Арбате!
— Ладно. Что, погнали, братан?
— Понеслись! — радостно подхватился Танк.
Спросив у администраторши, как дойти до метро, мы неспешно прогулялись, накупили жетонов поездок на десять, домчались через метромост у Лужников до Кропоткинской — и строго следуя указаниям Степаныча, оказались на Арбате.
Танк пришел в восторг:
— Т-ты смотри, братан! Это ж стена Цоя, я про нее слыхал!..
На самом деле, у кирпичной стены, расписанной портретами и стихами покойника, а также текстовками в дуже «Цой жив!» куролесила адова кутерьма всяких неформалов в самых диких прикидах: кожаных куртках, рваных джинсах, с разноцветными волосами в виде гребней-«ирокезов», дредов и просто нечесаных косм…Короче говоря, панки, хиппи и все в том же духе. Вся эта публика горланила, бренчала на гитарах, хлебала пиво, пританцовывала, и уж, конечно, в этой ораве гуляло нечто и покрепче пива, и даже травки, даже не сомневаюсь. Два сержанта ППС, стоя метрах в тридцати, с неприязнью и брезгливостью смотрели на стремную публику, и на лицах у них читалось явное желание: эх, оттащить бы всех в участок, да там дубинками!.. Танк тоже зачарованно уставился на «пространство свободы», и я не без иронии подтолкнул его локтем:
— Хочешь присоединиться?..
— Да ну, ты чо! Там, видать, всякой петушни до хера. Стоять-то рядом с ними западло! Потом не отмоешься.
— Стоим же.
— Ну, не рядом! А так-то посмотреть интересно. Да и Цой… конкретно песни по душе, западаю на них!
Я пожал плечами. Да уж, наверняка в том или ином исполнителе есть своя психоделика, тонкие волны, совпадающие с такими же ментальными колебаниями той или иной души, и эти люди впадают в транс от звуков, систематизированных Моцартом, Чайковским, битлами, цыганами, «Коррозией металла»… Внезапно для себя я пустился размышлять на эту тему, неспешно идя рядом с обалдело озиравшимся Танком. И не подозревал, как скоро мне придется убедиться в справедливости этих мыслей…
Арбат девяностых — территория «свободы», понимаемой многими людьми как разболтанность,распущенность и всякое кривляние, что, впрочем, молодежи простительно. Праздная толпа глазела на жонглеров, танцоров, просто каких-то затейников, болтавших чепуху в духе бездарных конферансье, и таких же политических ораторов, иные из которых горланили в мегафоны свою рекламу каких-