В этот момент до меня внезапно дошло, что я о ней практически ничего не знаю. Вот хотя бы тот же телефон — почему из всех средств связи при отъезде у меня оставался только номер гостиницы, где она при любых раскладах была временно? Обычно когда люди вынужденно расставались до наступления эпохи мобильных телефонов и безлимитного интернета, они подстраховывались: пара-тройка телефонов знакомых, домашний (при наличии такового), адрес, на который можно написать письмо… Да в конце концов, оговоренное почтовое отделение «до востребования» на крайний случай! Здесь же — почти случайный контакт места, откуда она в любом случае должна была вскоре исчезнуть, вопрос был только в сроках.
Да и о самой Алине я знал крайне мало. То, что она работает в спецслужбах? Ну, конечно, понятно, что такое место работы люди обычно раскрывают не сразу, а после многочисленных проверок собеседника. Ладно. Но ведь даже после того, как она призналась, я ничего не узнал ни о том, в качестве кого и над чем она работает, ни… Да черт возьми, я даже толком не знал, чем она увлекается, кроме того, чтобы время от времени проверять свое женское обаяние над мужиками! Рядом со мной была абсолютно «темная лошадка»… А я, дурак, был уверен, что мы уже все решили и придумал себе нашу дальнейшую совместную жизнь.
«Может быть, набрать Степаныча и расспросить его? Уж он-то точно знает про свою сотрудницу все, что меня интересует» — подумал я, кладя трубку автомата. Но эту мысль я тут же отогнал. Во-первых, я не люблю пускать в свою личную жизнь без крайней на то необходимости даже близких друзей. А во-вторых, что-то мне подсказывало, что и Степаныч не будет со мной особенно откровенничать на эту тему. Так что в лучшем случае он отделается какими-то общими фразами вроде «в жизни всякое бывает, особенно когда речь идет о женщинах». А то я без него не знаю. Только вот зачем он мне ее «сдал» тогда? Офицеры спецслужб — это вам не бабки на лавочке, просто так языком трепать не станут. Или он на что-то намекал? Или и вовсе пытался меня к чему-то подготовить?
Когда я вернулся в кафе, мои компаньоны, как один, сидели, повернув головы в сторону телевизора, висевшего на стене. Шел выпуск новостей. «Неужели они так хотят влиться в местную повестку?» — подумал я и вдруг увидел кадры нашей утренней драки, которая предваряла подписание договоров у Грейси.
«Как мы видим, некоторые виды спорта следует отнести скорее не к спортивным дисциплинам, а к проявлению первобытного сознания, когда насилие является единственным способом доказать свою правоту», — вещал женский голос за кадром. «Если уж во время самого что ни на есть официального мероприятия эти, с позволения сказать, спортсмены позволяют себе превратить подписание контрактов в массовую уличную драку, то страшно представить, чем может обернуться так называемый турнир, который они затеяли провести. Думаем, что нелишним будет посоветовать всем родителям несовершеннолетних детей усилить свой контроль в дни будущего мероприятия. Кто знает, во что превратится поход туда, где устанавливают свои правила подобные „герои“?»
«Ай да журналисты, ай да сукины дети», — подумал я со смесью гнева и восхищения. Это же надо так все вывернуть наизнанку, да еще настолько правдоподобно и убедительно!
— Вот козлы, — возмущенно проговорил Сёма. — И ведь не стыдно же такое откровенное вранье людям втюхивать!
Я чуть не поперхнулся остатками кофе. Уж кому бы возмущаться чьими-то небылицами!
— Наоборот, — уже спокойно сказал я.
— В смысле? — обернулся ко мне Танк.
— А в прямом, — ответил я. — Знаешь, как говорят профессиональные рекламщики? Не бывает плохой рекламы, бывает реклама. Ну, кроме некролога, естественно.
— То есть ты хочешь сказать, что эта бодяга сработает на нас? — догадался Танк.
— Ну естественно, — утвердительно кивнул я. — Я тебе больше скажу — есть спортсмены или артисты, которые всю свою карьеру построили на ненависти к себе. Люди платили бешеные бабки. чтобы посмотреть, как он облажается на выступлении.
— Да иди ты, — не поверил Танк.
— Ну да, — подтвердил я, вовремя удержавшись от приведения конкретных примеров. Не упоминать же мне о Флойде Мейвезере, который в это время только начинал свою карьеру. — Я тебе говорю, это работает, ну… как кнопка, которая нажимает на базовые инстинкты. Вот посмотри, как люди реагируют.
Мы оглянулись. Действительно, посетители вовсю обсуждали увиденное — и, кажется, вполне благосклонно.
— Наконец-то кто-то придумал нормальный бой, а не по головке друг друга гладить, — говорил какой-то мужик за соседним с нами столиком.
— Ага, точно, — отвечал его приятель. — А то туда нельзя, так нельзя — не борьба, а лечебная физкультура какая-то. Вот когда можно бить как хочешь и куда хочешь, тогда и можно нормально определить, кто сильнее.
Танк задумался.
— Слушай, а что это за Тэнк Эббот такой? — наконец спросил он. — Вообще-то Танк должен быть только один!
Я невольно рассмеялся: несмотря на грозный и суровый вид, иногда в Танке просыпалось что-то совершенно детское.
