— Паша, откуда у тебя столько денег? Тратишь, тратишь…
— Скопил. Но деньги тают. Быстро все надо делать. Так что, заниматься любовью не будем?
— Какая любовь, Паша, когда вокруг такое…
— Тогда спим. Завтра поедем рано. Хочу там осмотреться, место для наблюдения выбрать поудобнее…
Встали рано. Павел ушел с хозяином дома во двор готовить машину. Маша, поеживаясь от утреннего холода, вливавшегося в дом через распахнутые настежь двери, оделась, вышла во двор и у летней кухни умылась ледяной водой из алюминиевого умывальника, прибитого к дощатому забору. Потом все вместе за общим столом молча завтракали — тетя Аня уставила стол домашней снедью: сметаной, маслом, калачами, вареными яйцами и тушеной крольчатиной. После такого плотного подкрепления Маша, чувствуя в животе тяжесть, словно проглотила кирпич, покорно уселась на заднее сиденье «копейки». Дядя Гена отдал Павлу ключи, отворил ворота и пожелал успеха в наблюдении за представителями местной фауны.
Трясясь на ухабах, «копейка» промчалась по спящей улице. Вся пыль, скопившаяся в салоне за дни таксования, мгновенно поднялась под потолок. Боевое настроение, родившееся у Маши после ледяного умывания, померкло сразу после нескольких чихов. Впереди был скучный день на берегу таежного озера, среди мошки и комарья.
Павел молча управлял автомобилем. Маше тоже не хотелось ни о чем говорить, хотя в голове вертелось несколько вопросов. Если Прокопов имеет знак Поборника Зла, как Павел намерен с ним расправиться, ведь такую шишку надежно охраняют — это не кандидат в мэры, это действующий управленец и политик. А если Прокопов не имеет меток, что тогда?
Быстро миновав улицы, застроенные многоэтажными домами, «копейка» опять въехала в обширный район частных построек, скрытых от любопытных глаз высокими серыми заборами.
— Как все бедно здесь. Обратила внимание? — спросил вдруг Павел.
— Бедно? — не поняла Маша.
— Ни одного кирпичного забора, ни одного приличного особняка. Не дают людям развернуться…
— Да, странно. Город бедняков.
Павел всхохотнул:
— Нувориши брезгуют жить среди народа. Как в Средние века в Китае. Блистающий двор, огороженный стенами, и вокруг поселения бедноты…
Вскоре пошли вкрапления леса, наконец выложенная бетонными плитами дорога оборвалась, и дальше поехали по вязкому рыжему песку, в который вгрызались корнями бескрайние заросли сосняка. Потом лес неожиданно отступил, освобождая взорам обширные просеки, где высились богатые, трех- и четырехэтажные виллы местных богатеев и чиновников.
— Вот тебе и борьба с коррупцией. Куда проще? Всю эту шушеру скопом в вагоны — и на восток страны, на лесоповалы… — сказал Павел.
— Злой ты. Может, люди честно все заработали, — отозвалась Маша сзади.
— Ты сама веришь тому, что сказала?
Поселок смотрел фасадами на берег протяженного озера. Тут и там обнажался прекрасный песчаный пляж, местами прерываемый зарослями молодого березняка, дикой смородины и голубики.
«Копейка» рыгала раненым зверем, взрывая колесами песчаный, уходящий из-под колес проселок. Ехали мимо высокого деревянного забора, поверху обтянутого колючей проволокой, за которым заливисто лаяли волкодавы. На дорогу с забора через каждые двадцать метров глазели прожектора. Показался огромный, в четыре этажа, с резными под терем высокими крышами, выстроенный из красного кирпича особняк.
На дороге стояли два молодца в камуфляжной форме с помповыми ружьями и требовательно тормозили приближающуюся к ним машину.
— Что будем делать? — прошептала Маша, внезапно испугавшись.
— Спросим, что им нужно. Спрячь прицел, — велел Павел.
Маша убрала упакованный в чехол оптический прицел с сиденья и подсунула себе под ноги, укрыв его резиновым ковриком.
— А ну, выходи, мать вашу! — загремел бритый камуфляжник лет сорока, когда «копейка» покорно затихла перед его брюхом.
Павел вышел, и тут же его бесцеремонно развернули лицом к капоту, заставили упереться руками в машину, а ноги расставить шире плеч.
— И ты, сука! — рявкнул на Машу второй мужик.
Маша, замирая от страха, толкнула дверцу. Ее тут же ухватили за руку, буквально выдернули из салона, завернули лицом к дверцам.
— Ноги шире! — пнул ее по ногам мужик. — Куда едете? Кто такие? Бараны, здесь нельзя ездить! Знаки для кого ставят? В лес дорога в той стороне!
По телу Маши быстро проскользнули шершавые толстые лапищи, неожиданно нырнули между ног, и мужик, ухмыляясь, ухватил пятерней и больно сжал ее вагину.
— Ты! — дернулась Маша.
— Серьга, босс выезжает! — крикнул третий камуфляжник, показавшийся из-за дерева.
Он тоже был с помповым ружьем, но сжимал в руке переговорное устройство.
— Чистые эти? Гони их на хрен!
— Пошел, тварь! — Толстяк ударил Павла по затылку. — Турист хренов. Быстро отсюда! Разворот, и через полкилометра поворот влево. Поехали!
