— Это же осколок кости.
— Да, когда их пилишь, они умудряются засыпать тебя осколками… — Коул порылся в поясной сумке и вытащил грязную тряпку. Он уже наклонился, чтобы вытереть ей лицо, как папаша вытирает нос сопливому ребенку, но передумал и протянул ей лоскут. — Будь осторожна, чтобы осколки не попали в глаза. Это совсем не смешно, можешь мне поверить. И навести доктора, когда вернемся.
— Проклятие, я не привыкла, чтобы трупы забрасывали меня своими потрохами! — Правильный выбор уязвимого места внезапно вызвал в ее душе ликование. Она верно выбрала слабую точку даже в этом совершенно нечеловеческом теле, пробилась сквозь грудную клетку и рассекла основную артерию. — Да, я немного подзабыла уроки рукопашного боя…
Берни ударами ноги раскачивала пилу взад и вперед, пока одним резким рывком не выдернула ее из груди трутня. Только сейчас она поняла, какие повреждения нанесло это оружие. Невозможно погружать быстро вращающиеся зубья в металл, плоть и кости, чтобы на тебя не посыпались осколки. Очки. Теперь понятно, почему большинство солдат носят очки.
"И ни один мерзавец мне ничего не сказал! Ну, Маркус, спасибо…"
Но больше всего ее поразило неожиданное желание делать это снова. Она хотела стереть с лица планеты всех червей, каждого из них, и немедленно! Внезапная ярость ошеломила Берни: ведь до сих пор у нее было другое занятие — неторопливый бесстрастный выстрел с дальней дистанции, никаких эмоций, просто тщательное действие после долгого и терпеливого ожидания. Один выстрел — одна жертва. Сейчас она испытала нечто совершенно иное! Она билась с противником, свалить которого было значительно труднее, чем любого из людей. Берни никак не могла успокоиться и восстановить дыхание.
— Спасибо, что подстраховал, Коул.
Она похлопала его по сильной жилистой руке. Коул был самым громадным человеческим существом из всех, кого она встречала. Возможно, именно потому он отличался таким безмятежным спокойствием. Большинство людей могло бы испугаться его громадной фигуры, но Берни рядом с Коулом чувствовала себя как в гостеприимной тени огромного дружелюбного дерева. Дерева с автоматом.
— Оказывается, не так-то просто управляться с этой пилой.
— Придется серьезно заняться твоей формой. Тебе необходимо нарастить массу. И не важно, какой ширины станет твоя задница, тебе нужна масса, чтобы справляться с этими тварями. — Он продемонстрировал оптимальную позицию для действий «Лансером». — Я лично займусь твоей диетой. И больше никаких перекусов кошками и крысами. В них слишком мало калорий.
— В мыши всего тридцать калорий, — машинально ответила Берни. Поток адреналина наконец иссяк. Она уже услышала стук двигателя возвращающегося «Ворона», но внезапно ее взгляд отметил какое-то движение. Берни повернулась и увидела Маркуса. — Что за дрянь он отыскал на этот раз?
Маркус подбежал к ним, держа в руке странную печатную плату, полускрытую остатками металлического кожуха. За непонятный обломок еще цеплялась отрубленная лапа червя.
— Мерзавец никак не хотел ее отдавать, — произнес Маркус, держа «Лансер» на вытянутой руке. Автомат выглядел так, словно его использовали вместо мясорубки. — Я даже не знаю, что это такое, но Бэрд живо разберется.
— Все в порядке?
— Если только это не относится к червям. Да еще Хоффман лишился куска икры, надо его перевязать.
Берни прислушалась, но так и не различила в его голосе ни малейшего злорадства. Она до сих пор не могла определить отношение Маркуса к Хоффману.
Над ними скользнула тень "Королевского ворона", нзметнулся вихрь песка и пыли, и вертолет приземлился в двадцати метрах от них. Из-за угла выбежали солдаты отделения, а за ними, хромая и опираясь на руку Дома, вышел не на шутку рассерженный Хоффман.
Лейтенант Барбер, держась одной рукой за поручень, высунулся из кабины и протянул полковнику вторую руку. Берни всегда — и даже в тех случаях, когда эвакуация не была срочной, — испытывала облегчение при виде командира вертолета. Дверца «Ворона» служила неизменным порталом в безопасность из мира огня, убийства и воплей. Это был переход домой.
Дом подсадил Хоффмана в вертолет.
— Вечно вы, старики, — сказал он, подмигивая Берни, — пытаетесь доказать, какие вы крутые.
Обратный путь к Северным воротам прошел в слегка нервном веселье, неизменно сменявшем крайнее напряжение боя. Но в любой момент настроение бойцов могло резко измениться. Рядом с Берни, прижатый сидящим с другого бока Коулом, заерзал на скамье Дом.
Ну как, Матаки, — заговорил он, — ты расскажешь мне о брате?
— Расскажу, — кивнула она, уступив неизбежности. Она перехватила мрачный взгляд Маркуса, но он тотчас отвернулся. Упоминание о Карлосе все еще причиняло ему боль. — Я расскажу все, что тебе необходимо знать. Но кое-что может тебя огорчить.
Так она пыталась заключить сделку с Маркусом и с собой. Что именно должен знать один брат о другом?
— Я понимаю, — ответил Дом.
Но Берни в этом сомневалась.