— Вот и решите этот вопрос, — сказал я, поднимаясь из-за стола. — Сразитесь и увидите, у кого из Танков толще броня у, а американской или русской машины. Ну что, все закончили трапезу? Пойдемте заселяться и знакомиться с Грейси!
Мы вернулись к нашему фургону, забрали оттуда вещи ребят и направились домой. После того, как Танк с Андреем расположились в своей комнате, приняли с дороги душ и переоделись в спортивное, мы отправились в кабинет к Грейси.
— Вот, Ройс, знакомься, — сказал я, заходя первым. — Я обещал привезти мощных коллег из России — я их привез.
— Привет-привет, — с улыбкой произнес Грейси, протягивая руки Танку и Андрею поочередно. — Наслышан!
— Здравствуйте, мистер Грейси, — с почтением произнес Андрей. В его глазах читалось неподдельное восхищение: парень, похоже, все еще до конца не верил в то, где он очутился и с какими людьми его свела судьба. — Я очень… мне очень приятно, и… Андрюха замолк, видимо, окончательно смутившись.
— Да не волнуйся ты, парень, — Грейси рассмеялся и ободряюще похлопал его по плечу. — Здесь все свои. И вообще, предлагаю пройти в зал и познакомиться уже, так сказать, профессионально. Сергей, покажешь своих ребят в деле?
— Ну, если только ты выставишь достойных соперников, — в тон ему ответил я.
В зале в этот момент шла тренировка. Увидев компанию бойцов, половина из которых была им незнакома, ученики Грейси остановились и с интересом посмотрели на нас.
— Ну что, друзья мои, — объявил Ройс. — У вас есть уникальная возможность побороться с мастерами своего дела из России, которые прибыли для участия в нашем будущем турнире. Есть желающие проверить свои силы?
Ученики молча переглядывались друг с другом, как бы спрашивая глазами, чего еще можно ожидать от этих русских, если один из них победил самого Ройса Грейси.
— Так что, никто не хочет сразиться с нашими гостями? — повторил Грейси.
— Я хочу! — раздался голос из последнего ряда, и вперед выдвинулся Антонио Родриго Ногейру, которого я про себя по привычке продолжал называть Минотавром.
— Вот и хорошо, — расплылся в улыбке Грейси. — Бери перчатки. Кто из наших гостей выступит первым?
— Давайте я, — сказал Танк. Ему, по-видимому, после услышанного в репортаже так и не терпелось доказать, у кого здесь крепче броня.
Танк и Минотавр вышли на маты и все сразу увидели разницу в тактиках двух соперников. Танк начал бескомпромиссную, но несколько колхозную рубку, которая, однако, не давала противнику перехватить инициативу. Минотавр же, напротив, работал скорее точечными ударами. Он четко попадал по уязвимым местам Танка, но свалить его никак не получалось. А вот Танк после нескольких попаданий в него стал работать агрессивнее, и вот Минотавр уже поймал пару крепких ударов. Конечно, как опытный боец, он не забывал ставить блоки, но Танк потому и был прозван Танком, что даже через блок сила его удара позволяла вышибить противника из равновесия. Антонио держался молодцом, но даже по его глазам было видно, что он «поплыл».
Оценив сложившееся положение, Минотавр решил сменить тактику. Он упал на спину, предполагая заманить Танка в партер. Но не тут-то было! Танк начал лупить его сверху, как будто растаптывая и добивая окончательно. Антонио схватил Танка за ногу, вышел на скручивание пятки — это был практически беспроигрышный прием. Но и здесь Танк не поддался: когда он стал трясти захваченной ногой, как бы сбрасывая Минотавра с себя, издалека могло показаться, что он стряхивает с ноги песок — настолько было сильно впечатление невозмутимого богатыря, которого производил Танк.
— Стоп! — раздался голос Грейси. — Закончили!
Раскрасневшийся Минотавр поднялся с пола и встал рядом с Танком. Несмотря на то, что он почти что был побежден, лицо его было довольным: все-таки это была настоящая борьба.
— Ну что же, — резюмировал Грейси. — Бой действительно был яркий. Сергей, ты не подвел в выборе бойцов. Думаю, на ринге все это будет смотреться еще более эффектно.
Я скромно кивнул.
— Тогда делаем так, — продолжал он, обращаясь ко мне. — Завтра же начнешь тренировки с нашими ребятами и со своими друзьями. И я бы просил тебя погонять их именно по специфике нового формата боев. Думаю, что даже для тех, кто на этот турнир не прошел, это будет хорошей школой. Смешанная техника раскрепощает, развивает реакцию и дает большую свободу действий. Да и пополнение арсенала навыков тоже никогда не помешает. Ребята, продолжайте тренировку, — обратился он к ученикам и махнул нам рукой, приглашая обратно в кабинет.
— Ты знаешь, Ройс, — заговорил я, когда он уселся в своем любимом кресле. — Мы сейчас в кафе видели по телеку репортаж о нашем утреннем подписании договоров.
— Так, и что? — Грейси заинтересованно подался вперед. — Что они там сказали?
— Ну, во-первых, они во всех подробностях продемонстрировали всю драку, все самые, скажем так, драматичные моменты, — ответил я. — Во-вторых, снабдили все это комментарием в том духе, что все мы здесь первобытные звери и вообще дикари, которые решили заменить настоящий спорт на насилие без правил. И вывод у них был такой, что все это — чуть ли не легализация убийств и что за этим нужен усиленный контроль со стороны общества, а то и правоохранительных органов.