— Царапнуло, — отмахнулся Реутов.
Убедившись, что матрос успокоился, Вера встала, чтобы обмыть лицо командира. И вдруг, подбежав к Саше Реутову, ухватила его за руку:
— Так у вас кровь!
— Все еще сочится? — с деланным равнодушием заметил тот. — Царапнуло уже в пути. Перевязывать нечем было. Я ремнем затянул выше локтя. А она вот… не останавливается.
Он это говорил, словно оправдывался. А Вера уже развязала ремень и стала закатывать рукав.
— Как же вам не стыдно! Зачем же вы притворяетесь, что не больно? Тут глубокая рана, а не царапина!
— Завяжите поскорей! Мне некогда, — торопил Саша. — Там ждут патроны.
— Володя, товарищ радист! Вы слышали? Там ждут патроны, и этот храбрец с такой раной хочет гнать лодку! — жаловалась Вера.
— Я поплыву! — с готовностью заявил радист.
— Ты же сам говорил, что весла держать не умеешь! — возразил Реутов. — А тут против течения. Да и не знаешь ты, где там искать наших.
— Я с ним, — робко запросился Коля. — Буду вдоль берега шестом гнать. Вера знает, как я это умею.
— Опять ты за свое? — вскрикнула сестра.
— Но теперь-то ты со своими людьми, — возразил Коля. А Саша торопил:
— Перевязывайте поскорей. Да мы с Колей отправимся. До поворота он погонит лодку. А там я его оставлю на берегу, в безопасном месте.
Вере пришлось согласиться. Понимала она, что Саша одной рукой не сможет гнать лодку против течения, да еще в такую даль. И сама уложила остаток цинковых ящиков на дно лодки.
Обеими руками она подержала брата за лицо, прижала к себе и прошептала:
— Смотри, будь осторожней. Нас только двое осталось ожидать папку с победой.
Коля молча кивал, стараясь поскорее уйти.
СКВОЗЬ ОГНИ И СМЕРЧИ
Привычно отталкиваясь шестом от неглубокого прибрежного дна реки, Коля сперва довольно быстро гнал большую неуклюжую лодку. Но потом все больше стал чувствовать ее тяжесть. Сама по себе она такая огромная, да и груз нелегкий, к тому же против течения.
Это вот когда плывешь на двухместной чаечке, там стоит толкнуть шестом посильней, и она мчится — только барашки за бортом пошелестывают, побулькивают. Одно удовольствие!
А на этом дредноуте жми изо всех сил, а берег почти на месте. Оттолкнешься и только поднимешь шест, чтобы снова опереться, а течение уже сбило ход. Не лодка, а норовистый конь, над которым все время надо помахивать кнутом. Что думал Саша, когда одной рукой собирался возвращать эту ладью к пристани? Сюда-то ему течение помогало, а вверх — он эту посудину с места не сдвинул бы. Коля очень быстро устал, под мышками взмокло, рубаха к спине прилипла, в горле пересохло. Нагибаться, чтоб зачерпнуть воды, нельзя — лодка потеряет скорость. А главное, что, только поддайся жажде, потом обопьешься и все равно пожар во рту не погасишь. Уж это Коля знал.
Все ближе поросший высоким ольшаником мыс, за которым река круто поворачивает вправо, куда-то в бездну огня, охватившего теперь уже все небо, в гром и грохот, в сплошной пулеметно-ружейный шквал. Теперь Коля все больше задумывался о том, как же они поплывут за поворотом, где река освещена, где все просматривается из дотов проклятыми гитлеряками.
Никогда еще Коля так не спешил. Даже когда из-под носа полицая увозил сестру, и то спокойнее работал шестом. А тут чем ближе к цели, тем больше он нажимал, боялся, что опоздают со своим грузом. Руки что-то уж очень саднило, и они так взмокли, что шест выскальзывал. А тут уже вот он, поворот. Из-за косы, словно зарево заката перед ненастьем, все больше бушует пламя пожара.
«Теперь, Колька, нажимай на все педали!» — сам себе приказал гребец и перед решительным моментом быстро вытер об штаны сперва одну, потом другую руку. Сорвав с головы фуражку, туго протер шест. И только теперь понял, что скользким он был от крови — мозоли полопались и кровоточили.
Так много не наработаешь! Коля это знал. Надо было взять в руки по тряпке. В одной уже была кепка. Саша догадался, отдал свою кепку и предложил:
— Давай теперь я так же потолкаюсь.
— Ты шестом не сумеешь, — рукавом смахнув пот с губ, возразил Коля, — а на веслах — очень медленно.
— Все равно в заливе нельзя плыть стоя — сразу фашист срежет из пулемета.
Коля пригнулся, одним коленом стал на поперечной лавочке и, продолжая толкать лодку, нарочито бодро сказал:
— Можно и так, чтоб не маячить.
— Выберемся в залив, там видно будет, что можно, а чего нельзя.
Обогнув высокий лесистый мыс, лодка оказалась на безбрежном живом зеркале, в котором отражалось все, что творилось в городе. Коля даже растерялся, и лодка ткнулась носом в торфянистый берег.
— Немного постоим, оглядимся, — сказал Саша и, приложив козырьком руку к глазам, стал всматриваться в происходящее.
Коле, когда окинул взором все видимое, показалось, что он попал на какую-то дикарскую пляску огня и дыма. И он почувствовал себя крошечным, абсолютно беспомощным. Теперь он больше всего боялся за лодку. Тяжелые цинковые ящики казались спичечными коробками, которых в этом океане огня и дыма хватит на одну вспышку, если даже их довезти, куда следует. Но куда тут их следует везти?