Павел прыгнул за руль, Маша — на заднее сиденье. «Копейка», взрывая песок, развернулась и поехала обратно.
Охранники, помахивая ружьями, пошли на свой пост. Толстый, почесывая выпирающий живот, хохоча, заявил:
— Повезло лохам. Если бы не босс, я бы тому козляре в табло зарядил. Да и курве в рот надавать не мешало бы. Для науки.
Маша, потрясенная происшествием, уловив громкую похвальбу охамевших от вседозволенности охранников чиновничьей резиденции, покрылась гусиной кожей. С утра могла вляпаться в ужасную историю. Фу… Вагина болела от щипка обыскивавшего ее мужика. Гад, врезала бы ему пинком по яйцам, да руки коротки.
Павел, свернув на объездную лесную дорогу, сразу заглушил машину. Обернувшись к Маше, ухмыльнулся:
— Чуть не влетели. Мне дядя Гена говорил, что здесь охрана лютует. Этой весной двух мужиков задержали, избили, те потом по месяцу в больнице провалялись, а местные менты еще собирались уголовное дело на них завести, как на возможных террористов. Ну что ты? Испугалась? Ничего, обошлось. Мы с другой стороны озера засядем.
Среди деревьев показался кортеж из трех внедорожников. Джипы с урчанием промчались мимо поворота, где затаилась «копейка», в сторону города.
— Сам, — усмехнулся Павел. — Царствует.
— Что потом, Паша? Вот ты узнаешь, что Прокопов — Поборник Зла, убьешь его, а дальше?
— Поборников Зла пятеро и Сеятель.
— Убьешь еще трех Поборников, а дальше? У Сеятеля никаких опознавательных знаков нет.
Павел завел двигатель и надавил педаль газа — «копейка», покачиваясь на рессорах, поехала в объезд поселка.
— Я не буду искать Сеятеля.
— Почему?
— Он сам найдет меня. Сеятель — это тот человек, который сеет Зло. Зло проникает в души и мысли людей самостоятельно, подчиняя себе разум. А Сеятель оберегает Поборников, поэтому как пахарь оберегает всходы посевов от вредителей и засухи, так и он устраняет с дороги своих поборников все мешающее им идти к главному — в личных целях разделить остатки великой страны, единый народ превратить в ограниченные местные общины и добиться неоспоримого всевластия.
— А зачем это ему?
— Это его предназначение. — Павел пожал плечами. — Он знает о своей миссии и не собирается противиться ей. Она ему нравится, эта его миссия… Он как бы мессия, как бы новый Христос…
Павел с улыбкой посмотрел на насупленную Машу — его объяснения ей были непонятны. Дитя природы. Тупая по-полному. Хвала американским ЦРУ, ФБР и ОСБ, развалившим лучшую в мире систему образования и медицины СССР.
— Что? — спросил он смиренно.
— Самый умный, да?
— Да. И это замечательно, когда в паре мужчина — женщина мужчина опытнее и умнее.
Маша отвернулась.
— Что? — удивился и опешил Павел от ее реакции.
— Отстань. — Маша пожала плечами. Она не злилась, но Павел почувствовал себя совсем виноватым. О женщины!
«Копейка» ползла в вязком песке по еле заметной колее среди тощих сосенок, а вокруг мрачно нависала стена темной тайги — высоченные сосны и лиственницы, сквозь которые с трудом проникал солнечный свет.
Маша завороженно прошептала:
— В таком месте и живет Баба-яга…
— Да, с непривычки очень страшно.
Маша развеселилась: трусливый Павел — это нонсенс, эпизод для грустной комедии.
— Ты можешь испугаться? — спросила она радостно.
— Без проблем! — Павел решил сыграть в комедию.
Маша рассмеялась:
— А я думала, нашла бесстрашного рыцаря.
— Увы, я не рыцарь, не барон, не герцог и тем более не князь.
— Холоп?
— Вроде того. Лично свободный, но из-за службы — полный холоп.
— Фу! Обломал девушку. — Маша рассмеялась радостно и ярко, словно рассыпала бисер и жемчуга. В ее зрачках горела любовь к нему, герою, со всеми его страхами и недостатками.
«Я люблю эту девушку!» — заявил себе мысленно Павел.
А чтобы она полюбила его, ему требовалось выполнить свою миссию — миссию, в которую поверил он, и миссию, в которую поверила она… И он ее выполнит, выполнит эту миссию, и станет мессией для нее. Она будет заглядывать ему в рот, ловя каждое слово.
Машина вынырнула на чистое от деревьев пространство, поросшее высокой травой, потом миновала перелесок, который густо тянул к свету ветви берез и осин в самом тупике озера, и среди выходящего к самой воде сосняка помчалась по еле заметной колее по другому от поселка берегу.
— Вот вилла, которая нас интересует, — сказал Павел, притормозив и кивнув за озеро. — Оно.
— Паша, вилла — слово женского рода. Она, а не оно. Это правило русского языка из второго класса, — с укоризной произнесла Маша. — Она.
Павел хищно ощерился:
— Я не про виллу говорил. Про логово. Логово нашего Зверя. Оно.
За стеной зарослей прибрежного ивняка и водной гладью озера был оборудованный шезлонгами и навесами песчаный пляж, беседки среди деревьев увивал дикий виноград, а дальше живописно высилась роскошная резиденция Прокопова.
Павел с показательным скрежетом поднял до упора рычаг ручного тормоза.