— Ты же такая, как все, зачем все усложнять?
— Думаю, тебе лучше уйти, Энди.
— Пэт, можно подумать, что все это время в городе, где полно морпехов, ты только и делала, что тосковала по своему мужу.
Пэт посмотрела ему в глаза.
— Мой муж погиб на Крите два года назад.
Воскресенье. Теплый, лениво-спокойный день. Наш второй батальон заступил в наряд, поэтому те, кто был свободен, разошлись по палаткам чистить обмундирование и приводить в порядок территорию. Покончив с этим, все завалились на койки и, как всегда, принялись травить байки. Потом разговор перекинулся на пятый полк, сражающийся на Гвадалканале, а затем плавно перешел на женщин. Ну, к чему сводятся все разговоры в армии? К женщинам, жратве и выпивке.
— Как он? — тихо спросил Энди, присев рядом с Дэнни.
Тот посмотрел в сторону Ски, безучастно лежавшего на койке в углу палатки.
— Хреново, Энди. От таких ран лечит только время.
— Проклятые бабы. — Энди опустил голову и некоторое время разглядывал свои руки. — Дэнни.
— Ну?
— Ты когда-нибудь извинялся?
— Что за дурацкий вопрос? Конечно, извинялся.
— Часто?
— Ну, в общем, да.
— А перед девушкой?
— Это что, третья степень допроса?
— Ладно, забудь. Это я так.
Энди Хуканс вошел в столовую Армии Спасения и уселся за стойку. Пэт была на своем обычном месте, но, увидев его, отвернулась.
Энди покраснел.
— Пэт, мне нужно поговорить с тобой.
— Знаешь что, парень? Шел бы ты отсюда.
— Если ты не выслушаешь меня, то я вытащу тебя из-за стойки и заставлю слушать.
Пэт огляделась. В столовой было пусто и никто не смог бы помешать Энди выполнить свою угрозу.
— Ладно, только короче.
Энди нервно поправил форму, не зная, с чего начать. Вся заготовленная речь мигом вылетела из головы.
— Пэт, я еще никогда ни перед кем не извинялся, но хочу извиниться перед тобой. Еще никогда я ни о чем не жалел, но сейчас мне хреново оттого, что я сказал тебе тогда... Еще раз прошу, прости.
Пэт некоторое время молчала.
— Ладно, Энди, все мы иногда говорим глупости.
— Я не надеюсь, что ты согласишься снова пойти со мной, и не обижаюсь... но хочу, чтобы ты приняла от меня вот это. — Он положил перед ней небольшой пакет. — Только ты ничего плохого не думай... я... я просто хотел... ну, ты понимаешь.
— Нет, Энди. Извинения я принимаю, но никаких подарков.
— Ну, пожалуйста, прошу тебя. И клянусь, я больше не появлюсь тебе на глаза.
Она нерешительно открыла пакет. В нем оказалась пара маленьких, но со вкусом выбранных сережек.
— Какая прелесть!
— Может, ты как-нибудь наденешь их, а?
— Конечно, надену. Это очень мило с твоей стороны, Энди.
Он протянул ей руку.
— Спасибо, Пэт. Я пойду.
— Энди. — Она задержала его ладонь в своей. — Ты не хочешь выпить кофе? У меня скоро заканчивается дежурство, и ты можешь проводить меня до общежития.
Глава 2
Мэрион Ходкисс был счастлив. Ни одна почта не приходила без письма или посылки от Рэчел. А мы все гордились Мэрионом. Не каждое подразделение могло похвастаться своим писателем. Все свободное время он проводил в штабе за столом сержанта Пуччи, где писал рассказы, которые в Штатах шли нарасхват. Дюжина журналов постоянно присылала ему заказы, но тем не менее он отклонил предложение департамента пропаганды перевестись обратно в страну и предпочел остаться в своей части, чем завоевал любовь и уважение всего батальона.
Его отношения с испанцем Гомесом были вроде нормальными, но я предчувствовал, что так просто это на закончится.
В середине месяца всему взводу, кроме испанца и Сияющего Маяка, присвоили очередные звания. Теперь каждый носил на рукаве один шеврон, а Дэнни Форрестер, получивший чин капрала, с гордостью пришил сразу два.
Элкью Джонс, поминутно поправляя форму, нервно ходил перед койкой Непоседы Грэя, который неторопливо зашнуровывал ботинки.
— Двойная увольнительная — это как раз то, что надо, — возбужденно говорил Элкью. — Давай, шевели копытами, не то опоздаем на поезд.
— Не суетись, корешок, никуда девки не денутся.
— Те же две коровы, что и в прошлый раз?
— Ага. Но лучше уж они, чем искать новых, а то, пока уломаешь... — Непоседа сплюнул на пол.
— А ну-ка потише, свинтусы! — подал голос Дэнни. — Вы что, не видите, что на стене висит фото моей жены? Так что закройте свои грязные пасти.
— Эй, вождь, а ты что же не идешь к девочкам?
— С меня пока хватит. В прошлый раз мы с Элкью мило провели время с двумя скво, а потом опоздали на поезд и попали под дождь.
— Да-да, я помню, — подхватил Энди. — Вам пришлось ехать в товарном вагоне с целой отарой овец.
— Очень смешно, — огрызнулся Элкью. — Мы добрались до лагеря часов в пять утра. Вывозились, как черти, и надо же было напороться на сержанта Пуччи!