На пожар, которым было охвачено все небо над городом, над всей окрестностью за рекой, Коля уже не смотрел. Сейчас его внимание привлекло то, что творилось на широком разливе реки, упиравшемся в набережную, в бухте, где был речной порт. Прямо перед ним ярко-желтым пламенем горел пакгауз, освещая весь залив. Треск этого пожара был слышен даже сквозь пулеметную стрельбу, грохот орудий и минометов.
Немцы стреляли из трех дотов. Четвертый, тот, что у моста, дымился, будто он был наполнен сырым хворостом.
По дотам били пулеметы с двух наших катеров. Один из них укрылся за полузатопленным грузовым пароходом. Другой палил из-за баржи, груженной кирпичом, той самой, которую вечером видел Коля на Припяти. Этот бронекатер все время маневрировал. То уйдет к носовой части баржи и оттуда строчит из пулемета, пока над ним не начнут взметаться фонтаны воды от взрывающихся снарядов, то вернется к корме и повторит то же самое.
Чуть правее горел какой-то катер. Густой черный хвост дыма падал на воду и обволакивал все до самого берега. Но и там, над задымленной частью залива, все чаще взлетали водяные смерчи, вспыхивали огни разрывов. Видно, гитлеровцы боялась, что, пользуясь дымовой завесой, советские моряки высадят на берег десант, поэтому стреляли без перерыва.
— Куда ж нам тут плыть? — глотая застрявший в горле комок, спросил Коля старшего товарища.
— Наши не здесь, они защищают мост от взрыва, — ответил Саша, не отводя глаз от набережной, извергавшей тремя жерлами сплошные трассы пулеметного огня. — Немцы заминировали мост, а взорвать его не успели: наш пулеметчик их вспугнул. Но они постараются подобраться к нему, подпалить шнур или что там у них. А мост этот, сам понимаешь, Красной Армии нужен, чтобы гнать фашистов дальше.
Коле сперва показалось, что Саша медлит от нерешительности. Но теперь он понял, что тот присматривается, можно ли пройти на лодке вдоль берега, так, чтобы немцы не обстреляли.
— Наши поставили катер между опорами моста и бьют по берегу с этой стороны. А ручной пулемет установлен за мостом, на нашем берегу. Туда патронов нужна чертова прорва. Но как тут их провезешь?
— Саша, у тебя ножик есть?
— Что нож против пулемета? — все так же не отрывая взгляда от горящей в огнях разрывов набережной, отвечал Реутов.
— Нарежем торфа. Загрузим лодку, так чтоб только водой не захлестывало. Такую толщу торфа пулемет не пробьет?
— Не знаю. Ну а как мы ее погоним?
— Как сено возят. Сами с этой стороны побредем по горло в воде и лодку будем толкать, — подсказывал Коля.
— А что, идея! Лодка с грузом глубоко сядет, авось и не заметят ее. Только пока возимся с торфом, ночь пройдет.
— Как же тогда? — огорчился Коля.
— А если просто зачерпнуть воды столько, чтобы лодка села поглубже?
— Эх ты! — обрадовался Коля. — Конечно, так быстрей. А воду тоже не пробьет?
— Вода надежней торфа. Пуля в ней сразу теряет силу.
И вдруг Коля встревожился, не намокнут ли патроны. Но не спросил об этом, чтоб партизаны потом не смеялись. Поразмыслив, он сам себе ответил, что ведь ящики металлические, сам видел, как они запаяны.
С полчаса провозились они, пока переложили цинковые ящики к левому борту и зачерпнули воды. Правда, был момент, когда боялись, что совсем затопят лодку, но потом она выровнялась. Воды в ней было по среднюю набоину.
Сначала наполненную водой лодку тащили, как бурлаки, — один идет вдоль берега и тянет за цепь, а другой шестом направляет ее. А когда подошли к мысу, за которым река простреливалась, оба разделись и, положив одежду на корму, влезли в воду. Саша хотел было и автомат оставить в лодке, но побоялся, что там его прострелят. Войдя в воду по горло, Коля держался за борт и тащил лодку. Саша двигался, подгибая ноги в коленях, чтобы не маячить над бортом. Метров пятьдесят шли они, понемногу толкая лодку вперед, как вдруг неподалеку раздался взрыв, лодку сильно толкнуло с противоположной стороны. Потом еще и еще.
— Заметили, паразиты! Из миномета шпарят! — сказал Саша и попросил прибавить шагу.
Коля и так шея по вязкому холодному дну из последних сил. Часто дно уходило из-под ног, и тогда приходилось выгребаться к берегу, на мелководье.
Вдруг ослепительный всплеск огня осветил берег, и вслед за взрывом на голову обрушились потоки жидкой грязи. Лодку закачало так, что казалось, она перевернется.
— Нащупывает! — заметил Саша. — Но нам еще десять метров бы, за поворот.
Фонтан воды, вдруг взметнувшийся за лодкой, накрыл обоих с головой. Но хуже было, что воды в лодка прибавилось настолько, что при малейшем крене она могла пойти ко дну.
— Еще бы немножко! — толкая изо всех сил, торопил Саша. — Вон видишь под мостом катер? Это наш «Варяг».
Коля увидел струю огня, вылетавшего из-под моста, догадался, что это бьет пулемет.