— Копай, — крикнул Кирилл, заметивший, что Коля увлекся опасным наблюдением.
И тут Коля услышал позади себя тюканье пуль. «Фашисты засекли пулеметчика!» — понял он, и руки его заработали изо всех сил.
— Коля, быстрей! Переходим! — сквозь длинную очередь закричал Кирилл. — Коля, патро…
Коля оглянулся: Кирилл лежал на дне окопа, безжизненна разбросав руки, а пулемет стоял в углу, и струйка дыма синела над отверстием его ствола.
Страх сковал и ноги и руки. В ушах зазвенело. Коле показалось, что он остался совсем один на всем белом свете.
Новый взрыв за мостом то ли гранаты, то ли артиллерийского снаряда словно подбросил Колю. Почти не остерегаясь, он подбежал к пулеметчику, надеясь помочь ему, но понял, что тот убит. От ужаса Коля словно закоченел.
За мостом поднялся победный крик множества голосов. Видно, это фашисты по-своему кричали «ура», слышался топот их ног по мосту. Но длинная пулеметная очередь остановила и этот крик и этот топот.
«Патроны! Туда надо тащить патроны», — Коля понял, что он должен делать в эту минуту.
На дне окопа, на мокрой рубашке убитого, лежали две полные ленты и еще не раскрытый цинковый ящик. Завернув все это в бушлат командира, Коля потащил узел за рукав. Тяжело, но тащить можно. Только канавка короткая. II рыть ее некогда. Надо скорее тащить патроны. Ведь командир разделил патроны поровну на троих. Кирилл половину своих израсходовал. Значит, и у тех осталось не больше. Пока он будет рыть канавку, патроны у других пулеметчиков кончатся — и фашисты прорвутся на мост.
И вдруг его осенила мысль, которая показалась самой главной: ведь немцы перестали стрелять в его сторону, раз пулемет Кирилла больше не работает. Уж наверняка у них есть бинокль, и они видят, как нелепо, совсем в другую сторону дулом стоит пулемет партизана. Значит, можно перебежать к катеру.
Дотащив тяжелый узел до своего наблюдательного пункта за кустиком чертополоха, Коля опять посмотрел на скопление гитлеровцев перед мостом. Теперь ему показалось, что те чего-то ждут, попрятавшись за машинами. Даже стрелять перестали. Со стороны моста тоже прекратилась стрельба.
Жаль, что совсем рассвело, а то бы вот так переполз к мосту, и все. И вдруг Коля увидел свой катер и стоящего на нем Моряка. Тот смотрел в его сторону и, казалось, о чем-то спрашивал. Наверное, он понял, что пулеметчик погиб, и не знает, что теперь делать. И Коле в этот момент показалось самым главным заявить о себе, что он жив, что есть еще патроны. Выскочив из канавки, он побежал к мосту, волоча свой узел.
Пулеметная очередь, которую услышал уже под мостом, показалась вдвое громче, и Коля упал.
Тяжело дыша, он уткнулся лицом в сырой песок, но чувствовал, что не ранен, что в него не попали.
— Ползи к воде, — послышалось с катера. — Скорей к воде! Там не простреливается.
Коля узнал тревожный голос Моряка, хотя самого его теперь не видел. Быстро спустился к воде. Здесь, за широкой стеной железобетонной опоры, он почувствовал себя в полной безопасности. Оставив свой узел на песке, он поднялся во весь рост и старался увидеть кого-нибудь на катере, пришвартованном к опоре моста. Вдруг на палубу в одной тельняшке выскочил командир, махнул Коле, чтоб сел возле воды, видно, боялся, что залетит шальная пуля. И на шлюпке быстро подплыл к берегу.
— Что ты тащишь? — еще стоя в шлюпке, в сердцах воскликнул командир.
— Патроны.
Моряк выскочил на берег, схватил Колю и прижал к себе так, словно мог защитить своим телом от пуль врага. Его тельняшка пахла машинным маслом и пороховым дымом. Плечо было в крови. Она уже запеклась и почернела.
— Эх ты, партизанище! Вовремя не ушел к развалинам. А теперь подниматься туда нельзя — все простреливается. Что же мне с тобою делать? Куда тебя в этом аду?
— С вами.
— Ты шутишь! Мотор не работает. Теперь это не катер, а железный гроб. Немцы снова могут появиться. А Кирюха что? — поднимая узел, спросил Моряк.
— Его сразу… — опустив голову, ответил Коля. — Замолчал, и все…
— Замолчал, и все… — тяжело вздохнул Моряк. — Видел бы, сколько он переколошматил эсэсовцев. Ему в центре города надо памятник поставить, чтоб люди знали, что полицаем он никогда не был.
Снова загудели машины на подступах к мосту.
— Пошли! — Моряк решительно взял юного друга за руку и втащил на шлюпку. — Одному тебе еще опасней.
На катере их было только двое. Да двое партизан с «максимом» засели на вражеской стороне реки, среди камней развороченного взрывами дота. Взмахом руки Моряк начал подавать им сигналы. Второй номер пулеметчика отвечал ему таким же способом.
— Патроны кончаются! — сказал Моряк, раздеваясь. — Я вплавь отнесу им патроны. А ты лезь в трюм.
Взяв цинковый ящик, Моряк поплыл к другому берегу.
Коля в трюм, конечно, не полез. Он притаился на палубе и следил за уплывавшим командиром. Ему казалось, что, пока он не спускает с Моряка глаз, с тем ничего не случится.
Моряк переплыл реку, отдал патроны подбежавшему партизану и тут же вернулся.