Глава 9
Пехота, броня, артиллерия — мы заняты только пушками, мощными орудиями, кораблями, на которых устанавливаются эти мощные орудия, авиацией для поддержки этих орудий и бойцами, которые ими управляют. Мы никогда не пытались отступить от принципа превосходства сухопутных сил; мы свыклись с современным представлением о войне. Но может настать день, когда потребуется действовать более изощренно, когда понадобятся самостоятельная авиация и самостоятельный флот. Возможно, нам даже придется перейти к той области, которую так ревностно оберегает наша разведка. Мы должны быть более гибкими, чтобы приготовиться к любым ударам, которыми грозит будущее. Потому что следующий враг может думать совсем не так, как думаем мы.
ТРЕНИРОВОЧНЫЙ ПОЛИГОН ВОЕННО-МОРСКОЙ БАЗЫ В MEPPEHATE, НА СЕВЕРО-ВОСТОЧНОМ ПОБЕРЕЖЬЕ ТИРУСА. ЗА ДВА ГОДА И ШЕСТЬ МЕСЯЦЕВ ДО ДНЯ-П,
ШЕСТНАДЦАТЬ ЛЕТ НАЗАД
Карлос ошибся в оценке уровня воды.
Он шагнул с десантного трапа судна, ожидая, что нога уйдет под воду на несколько дюймов, но не нащупал дна и упал.
В темноте он моментально перестал ориентироваться.
Здесь не должно быть так глубоко. Они высаживались у самого берега. В свете красных и зеленых навигационных огоньков корабля он еще минуту назад видел влажный блеск гальки на пляже.
А в следующее мгновение он упал вперед и ушел в глубину. От неожиданности Карлос вдохнул холодную морскую воду, отчаянно замахал одной рукой, пытаясь найти что-нибудь твердое, чтобы ухватиться, а второй упрямо сжимал автомат. Это было совсем не похоже на плавательный бассейн. Угольно-черная вода стала совершенно непроницаемой от взбитых винтами корабля водорослей и поднявшейся мути. Тяжелый ранец не давал подняться. Карлос мог погибнуть — опытный боец мог умереть на пустяковом учебном задании. Мысль о смерти парализовала его волю, и Карлос начал тонуть.
— Карлос, я держу тебя, держу. Карлос, все в порядке, я тебя держу.
Голос донесся издалека. Потом Карлоса ухватили сзади за ворот доспехов, и его голова поднялась над водой.
Первое, что он увидел, была рука, намертво вцепившаяся в трап. Карлос отчаянно пытался вдохнуть, но воздух, казалось, совершенно не проникал в легкие. Маркус подтащил его вперед и вверх, поставил на ноги. Карлос, задыхаясь и кашляя, автоматически передвигал ноги, пока не нащупал твердое дно. Он сделал несколько шагов по расползающейся под ногами гальке.
Мимо, как в замедленной съемке, бежали солдаты, взбираясь на сыпучий склон берега.
Такой ужасной рвоты у Карлоса еще не было. Его буквально выворачивало наизнанку; ему казалось, что легкие вот-вот выскочат из груди через нос…
— Феникс! Феникс! Я что, приказывала остановиться и устроить пикник? Разве?
Это раздался голос майора Штрауд. У нее было превосходное четкое произношение, что иной раз не вязалось с весьма красочными эпитетами. Карлос, несмотря па слезящиеся глаза, сумел выпрямиться как раз в тот момент, когда майор Штрауд довольно сильно хлопнула его по плечу.
— Сантьяго, ты уже мог бы лежать на этом чертовом пляже с сотней пуль в теле. Пошевеливайся, пока и не помогла хорошим пинком.
Днем Штрауд была красивой, несмотря на зрелый возраст, женщиной с широкой улыбкой и здоровым цветом лица. Сейчас ее лицо пересекали грязные маскировочные мазки и она вовсе не казалась привлекательной. Майор Штрауд промокла снизу до пояса и была такой же раздраженной и сердитой, как любой матерый сержант.
Стыдно. Он не был зеленым новобранцем и не испытывал ужаса перед небольшой опасностью. Он решил, что лучше умрет, чем отстанет от Маркуса и будет выглядеть законченным неудачником. Это беспокойно Карлоса больше, чем вопли майора Штрауд, обзывавшей его болваном. Маркус держался рядом, пока они не поднялись по гальке до назначенной позиции, где растянулись на земле, чтобы проверить автоматы.
Карлос услышал справа и слева металлический лязг штноров и сплюнул соленую воду на мокрый песок.
Ты в порядке? — спросил Маркус.
Да. Спасибо. — Карлос потянулся за очками ночного видения, затем проверил радиосвязь и с удивлением обнаружил, что она работает, — Проклятие, там всего-то было по пояс. Даже по колено.
Эй, ты же в первый раз попал в такую ситуацию ночыо. Может, ты угодил в яму или ударился о камень. Днем все будет в порядке.
Ладно, двигаемся дальше! — крикнула Штрауд.
"Днем все будет в порядке". В какой из дней? Карлос поднялся на ноги, добежал до нового укрытия, потом еще до одного, следуя по зигзагообразному маршруту через лужайку с пучками травы к небольшой группе деревьев. "В какой день?" Им ничего не сказали, кроме того, что предстоит операция по вторжению с моря и что им придется занять и удерживать неопределенное количество времени неизвестный участок суши.
В какой день?