— Элкью и говорит ему: «Доброе утро, сержант. Прекрасное утро для прогулки». А сержант принюхался и в ответ: «Ничего себе, Элкью! Овцы! От вас разит овчиной! Вы что, не могли девочек снять? Не ожидал от вас, рядовой Джонс! Ну, вождь ладно, у них свои обычаи, но вы, Джонс!»
— Но теперь у Элкью шикарная старуха! Правда, личико желательно прикрыть флагом, но зато как это патриотично!
— А, идите вы! Что вы понимаете в женщинах? Может, я срываю последние розы любви! И пока вы травитесь всяким дерьмом в барах, меня поят первоклассным виски со льдом. У моей Ольги единственный холодильник на весь Веллингтон, а ее старик просто купается в деньгах... Непоседа, ты идешь или нет, черт бы тебя побрал. — Иду, иду, не суетись, корешок. В любви спешка только вредит.
Энди и Пэт стояли на вершине холма и, опершись на перила смотровой площадки, смотрели на мерцающие огни ночного Веллингтона.
Энди зажег две сигареты и передал одну Пэт. Она затянулась и, выпустив дым, усмехнулась.
— Знаешь, я когда-то видела в кино, как герой фильма зажигал две сигареты — для себя и для своей девушки. Всегда хотела, что кто-то сделал это для меня.
— Ты не замерзла?
— Есть немного.
Энди поспешно стащил с себя куртку и набросил на плечи Пэт.
— Спасибо.
Некоторое время они молча курили.
— Странно, — заговорил Энди. — Как все перевернула война. Раскидало, разнесло людей по всему миру. Мы, американцы, здесь, а ваши ребята на Ближнем Востоке. Я слышал, им там туго пришлось.
— Да, хорошего мало, Энди. Крит, Греция, а теперь они в Северной Африке. Когда наших поймали в западню на Крите, то список погибших пришлось печатать на нескольких газетных страницах.
— Скажи, Пэт... а что за человек был твой муж?
— Дон? Простой деревенский парень и к тому же мой дальний родственник. У нас даже фамилии одинаковые — Роджерс. Мы были женаты всего полгода.
— Извини, Пэт.
— Тебе нравится в Новой Зеландии, Энди?
— Очень. У вас такая размеренная, спокойная жизнь, и, знаешь, я не заметил по-настоящему богатых людей или бедняков. Все живут приблизительно на одном уровне, даже маори.
— А мы гордимся маори, ведь в конце концов это была их страна, прежде чем здесь появились европейцы.
Энди выбросил сигарету и повернулся к девушке.
— Пэт... я хотел спросить тебя... только ты ничего не подумай такого... В общем мы скоро будем праздновать День Благодарения, и все получат увольнительные до понедельника. Может, мы съездим куда-нибудь за город на несколько дней? Обещаю, что не допущу никаких глупостей, просто хочется хоть пару дней не видеть лагеря.
Она улыбнулась.
— С удовольствием, Энди.
— Нет, правда? Ты поедешь?!
— Почему бы и нет? Мы можем поехать в мою деревню. Я уже давно там не была. У моих родителей есть ферма недалеко от Мастерсона.
— Так ты, стало быть, сельская девушка? Вот бы не подумал.
— После смерти Дона я просто не могла жить на ферме, поэтому переехала в Веллингтон. Только вся беда в том, что в нашей маленькой стране далеко не убежишь. А через месяц пришла похоронка на моего брата Тимми.
— От того, что ты имеешь в виду, не скрыться во всем мире. Нужно время, чтобы забыть это.
— Я знаю... Хорошо, Энди, мы поедем к моим родителям. Заодно посмотрим, как поживают Тони и Арики.
— Это кто?
— Лошади. Одна принадлежала моему брату Тимми, а другая — мне. Отец с детства приучал нас к лошадям. Он и Тимми обожали фильмы о ковбоях. Только предупреждаю, что весь клан Роджерсов живет неподалеку и наверняка приедет смотреть на настоящего морпеха.
— Это ничего, Пэт, словно... — Он замялся.
— Что, Энди? Словно что?
— Словно едешь домой.
Вдоволь покатавшись на лошадях по лугам, Пэт и Энди вернулись на ферму, где их уже поджидал Енох Роджерс, отец Пэт.
Энди легко соскочил с коня и помог Пэт спешиться. Потом ласково потрепал по холке своего жеребца.
— Молодец, Тони, я знал, что ты никому не позволишь обогнать меня.
— Ты, должно быть, понравился ему, Энди, — сказал Енох. — Он обычно не признает чужих.
Отец Пэт был высокий кряжистый старик, с морщинистой грубой кожей и копной седых волос. Несмотря на возраст, он был все еще силен, как медведь.
— Ну что, Пэт, ты показала Энди все наши тропинки?
— Она совсем загоняла меня, мистер Роджерс, ведь я не очень-то хорошо сижу в седле.
— Ерунда, ты отличный наездник.
— Спасибо, сэр.
— Пэтти говорила, что ты лесоруб.
— Это правда, сэр. До армии был лесорубом.
— Еще не забыл свое ремесло? Ну-ка, пойдем со мной, я хочу показать тебе кое-что. Пэтти сама отведет лошадей в конюшню.
Энди кивнул и, передав поводья Пэт, легко перепрыгнул через ограду.
— Тимми тоже так делал, — чуть слышно сказал Енох.
Они прошли с полмили и оказались на пологом склоне, ведущем к небольшому ручью, через который был перекинут ветхий мостик. На другом берегу ручья стеной стояли деревья.