Я зажмурилась, потом закрыла лицо руками.
– Я просто устала, – сказала тихо.
Луиса обняла меня.
– Все будет хорошо. Сейчас вернется Лес… я уверена, ты не бойся. Потом мы все отдохнем. Нужно отдохнуть перед тем, как взяться за проклятие, это потребует сил. Заодно и Раймундо сможет немного восстановиться. А потом завершим это дело. И все. Все будет хорошо. Не сомневайся.
Да…
Мы еще долго сидели так. Потом она снова пошла к королю, я осталась.
Пустота внутри. Даже напряжения уже не сталось, все выгорело, слишком много за последнее время. Просто пустота.
Я все прислушивалась к шагам за дверью… Кто-то должен прийти. Я все надеялась, что дверь распахнется и войдет Лес… веселый, радостно скажет, что они справились. Скажет, что все удалось, мы победили… Он ведь уже должен прийти. Тут не так уж и далеко, а он верхом. Я понимаю, что какие-то дела могли отвлечь и задержать, но все равно…
Я ждала, но было тихо.
Долго тихо.
Иногда входили слуги, я вздрагивала каждый раз. Мне принесли воды с лимоном, предлагали чего-нибудь еще. Нет, я…
Я ждала.
Сатоцци подошел, спросил что-то. Я даже не сразу смогла понять, вздрогнула. Он тихо улыбнулся, покачал головой.
– Сеньора, я тут подумал, – сказал он. – А вы не хотели бы в Карагоне преподавать? У вас ведь есть преподавательский опыт. А нам нужны некроманты.
Неожиданно. Я даже попыталась собраться, чтобы осознать.
– Не знаю, я… сейчас…
У меня мысли не собирались.
– Вы подумайте. Если решите остаться в Эстелии, это могло бы быть неплохим вариантом.
– Я подумаю, – сказала растерянно. – Но ведь это и не вы решаете тоже.
– Не я, – согласился он. – Но с Оливером мы это уже обсуждали.
Оливер Морено, ректор Карагоны. Что ж… Но я не в силах что-то решать сейчас.
– Да, спасибо, я…
– Не торопитесь, – улыбнулся Сатоцци. – Просто имейте в виду.
И вдруг…
– Сеньора! – шаги за дверью и зовут меня. – Там… Его принесли…
Что?!
Я вскочила разом.
Лес живой.
Живой. Мне сразу сказали. Просто…
Главное, что живой.
Леса действительно принесли и уложили на диванчик в соседней комнате. На этот диванчик он катастрофически не влез, ноги свисали почти полностью, руки тоже сваливались на пол. Надо бы на кровать? Или сразу домой его? К нам домой.
Без сознания, но живой.
Проклятием его задело.
Мы подоспели почти одновременно с Луисой, и она сразу оттеснила меня и бросилась осматривать. Проклятия – это ее поле. Я наблюдала за ней, стараясь по лицу понять, насколько все плохо. Луиса хмурилась, очень сосредоточенно осматривая Леса, и то, что она видела – ей не нравилось, она качала головой. Мне тоже не нравилось, но как бы понять – насколько это серьезно.
Было видно, как удар пришелся по Лесу. Как он пытался прикрыть лицо или хоть глаза локтем. Как правая рука пострадала больше всего, он, видимо, пытался выбросить вперед щит, выставил руку вперед, и удар пришелся по руке. Потемневшие скрюченные пальцы, словно разом высохшие, безжизненные. Почти так же сильно – предплечье на левой руке. Одежда почти истлела. Лицо он чуть прикрыл, чтобы не пострадали глаза, поэтому больше макушка и немного подбородок, но так же плечо и грудь.
Лес дышал хрипло, со свистом, а это значит – дошло и до легких.
Насколько далеко это зашло?
И главное – насколько это обратимо? У Леса всегда была невероятная регенерация, но с проклятиями все не так однозначно. Проклятия не всегда поддаются.
– Он ведь поправится? – спросила я осторожно.
Вот тут сейчас – насколько все серьезно я понять не могла.
Луиса вздохнула, осторожно погладила Леса по лбу. Потом закрыла глаза и замерла так, прислушиваясь.
– Он выживет, – сказала она, наконец. Тяжело вздохнула. – В этом я почти уверена. Проклятие обожгло серьезно, но корни не пустило, не прилипло к нему. Так что со временем… Но… – оглянулась на меня. – Восстановление точно будет долгим. Функционально все восстановится, скорее всего. Глубоких повреждений я не вижу. Но шрамы останутся.
Я выдохнула. Шрамы – это последнее, что меня сейчас волнует. Уверена, Леса тоже шрамами не напугать.
Ничего, все нормально. У меня даже голова закружилась.
Теперь нужно отдохнуть.
Живой. Все хорошо будет.
Еще немного, и для Леса нашли свободную комнату, перенесли туда, уложили в кровать. Я пошла с ним. Подождала, пока свободный природник сможет прийти и осмотреть. Тот покивал серьезно, сказал все то же, что и Луиса. Это как ожог, проклятие лишь коснулось, но не закрепилось на нем, значит, необратимых последствий не будет, регенерация справится. Да, обычного человека такое убило бы, но не такого, как Лес. На энергетическом уровне ничего не затронуло, только физические повреждения. Да, ожог от проклятия будет проходить долго, тут своя специфика. Но в целом… Шрамы скорее всего будут, особенно на руках. Возможно, чуть снизится подвижность пальцев на правой руке, она пострадала больше, но в обычной жизни это не критично, и Лес не музыкант. На здоровье в целом это не скажется. Просто нужно время.
