Не только по номеру он первый был, а по службе, по призыву. Это они, эти уходящие домой истощенные и вымотанные службой оборванцы, осенью семьдесят девятого года при формировании 56 ОДШБ стали его первым личным составом. Это они в январе восьмидесятого года первыми с нашей бригады вошли в Афганистан.
-Уйду на дембель приеду в гости, - обещаю я и верю, что сдержу обещание, и кричу вслед уходящим товарищам, - Мы еще встретимся ребята!
Никого я конечно не навестил, а переписка быстро заглохла. Новая жизнь, новые заботы, каждый пошел своим путем. Вне строя. Может оно и правильно. А вот теперь мы все-таки встретились, пусть только на этих страницах. Такими как тогда были. Привет ребята! Это же я, узнаете? Ну вспомните … я был пулеметчиком третьего взвода второй парашютно-десантной роты, третьим с правого фланга я всегда в строю стоял, первый разгильдяй в нашей роте. И пусть никто из вас этого не прочитает, но все равно скажу:
Вы братцы и есть самая настоящая десантура. Про десант любят говорить: «в огне не горит в воде не тонет» Только такие словеса пусть плетут те кто настоящей службы не нюхал. Вы горели в огне, вы тонули в грязи, задыхались в горах, коченели в засадах и реветь вам приходилось правда всё больше матом. Все было, вот только не было такого, чтобы в бою бежать, не было такого чтобы раненого и убитого товарища бросить. Первыми вы вошли в Афган, лютой зимой в голом поле выжили, в боях потом и кровью, опыт солдатский добыли, да нам передали.
Я смотрю как вы уходите, оборванные, полуголодные и счастливые. Все! Закончена служба! Домой!!!
Через месяц уже в январе восемьдесят второго года я получил письмо от Мухи. Разлинованный листок, вырванный из школьной тетради, детский почерк, аккуратно выписанные буковки, расставлены знаки препинания. Муха всегда очень аккуратным был.
«Привет! Ты как там еще живой? А у меня все ништяк, я уже дома. С Кабула нас в Ташкент отправили. Там на таможне нас прошерстили, у кого трофеи были, всё козлы отобрали. Калика с четвертого батальона помнишь? Его с наркотой на границе хлопнули. Наш ротный с нами был, так он его отмазывать ходил. Отпустили. Капитан сразу в Чирчик уехал к своим. Остальные кто куда разбежались.А мы - Филон, Баллон и Я к Худому в гости отправились. Ты же Худого из Ташкента помнишь? Он ещё той весной на дембель ушел. Заваливаемся к нему. Он так обрадовался. И сразу бухать стали, до утра. За всех вас, и за тебя тоже пили. Утром Худой чеки у нас взял и свалил. К обеду приходит и всё нам приносит: новенькие шинели с начесом; парадки; тельники; береты; знаки; сапоги. Все что надо короче. Мы ему: Где добыл? Худой смеется и говорит, что за чеки тут тебе не то что любую форму достанут, но и всю жопу оближут. Чуть похмелись и сели мы ушивать парадки, а Худой опять хохочет, мол на хер вам это надо, пошли дальше бухать, по дороге к портному зайдем, он всё и сделает. И точно, портной как чеки у нас увидел, весь расцвел, заюлил и за день всё так сделал, что лучше и не надо. Трое суток у Худого пробыли, квасили не просыхая, а там по домам разъехались. Когда прощались Филон по пьяни заплакал даже.Дома до меня, пока форму носил, то менты, то патрули постоянно цеплялись. Никто не верил, что я десантник с Афгана и медаль у меня настоящая. Документы покажу, а эти суки только ржут, мол ну и десантники пошли, задохлики одни, детский сад. А еще мне водку в магазине не продают. Знаешь, как обидно. Как воевать и подыхать, так можно, как водяру хлестать так, ты ещё маленький. И с бабами мне пока не везет. С девушкой одной хотел встретиться, а она мне: «отвянь пацан сопливый». А так все нормально, летом учится пойду, пока думаю куда работать устроится. Новый год дома с мамой и папой встречал, так я за вас ребята персонально выпил. Как вы там? Лёшке привет передавай, нашему Петровскому тоже. Ну пока. И пиши, давай!»
Маленький, тощий, весь такой субтильный, еще ни разу ни брившийся Муха, да откуда знать этим сукам, что ты лучшим бойцом у нас в роте был. Откуда знать той девушке что говорила: «отвянь пацан сопливый», что летом восьмидесятого ты один против сотни выстоял и пятерых духов в бою завалил. Первым, вы понимаете первым, в нашей роте получил медаль «За отвагу». Муха – друган, да плюнь ты на них! Мы-то знаем, что если и есть в наших войсках настоящие солдаты десантники, то ты в самом первом самом лучшем гвардейском десятке далеко не последним будешь. Муртазин Рифкат - Муха это я тебе не по дружбе говорю, так оно и есть.
-Чего Муха то пишет, - Лёха заглядывает мне через плечо. Даю ему прочитать письмо. Лёха матерится:
-Я бы этих чморей, хоть патрульных хоть ментов, что до Мухи докопались, враз бы уделал. А эта сучка? – Лёха тыкает пальцем в строку письма где написано, как Мухе отворот дали, - Да она просто блядь!
-Товарищ гвардии младший сержант! – насмешливо и намеренно строго повышая голос, говорю я Лёхе, - Прекратите употреблять не уставные выражения. Вы какой пример подчиненным подаете?