— Марш в трюм! — скомандовал он, увидев Колю на палубе. — Сейчас начнется…
Коля и сам уже слышал рев моторов каких-то, видимо очень больших, магнии. И, уже спускаясь в трюм, увидел бронетранспортер и огромные грузовики, крытые брезентом. Колонна остановилась. С бронетранспортера ударил миномет. Спустившись в трюм, Коля подбежал к люку и понял, почему Моряк не стреляет отсюда, а остался с винтовкой на палубе. Из люка была видна только часть дороги, развороченный дот и часть набережной справа от него. Немцев на набережной не было. Теперь Коля видел только то, что делали партизаны, засевшие в развалинах дота.
Вот перед развалинами взорвалась мина. Партизаны мгновенно провалились куда-то в нагромождение обломков бетона. Второй взрыв брызнул как раз над этими обломками. Третий, четвертый. Всего Коля насчитал двенадцать минных разрывов. От некоторых верхних глыб бетона осталась только щебенка.
Когда стрельба из миномета прекратилась, моторы снова взревели и, видимо, двинулись к мосту беспрепятственно.
Скрежещущие, грохочущие траки бронетранспортера, казалось, шли прямо по спине Коли. Коля стал бояться, чтобы на катер не обрушился мост. Ему казалось, что вот-вот загромыхает мост под тяжестью железных громадин и разрушится, раскрошится, как те обломки дота, погребет «Варяг» на дне реки. Хотел было окликнуть командира, но побоялся его отвлекать. Услышит голос, шевельнется, и его обстреляют с берега.
Печально посмотрел на безжизненные развалины дота. И вдруг заметил, что там перевернулся один камень, потом второй. Показалось дуло пулемета. Потом высунулся весь пулемет, а за ним из развалин выбрались и оба партизана.
От восторга Коля чуть не закричал.
Машины, очевидно, уже подошли к мосту, но партизаны сидели, притаившись, у нацеленного пулемета — то ли не было команды, то ли сами выжидали. Но вот один из них выбрался из развалин и по тропинке пополз в сторону моста. Снизу Коле не было видно, как он там ползет.
И вдруг взрыв! Даже катер закачался.
В первое мгновение Коля подумал, что это взорвался мост. Уж очень здорово грохнуло. Но потом увидел, что опора моста цела и сверху ничего не валится. Зато после этого взрыва прекратился рев бронетранспортера, который будоражил все вокруг с момента появления его на площади.
— Коля! — окликнул с палубы Моряк. — Слышал? Остапенко подорвал бронетранспортер!
Коля живо откликнулся, готовый выскочить на палубу.
— Ты сиди, сиди! — остудил его Моряк. — Не высовывайся. Немцы этого так не простят. Уж теперь они возьмутся за нас всерьез.
Раздался дробный стук пулемета. Коля прильнул к люку. Стрелял «максим». Но в то же время вокруг него на камнях вспыхивали белые фонтанчики. Значит, били и враги. «Максим» умолк, а с вражеской стороны по развалинам ударило сразу несколько пулеметов.
И вдруг Коля закричал на палубу:
— Товарищ командир! К доту от набережной ползут фашисты!
— Молодец, Коля! Одного я уже вижу, — ответил Моряк. — А вон и второй. Но ты не высовывайся.
Раздался выстрел, прогромыхавший в трюме, как гром. Гитлеровец уткнулся в землю и даже гранату выронил, она так и скатилась к воде. Коля понял, что уложил его Моряк.
Второй выстрел остановил другого.
«Как он их? Ведь они в касках! — подумал Коля. — Бронебойными, что ли?»
На берегу послышался крик немецкого командира. Кого-то он торопил или бранил запальчиво, взахлеб.
Возле катера вдруг раздался взрыв, и в открытый люк сверху хлынул целый каскад воды. В трюм влетел Моряк.
— Засекли, гады! — возбужденно и как будто бы даже торжественно объявил он во весь голос. — А ну дай я отсюда, из люка, — и он устроился на месте Коли. — А-а!
Коля удивился, каким энергичным, каким кипучим был в этот момент командир.
— Вижу! Прекрасно! Третий ползет. Этот взял ниже. Ну, посмотрим, куда он доползет. А ребята ведь не увидят его… Молодец, Коля! Как ты их вовремя заметил!
Раздался выстрел, казалось, разорвавший весь трюм.
— Ну-ка посмотри, Коля, а я перезаряжу винтовку.
Коля прильнул к люку. Трое в зеленых касках застыли на пути к доту. Партизаны лежали у пулемета, пока что молчавшего.
Опять послышался визгливый голос немецкого офицера.
Коля из-за спины Моряка хотел глянуть через люк. Но командир не разрешил высовываться и сказал, что пока не видит больше никого на пути к доту.
Так они сидели возле люка в ожидании, что будет дальше. И вдруг катер подбросило сильным взрывом. Колю оглушило так, что он как-то недоуменно посмотрел на командира, словно хотел что-то спросить и не мог.
— Выбираемся отсюда, — проговорил Моряк. — Ты плавать умеешь?
Коля утвердительно кивнул.
— Спустимся в воду с кормы и за опорой в воде попробуем укрыться от обстрела. Катер эти гады теперь расчехвостят.
Новый взрыв задрал нос корабля, и в боковой пролом хлынула вода.
Повесив винтовку через плечо, сумку с патронами через другое, Моряк ухватил Колю за руку и потащил за собой. Он не пускал его вперед — видимо, боялся, чтобы тот не высунулся на палубу в опасный момент. Выбравшись на палубу, он подхватил Колю под мышку и одним махом переметнул за борт, в воду.