Я готова была расплакаться от облегчения.
Когда все ушли, я влезла к Лесу в кровать, обняла его. Теперь можно и отдохнуть. Самое страшное для меня уже позади. Конечно, дел еще много, но теперь я уверена, что и с королем мы тоже справимся.
Честно сказать, король меня не так сильно волнует.
Пододвинулась поближе, уткнулась Лесу в плечо.
* * *
Я проснулась только утром. Просто провалилась в сон. А когда открыла глаза, поняла, что Лес на меня смотрит.
У него глаза красные, круги под глазами.
Но улыбается, глядя на меня. Лоб, макушка и подбородок – все в свежих шрамах, как от ожога, но уже слегка посветлело, стало не так страшно. Опять без волос остался.
– Как ты? – спросила я.
– Живой, – чуть хрипло ответил он, немного поднял правую руку. – Пальцы только не двигаются.
И я по глазам, вижу, что ему страшно – что если это навсегда? Лес все еще пытается улыбаться, но выходит так себе. Он только проснулся и не может знать наверняка, насколько все серьезно.
– А ты их чувствуешь? – спросила я.
Он чуть поджал губы, задумался. Потом осторожно вытащил левую руку. Тут локоть и предплечье пострадали сильно, но пальцы меньше. Он попытался сжать. Пальцы двигались, но пока не сгибались до конца.
Главное – двигались все же…
Лес чуть выдохнул – хоть что-то.
Попытался потереть одной рукой другую, хотя скрюченными пальцами сложно.
– Да, пальцы чувствую. Прикосновения чувствую, и еще чешется немного, словно кожу стягивает. Думаю, это хорошо.
Я кивнула, взяла его за руку, погладила тоже.
– Твоя бабуля сказала, что проклятием только обожгло, – сказала я, – но ничего не зацепилось. Проходить будет долго, возможно шрамы останутся, но в целом подвижность должна восстановиться. Если чувствительность есть, то нормально. Конечно, придется какое-то время тебя из ложечки покормить. Ты меня после лича кормил, теперь я тебя. Думаю, не так долго все это. Ты вчера даже дышал тяжело, со свистом, – я чуть провела рукой по груди. – А сейчас ровно. Значит, восстановление идет.
Видела, как Лес на мгновение зажмурился. Все хорошо.
– Что ж, – сказал он почти бодро. – Тогда думаю, пока стоит потренироваться все делать левой, она быстрее отойдет.
И тут же попытался меня обнять. Вышло неуклюже, и я прям почувствовала как где-то под ребрами у него от резкого движения кольнуло, он вздрогнул.
– Осторожно! Хватит! – я невольно засмеялась. – Болит?
– Да ничего, – Лес покачал головой. – Но… слушай… Эвору-то мы кокнули?
Я приподнялась на локте, глядя на него.
– Да. Его можно больше не бояться. Ты справился.
Поцеловала осторожно.
Потом мы еще лежали, я рассказывала, как тут все прошло, он мне…
Потом к нам заглянула горничная, принесла воды умыться, а после – завтрак.
И все же, Лесу все это давалось страшно нелегко. Он все пытался делать сам, но сам никак не мог. Разве что немного воды в лицо плеснуть левой рукой, но дальше этого не выходило. И что бы он ни говорил и как бы ни пытался рассказывать, что все хорошо, но его это смущало и задевало очень сильно. Тем более, что на ноги встать он мог и даже голова почти не кружилась, так что больным Лес себя не ощущал. Ощущал болезненно-беспомощным.
Он пытался левой рукой взять ложку… хоть булку с корицей взять. И не выходило, пальцы не слушались. Он поджимал губы, упрямо пытался снова.
– Хватит, Лес. Давай я помогу. Надо лишь подождать пару дней и будет проще.
Он кивал, соглашался, но потом упрямо пытался снова.
– Подожди… я попробую еще.
В конце концов, булку ему удалось кое-как подхватить, и он немного успокоился. Хоть что-то. Только после этого сдался, согласился, чтобы я покормила его кашей.
– Давай, Лес. Ты же помнишь, как было со мной? За маму, за папу, за Вилфрида Маклина…
Он все же заулыбался.
И все бы ничего, но потом пришла бабуля, и Лес, как ни странно, напрягся снова, а ведь я думала, что с ней будет наоборот, она его еще в детстве из ложечки кормила. Но нет… Он разом выпрямился, сел ровнее, на ложку в моих рука глянул так, что я все поняла и отложила.
– Мой мальчик! Как ты? – а бабуля радостно подошла, обняла его за плечи. – Мне сказали, что ты проснулся.
– Все хорошо.
Она осмотрела его голову, взяла за руку… Очень серьезно, вдумчиво.
Да ведь нормально все? Это не моя мать, которая сходу начала причитать.
Но Леса задевало. Что это? Страх показаться слабым, хоть и временно, сидит глубоко внутри? Младший сын и позор семьи, даже если в шутку, если и его заслуги не менее ценны. Удивительно, но я чувствовала, что со мной наедине ему проще и свободнее. И это даже при том, что с бабулей у него добрые нежные чувства… да и в целом в семье. Но где-то глубоко…
Лес смотрел на Луису, словно чего-то ждал.
Бабуля слабо, как-то невесело улыбнулась, погладила Леса по голове.