Слышен нарастающий гул самолета. Слежу за рабочими. Те старательно делают вид, что заняты переброской груза от штабелей или в штабеля, хрен их поймешь.
Двухмоторный самолет мест на сорок пролетает низко над нами и идет на посадку. Николай выпуливается к полосе с флажками, чтобы показывать пилотам, куда подавать машину при заправке. Вида лес сказал, что здесь при встрече военный эскорт не в обычае, и это нас вполне устраивает.
Заход на посадку мне отсюда не виден. Наблюдаю за Николаем. Слышен надсадный гул винтов, когда пилоты самолета врубили двигатели на реверсе при торможении. Николай выходит на взлетку, показывая, куда рулить. Приготавливаю автомат к бою. Я поменял автоматическую винтовку на привычный «калаш», позаимствованный у убитого колумбийца. АК этот хоть и китайского производства, но мне с ним все же сподручней. Только снял с «эмки» и пересадил на «калаша» подствольник. У тех, кто атаковал нас в джунглях, подствольников не было, с этим нам опять-таки повезло. Самолет тормозит, останавливается и глушит винты. Дверь открывается, и вниз сползает легкий компактный трап. Из самолета спускаются вооруженные автоматами «узи» парни в светлых костюмах и рассредоточиваются возле самолета. Гвардия императора. Вижу, как Николай отходит за ряд бочек. Что в этих бочках? А вдруг горючее? Напрасно Николай выбрал их в качестве прикрытия.
Наконец в сопровождении шести телохрани-. телей появляется сам дон. Общая численность его людей теперь известна. Шестеро телохранителей и двенадцать охранников. Нормально.
Дон осматривается и подзывает одного из рабочих. Беру на мушку стоящих кучно с правой стороны от дона четверых парней. Дон о чем-то спрашивает рабочего, тот показывает рукой на се льву в сторону лаборатории. Дон кивает, и вся свита трогается от взлетки по дороге.
— Стоять на месте! Бросить оружие! — командует по-английски Лев из-за поддонов.
Действия охранников вызывают уважение: Лев еще не успел договорить, а те уже открыли шквальный огонь по полосе на звук его голоса. Телохранители заставили дона лечь на землю, а вот себя уберечь не успели, и я их быстро срезаю тремя короткими очередями.
Охранники огрызаются. Короткими очередями отстреливаем обороняющихся. Мои парни делают свою работу уверенно и экономно. Вспышка огня! Взрыв поднимает в воздух несколько бочек, за которыми укрылся Николай. Бля! Луплю по охранникам, не заботясь уже о том, чтобы взять дона живым. Бочки начинают детонировать, и вот уже вся правая сторона аэродрома охвачена пламенем. До самолета огонь не дотянет, но если загорится заправка, то дело дрянь. Придется еще здесь торчать, вызывая «борт».
Наконец все охранники успокоились, в смысле — перебили мы их довольно быстро.
— Николай! Ты где? — спрашиваю в микрофон.
— Коля! — слышу в наушниках голос Гены.
Коля не отзывается.
Выходим из укрытий и, на всякий случай держа под прицелом распростертые тела охранников, подходим к дону. Дон цел и невредим. Лева ставит его на ноги. Тот смотрит на нас зло и презрительно. Ну еще бы, дон! Чувствуется порода. Да и хрен с ним…
— Посмотри, если возможно, что там с Николаем… — киваю в направлении края поля, объятого огнем.
Гена тут же срывается с места.
— Валера, Саша, возьмите пилотов под охрану.
Парни бегут к самолету. Во время перестрелки пилоты вели себя благоразумно-, то есть не делали попыток взлететь, — и дураку ясно, что собьют, сожгут еще на рулежке.
— Бери его, пойдем… — говорю Льву, кивнув на дона, и направляюсь к рабочим.
Из-под брезента вылезает бледный Видалес. Выглядит он не лучшим образом — весь трясется.
— Передай рабочим, что они свободны и, если хотят, могут дождаться, когда мы соберёмся в обратный путь… — говорю ему.
Тот кивает, идет объявлять мои слова работягам. Их всего девять человек, и места в самолете хватит для всех.
— Что там, Гена?! — спрашиваю по рации, глядя на стену огня на краю поля.
— Хреново, В лад… Вижу чье-то тело. Но мне к нему не подобраться, огонь везде…
— Ясно… Найди что-нибудь, чем можно притушить этот костер. Тело нужно достать.
Возвращаюсь к хижинам, куда Лев увел пленного дона.
Лева завел дона в хижину, посадил на стул и пытается его разговорить.
— Что ты хочешь от него узнать? — интересуюсь у Льва на русском.
— Да хоть что-нибудь, — улыбается приятель. — Пленник все-таки. Мы из-за него здесь такую канитель устроили! Почему бы ему и не рассказать нам о чем-нибудь?
Усмехаюсь, проходя к спутниковой связи.
— Господа! Вы русские?! — чуть не подпрыгивает дон, обращаясь ко мне на английском.
— Русские, русские… — бурчу я, набирая код, чтобы выйти через французский спутник на наших шефов в Питере.
— Мы можем с вами договориться!.. Я знаю, кто вас прислал, и могу заплатить в тысячу раз больше… — с ходу пытается подкупить нас дон.
— И сколько же ты нам предложишь? Учти, мы уже получили за тебя миллион, — врет Лева.
Пока они там выясняют по деньгам, я соединяюсь с Полынским.
