Редкий лунный свет едва проникал сквозь плотный шатер листвы, но я видел ясно, как днем: светочувствительность электронных зрачков превосходила все живые аналоги, а вместе с ультразвуковой локацией я вообще наблюдал все вокруг в радиусе двухсот метров. Единственная беда в том, что локатор сбивал с толку летучих мышей. Угодив под волну, они очумело трясли головой, мотаясь на лету больше обычного.
Вторую семью я нашел только под утро. Хитрец-Ренье зачем-то полез в горы, уходя от долины, богатой едой. Мне пришлось поломать голову, разбирая во тьме редкие следы их присутствия. Старое лежбище было покинуто не меньше двух дней назад. Может быть, его испугали выстрелы и взрывы?
Даже мне было нелегко отыскать старый след, уходящий вверх по склону.
Было уже часов шесть, когда я их нашел. На первый взгляд, все было как обычно: женщины и дети на деревьях, Ренье со старшим сыном улеглись на земле, в корнях-подпорках.
Я приблизился, и вожак завозился в гнезде, что-то нашаривая рукой. Потом коротко рыкнул и сел, держа ствол бамбука толщиной с человеческую руку, расщепленный и измочаленный с одного конца. Казалось, им долго били по чему-то твердому. Странно…
Я сел, демонстрируя миролюбие. Ренье пихнул сына. Тот широко зевнул, потом вгляделся и, напружинившись, поднялся. В светлеющем воздухе уже можно было разглядеть рваную рану на его правом предплечье.
Ренье, что с вами случилось?
Я медленно приблизился, не желая их пугать. Все вожаки знали меня, и Ренье всегда был один из самых сообразительных. Но сейчас он явно был чем-то напуган.
Издавая миролюбивое ворчание, я протянул руку.
Ренье зарычал и поднял дубину.
— Не бойся, — сказал я на рильясе. — Я помогу.
Похоже, ему тоже досталось. Рваные царапины на груди, где уже запеклась кровь, на левом боку вырвана шерсть. Они столкнулись с крупным кабаном-бородавочником? Нет, тот бы не стал нападать на горилл.
Ренье слегка успокоился, хотя все еще свирепо оглядывал лес, раздувая ноздри. Я осторожно отобрал у него дубину, которую он отдал не без сопротивления. Затем осмотрел раны. Характер повреждений показывал, что это был не бородавочник. Леопард? Нет, тот уж скорее нападет на бородавочника, чем на семью рилл с двумя взрослыми самцами.
Ренье ворчал и отбивался от осмотра, пока я его не скрутил и не прогрел царапины ультрафиолетом. Затем отпустил и занялся сыном Тони. Тому досталось сильнее — рана на предплечье до сих пор кровоточила. Ренье, ругаясь, отскочил, схватил дубину и раздраженно заколотил по земле. Моя бесцеремонность ему не понравилась.
Тони заныл, и попытался вырваться, как только я взялся за руку, так что пришлось действовать бережно. Я обеззаразил рану ультрафиолетом. Залить бы ее хотя бы перекисью водорода, но на складе не осталось медицинских препаратов. Но Тони молодой самец, у него хороший иммунитет. Он должен поправиться.
Жены и детеныши от шума, издаваемого Ренье, уже проснулись и возились в гнезде. К ним я соваться не стал — тогда Ренье вконец взбесится. Надеюсь, что с ними все в порядке, вернусь попозже.
Оставив Ренье успокаивать нервы, я отправился к семье Ямагучи.
Ренье, Тони, Ямагучи — мои ушедшие друзья. Вот уже второму поколению горилл я даю их имена, и повторяю их снова и снова. Не для того, чтобы не забыть — я ничего не могу забыть. Для того, чтобы помнить.
Я прошагал уже полдня, но так и не нашел следов семьи Ямагучи. Они будто сквозь землю провалились. Что ж, буду искать, пока не найду. Усталости я не знаю.
Закончена расшифровка данных.
Информация, перехваченная при радиопередаче, декодированию пока не поддавалась. Слишком код хитрый, а я юнит экозащиты, а не военная криптопрограмма. Зато данные, которые удалось скачать из мозга Джонаса, наконец, были расшифрованы. Что ж, взглянем.
Обрывки видеозаписей. Сбивчивые картинки нехитрой жизни этого мальчика. Драки, он кого-то бьет, окунает лицом в потухший костер. Пепелище — сгоревшая деревня, черные обугленные столбы. А к ним… эти дети кого-то привязывают и расстреливают. Привязанные тела бьются и обвисают на веревках. Взгляд на секунду останавливается на одном из пленников, и кажется, что у человека непропорционально длинные руки и ноги. Чернота. Костер. Затем листва, лес, лес, лес.
Лежбище семьи Бобби! Справа и слева их обходят солдаты. Вспышки выстрелов. Все кончено, Арчи и Делию ловят, придавливают к земле, запихивают в клетки.
Громадная черная фигура на скале над водопадом. Стрельба. Капитан бежит, ветки бьют по лицу. Черная тень мечется между деревьев, все время, выскакивая из прицела. Взрывы.
Чернота.
Это были события последних дней. Похоже, что запись велась непостоянно, фиксировались лишь ключевые точки маршрута в парк Вирунги. Однако что за деревня была сожжена? Это дикие, о которых говорил Симон?