-А ты товарищ командир третьего взвода уже совсем охренел? – в том же тоне отвечает Лёха, легонько толкает меня кулаком в грудь и заливается смехом.
Да представьте себе, я уже командир третьего взвода и младший сержант. Это я-то, вечный военный и пожизненный раздолбай. Забавно, но не смешно.
-Принимай третий взвод, - месяц назад недовольно приказал мне Петровский. Он теперь старший лейтенант и командир второй роты.
-Ты Саша чокнулся? – возмутился я, - Какой из меня на хер командир?
-Сам знаю, что никакой, - как от нашатырного спирта морщит лицо Петровский и мрачно спрашивает, - А из кого мне выбирать? Кто у нас остался?
Все, кто остался все командирами стали. Хохол принял первый взвод, Владик – второй, вернувшийся из госпиталя Мишка – четвертый, Лёха – командир отделения ПКМ, переведенный к нам с третьей роты Жорик – принял два расчета отделения АГС. Я всё в третьем взводе числился. Да выбора у нового ротного не было.
Надо служить, надо обучать пополнение, и нечего тут выделываться товарищ солдат. Тебя учили? Вот и ты начинай! Видали такого? не хочет он видите ли за них отвечать!? А тебя никто и не спрашивает. Присвоить звание: младший сержант, назначить на должность заместителя командира взвода, обязать исполнять обязанности командира взвода. Вы товарищ младший сержант поняли приказ? Вот и выполняйте!
Построенные в шеренгу дети, дрожа на холодном зимнем ветру, вертели тоненькими шеями, ошалело разглядывая дырявые занесенные снегом палатки и видневшиеся вдали горы. Там за этими перевалами Пакистан, там за этими пока непроходимыми занесенными снегом горными вершинами расположены учебно-тренировочные базы моджахедов. Там уже учат духов убивать этих детей. Детей, призванных в армию, попавших служить в десант и направленных к нам в отдельную гвардейскую десантно-штурмовую бригаду, дислоцированную в Афганистане в городе Гардез, что стоит в пятидесяти километрах от пакистанской границы.
Скоро мы встретимся, те кого специально натренированные спецы по уничтожению людей обучают в Пакистане, и те кто сейчас со страхом и недоумением слушают меня. Это мне придется их обучать. Я не специалист по убийствам, я самый заурядный плохо дисциплинированный солдат и только из-за нехватки младшего командного состава, мне присвоили звание: «младший сержант», назначили командовать взводом и приказали учить этих детей. Учить убивать, учить выживать. Всего полтора года назад учили меня. Хорошо учили. Я выжил. Ну что ребята? Давайте знакомится:
- Ты! – ткнул я пальцем в стоявшего в строю правофланговым высокого уже посиневшего от холода и сгорбившегося пацана, - умеешь на гармошке играть?
-Нет, - чуть помедлив, растерянно отвечает солдатик,
-Плохо, - огорченно заявляю я, разочарованно пожимаю плечами и добавляю, - очень плохо
-Я умею! – слышу выкрик из строя
Подхожу, рассматриваю крикуна. Среднего росточка, весь уже заморенный службой ребенок, носом шмыгает, шинель не по размеру, одно слово: новобранец - шнурок.
- А еще я на баяне и аккордеоне умею, - добавляет солдатик и неуверенно улыбаясь, дополняет, - я в музыкальной школе три года учился.
Коротко без замаха бью музыканта кулаком в солнечное сплетение. С коротким стоном он валится на грязный затоптанный снег.
- Запомните правило номер один, - спокойно объявляю я изумленным подчиненным, - хочешь на войне выжить – никогда не высовывайся. А теперь, взять условно убитого и разойдись.
Они мои подчиненные, они мои новые товарищи, те с кем мне придется воевать в горах Афгана, ушли в палатки. Двое последних уходя и оглянувшись на меня подняли так и не вставшего музыканта и потащили его под руки.
Конечно, всё можно просто словами объяснить, так мол и так ребята, осторожнее надо быть. Только в армии присказка такая есть: «Можно Машку за ляжку и козу на воз». Не словами учат солдата на войне, ему вбивают в подсознание в безусловный рефлекс, требование: «хочешь на войне выжить – никогда не высовывайся». Именно вбивают. Эти растерянные ребята, что сейчас не разговаривая, разбредаются по палаткам, пораженные жестокостью и неожиданностью случившегося получили сегодня первый урок. Их еще много будет этих уроков, но этот первый, они запомнят на всю жизнь.
Задолго до появления штатных психологов с их заумными тестами, в армии была разработана своя система психологической подготовки. Жестокая система, внешне абсолютно бессмысленная и к сожалению, весьма действенная. Не ученые мужи ее создавали – практики. Строевые офицеры, старшины, сержанты. Очень неприятная система, поганая подавляющая человеческую индивидуальность система. Зато точно знаешь: кто на что способен. А ещё эта система вырабатывает стойкий психологический иммунитет, а без него служить в армии, а уж тем более воевать просто невозможно. А победа на войне это не парады. Победа это когда ты жив, а он убит. И чтобы выжить надо убивать. Вот чему учат солдата на войне. Выжить, но запомни, если хочешь выжить только за счет своих товарищей, тебя убьют. Запомнил? Вот и молодец! Все остальное: стрелять; бить; отступать; наступать - это уже просто выработка определенных военных навыков, научим.