— Влад? — спрашивает шеф. Голос у него радостный. — Как вы там? Все в порядке?
— Порядок… Клиент у нас и предлагает море денег…
Полынский смеется:
— Он вам Колумбию в наместничество не отдает?
Пока жадничает… Что теперь? Полынский задумывается, замолкает на полминуты.
— В общем, так. Этот тип нам не нужен…
— Понял… — смотрю на дона. Он хоть и пытается откупиться, но держится с достоинством. Лева смотрит на меня. Киваю на дона.
— Идите прогуляйтесь… — говорю Льву на русском. — Только возвращайся один…
Лева кивает и стволом автомата показывает дону на выход. Тот все понял, встает и презрительно смотрит на нас.
— Вы еще об этом пожалеете… — говорит он и молча, почти торжественно выходит. Лева идет за ним.
Я снова возвращаюсь к Полынскому.
— Сейчас там все устроят… А как насчет местных владений? Оставить как есть или привести в порядок?
— Ничего не трогайте, — быстро говорит Полынский. — К вам скоро прилетят новые люди, они же вас и вывезут.
— Хорошо. Будем ждать.
Со стороны сельвы доносится короткая автоматная очередь. С доном покончено. У меня возникает идея.
— Могу я сделать свое предложение? — спрашиваю Полынского.
— Да, конечно, Влад.
Полынский настроен благодушно.
— Нам здесь один человек помог довольно основательно… Его зовут Видалес. Мне кажется, он подходит на роль местного управляющего…
— Хорошо. Я передам твою просьбу… У тебя все?
— Да.
— Тогда до встречи дома. Не забудьте заехать к нашим друзьям… — это Полынский напоминает о Белоруссии.
— О'кей!
Кладу трубку. Неплохо я придумал с этим Видалесом, почему бы и не иметь на всякий случай своего человека в джунглях наркобизнеса? Возвращается Лева. С порога показывает рукой, что все у него путем. Я прохожу к выходу.
— Будем здесь ждать новых хозяев, — говорю ему. — Пойду, хочу поболтать с завом.
— Угу… — кивает мне Лев и вытаскивает из кучи посуды в углу на тумбочке кофейник. — Кофейку хочешь?
Отрицательно мотаю головой:
— Пока нет. И так духота чертова…
Действительно, душно. Под мышками все пропотело, и чертовски хочется принять душ или поплескаться в озере. Но озер тут, похоже, нет.
На взлетке окликаю Видалеса.
— В лад! Мы тут достали все, что от Николая осталось. Нужно похоронить, — слышу в наушниках голос Гены.
— Давайте. Сделайте все как надо, — отвечаю ему.
Видал ее отделяется от группы рабочих, которые собрались на взлетке и слушают, о чем рассказывают им пилоты захваченного самолета.
— Значит, так… — говорю подбежавшему латиносу. — Я могу посодействовать, чтобы ты стал здесь новым хозяином… Как тебе эта мысль?
Видал ее только разводит руки, улыбаясь до ушей.
— Я был бы вам бесконечно признателен, сэр! — говорит он, преданно заглядывая мне в глаза. Потом вдруг спохватывается и смотрит на меня с удивлением: — Так вы не из ЦРУ?
Видя его вытянувшуюся физиономию, не могу удержаться от смеха.
— Тебя это, приятель, не касается, — отвечаю ему внушительно.
Он трясет головой:
— Понял, сэр! Извините!
— То-то же. Значит, будешь моим протеже, а о благодарности мы еще поговорим…
Видалес понимающе кивает.
— Ладно, иди пока к своим. Будем ждать твоих новых хозяев. Можешь предложить остаться и этим, — киваю в сторону рабочих. — Им все равно придется искать себе дело.
Поворачиваюсь и иду обратно, не обращая внимания на слова благодарности латиноса. Я не строю иллюзий на его счет, но помогать он мне будет как миленький.
— Сэр! — кричит Видалес мне в спину.
Оборачиваюсь. Латинос подбегает.
— Сэр! Раз уж здесь могут появиться новые люди, почему бы нам не воспользоваться старым материалом…
Я с недоумением гляжу на него.
— О чем ты? — спрашиваю устало. Видалес немного мнется, потом решается:
— Там, — он кивает в сторону сельвы, за которой скрыта лаборатория, — есть небольшой сейф…
Я усмехаюсь. Латинос, что называется, на ходу режет подметки.
— Мы могли бы разделить содержимое на три части… — говорит Видалес.
Подумав, киваю:
— Хорошо. Стой здесь.
Вида л ее улыбается, оставаясь на месте.
Забираю Леву, и уходим за латиносом обратно к лаборатории. Наши парни пока хоронят Николая.
Сейф мы рванули пластитом и выудили из его нутра солидную кучу стодолларовых купюр. Когда на двух самолетиках прилетели новые хозяева, я представил им Видалеса. Они в один голос заявили, что уже обо всем в курсе, — Видалес оказал им неоценимую услугу, и лучше человека на должность местного управляющего не найти.
Латинос уже успел где-то притырить сворованные деньги, карманы у него не оттопырены, улыбается, довольный собой. Сегодня у него удачный день. Через Видалеса я объяснил новым его хозяевам, где засели остатки прежних хозяев. Человек тридцать боевиков тут же умчались, вооруженные до зубов, по взлетке, чтобы раздолбать убежище Карраскильи.