Был еще один короткий видеофрагмент, секунды на три, отличный от предыдущих. Высокое помещение с колоннами, на стенах висят какие-то флаги и оружие. Прямо напротив — мужчина лет пятидесяти, с короткой седой бородой. Черные злые глаза, пристальный тяжелый взгляд. Он что-то говорит…
Задействована программа распознавания речи
«…наткнешься на него, немедленно уходи. Ты понял, Джонас? Вам с ним не справиться».
Так вот как ты выглядишь, Великий Омуранги.
Зачем тебе понадобился юнит экозащиты? Какое отношение ты имеешь к проекту WLP, убийца и глава секты? Что тебе надо от меня и моих рилл?
Можно предположить, что в закодированной передаче тоже содержался точный маршрут в Вирунги. Если передача достигла цели, следует ждать незваных гостей. Только теперь куда более вооруженных. Судя по гранатомету и обмундированию, Омуранги достались арсеналы спецназа Тутсиленда или Конго. Но чем сложнее оружие, тем труднее с ним управляться. Серьезные повреждения мне можно нанести только гранатометом или чем-то потяжелее. А если вся твоя армия состоит из детей, доверишь ли ты им такое оружие, даже если оно есть? Сам-то ты в лес не пойдешь, готов поспорить. Да и дети — не пехотные танки Народной освободительной армии Китая.
Сколько, интересно у меня времени?
Если перемонтировать сенсорную сеть, разместить несколько десятков датчиков в районе вероятного проникновения…
Нет, это оборона. Даже если я прогоню вторую экспедицию, появится третья, четвертая, пятая. И рано или поздно они сообразят, что я не могу убивать. И вот тогда придется туго. Что я буду делать, если он погонит на меня шестилетних детей с гранатами? Убегать? А если он устроит террор и начнет уничтожать рилл?
Чтобы раз и навсегда отбить у Омуранги охоту соваться в мой лес, я должен сам нанести ему визит.
Выйти из леса.
В мозгу будто сирена взвыла — запрет на выход за пределы национального парка Вирунги был намертво прошит в программной оболочке комплекса FOU. Я и не заметил, как многие установки программы стали моими — так совпадали наши цели до этого времени. Но сейчас тупая железка не понимала, что это оптимальный способ спасти рилл. Она знала только одно — выход из леса запрещен. Активность юнита разрешена лишь в пределах парка Вирунги. Это было одним из условий правительств Тутсиленда и Конго. Я вообще не понимаю, как местные согласились на этот эксперимент. Должно быть, это разрешение стоило WLP немалых денег.
Перепрошив программной оболочки — дело нешуточное. Это базовый запрет. Может быть, такого же уровня, что и на убийство человека. Понятия не имею, сколько времени займет перепрограммирование. А медлить нельзя.
Придется решать задачу на ходу.
Семью Ямагучи придется оставить. Надеюсь, с ними все будет в порядке.
Я укорил шаг, затем перешел на бег и, цепляясь за ротанги, понесся длинными прыжками, отскакивая от деревьев. Пора было отыскать мальчишек. Только они смогут рассказать мне об устройстве Эдеме.
В воздухе висел тонкий запах дыма. Газоанализаторы уловили его около часа назад. Судя по направлению ветра, источник огня находился к югу от меня. Значит, они за рекой, чуть впереди, на юго-западе. Дым был слабый, рассеянный и никто, кроме меня, его бы не почуял. Километров десять, не меньше.
Надо поторопиться, солнце садится.
Глава четырнадцатая
— Сядь возле костра, Андрая. Сядьте все. Уберите мачете. Уберите!
Андрая медленно отошел к костру, негромко что-то сказал. Дети неуверенно опустили мачете и расселись возле костра.
А Симон отступил ко мне и прижался к колену. Он был не с остальными, он был со мной. Может быть, я все же могу что-то сделать для этих детей?
Мертвая тишина висела над поляной: шесть лиц смотрели на меня, не отрываясь, блестели белками глаз на угольных лицах.
— Вы вошли в мой лес. Вы убили моих горилл.
Слитный ропот пронесся над костром, все забормотали, зашептались разом. Один Андрая молчал, прикипел глазами к лесной темноте.
— Вы вошли в мой лес! Отвечайте!
Элиас пихнул капитана. Тот вздрогнул, и сбивчиво заговорил.
— Мы… не знали, …нам приказали. Наш взвод, капитан Джонас… Это был приказ самого Великого Омуранги. Мы не могли… мы должны.
Лесной Ужас молчал. Когда он впервые заговорил, это был страшно, но от этого молчания становилось еще страшнее.
— Омуранги, — выронил, наконец, он слово, как огромный камень в эту тишину. — Он виноват.
Солдаты вразнобой закивали, не глядя друг на друга. Да, это пророк виноват, а не они. Они ведь только выполняли приказ, они ни в чем не виноваты. Если бы кто-то месяц назад сказал бы им, что они так легко отрекутся от Великого Омуранги, голоса Бога на земле, они бы перерезали глотку этому безумцу, этому куби. Как можно сомневаться в правоте пророка? Но они отрекались, отрекались с легкостью, потому что Омуранги был далеко, и Эдеме был далеко. Не в этой жизни, где из темного леса на них глядел Лесной Ужас.
— Но вы убили трех горилл. Моих горилл.
Дети замерли.
— И убивали других. Диких. Это вы стреляли, а не Омуранги.