Труба была самой настоящей трубой бывшей теплостанции и утыкалась в пустые и обширные небеса в жесте немого укора. С тех пор как теплостанцию заодно с остальными предприятиями на этой мусорной планетке закрыли «зеленые», минуло лет пятьдесят. Развалины заводов поросли повиликой, а в прудах за комплексом очистных сооружений даже завелись прыгуны. Ветер гонял над равниной обрывки пластика. С закрытием заводов планета опустела, и арендная плата упала до смешного. Поэтому-то сыскное агентство «АиБ» и приглядело Трубу. А идея офиса на маковке гигантского столба показалась забавной; Б счел местечко романтичным, в стиле рыцарей плаща и кинжала; что касается И, то он просто молча согласился. Он всегда молча соглашался.
Дела конторы шли ни шатко ни валко. Вообще-то говоря, задумка снять офис на верхушке огромной Трубы на заброшенной планете себя не оправдала. В Трубе даже лифта не было. Заказы приходили в основном по сети, но вот желающим личного свидания клиентам приходилось мало того что трансдуцироваться в ближайший и единственный городок на планете, так еще и преодолевать тысяча двести сорок две ступеньки к верхней площадке. И хотя клонам-акцепторам любые физические нагрузки были по барабану, люди привычно вздыхали и охали, карабкаясь на высотень.
Если бы не силовой колпак, все здесь начисто слизало бы ветром. И снова отхлебнул и посмотрел на прозрачную стену. Детективу казалось, что он замечает, как поле гнется и дрожит под ударами вихря, но это, конечно, было лишь игрой воображения. Силовой колпак накрывал площадку днем и ночью, после заката наливаясь бледным зеленым свечением, как бакен в ядовитом воздушном море. Поле отключилось лишь однажды, в тот вечер, когда упал А. И не было в конторе, когда А упал, и все же ему отчетливо представлялось, как широкое, крепкое тело А летит к земле и как треплет летящего беспощадный ветер. В одной руке А сжимает полуполный стакан виски, в другой – медицинскую бумажку с окончательным диагнозом. Впрочем, представлять можно все что угодно. Труп А так и не нашли, лишь наружные датчики зарегистрировали возмущение поля и видеокамера разродилась размытым изображением. Б, всегда упрекавший И в недостатке фантазии, подозревал, что без посторонней помощи тут не обошлось. Очень уж не похож был жизнерадостный здоровяк А на самоубийцу. Б зарезали спустя два месяца на портовом астероиде, куда тот отправился следом за изменяющим супруге политиком. Пока политик забавлялся в борделе самого низкого пошиба, Б сделал нужные фотографии и завернул в казино. С трепещущими от азарта ноздрями он поставил на красное и проиграл. Его тела тоже не нашли. Вот так И остался один.
И побарабанил пальцами по столу, встал и подошел к невидимой стене. Оперся о нее руками – в правой так и был зажат стакан. Голова закружилась от открывшейся высоты. Детектив прищурился. Внизу, между зарослями сорняков и остатками каменной кладки, пролегала едва заметная тропинка. По тропинке шла женщина. Широкую юбку ее полоскал ветер. На голове у женщины была широкополая соломенная шляпа с глупыми пластиковыми цветочками – цветочков, конечно, И с такого расстояния разглядеть не мог, но предполагал. Женщина отчаянно сжимала поля шляпы руками и шла, пригнувшись, с усилием преодолевая последние метры до Трубы. Скутер она, должно быть, оставила у дороги. Развалины теплостанции представляли собой лабиринт заросших колючками тропинок, паучьих сетей арматуры, полуразрушенных стен и коварных провалов, ведущих в подземные этажи, – особо тут не разъездишься. В целости сохранилась лишь Труба, благодаря все тому же полю. К счастью, мимо не промахнешь, здоровенная все-таки дура. Ее и из города видно, особенно если нет облачности.
И вернулся к столу и пальцем прижал кнопку, отмыкающую кодовый замок на нижней двери.
Женщина оказалась миловидной. Впрочем, все эй-клоны были миловидны, а некоторые модели даже и просто красивы. Знавал И людей, которые бо´льшую часть жизни провели в эй-клонах, лишь бы не смотреть на собственное отражение в зеркале. Эта красавицей не была – дрябловатая кожа на подбородке и чуть расплывшиеся черты лица выдавали возраст за тридцать, хотя темно-васильковые глаза и обесцвеченные кудряшки могли принадлежать и двадцатилетней. Интересно, почему гостья выбрала именно эту модель. Обычно женщины предпочитали длинноногих красавиц лет восемнадцати от силы, с пышной гривой и полными чувственными губами. У посетительницы губы были тонковаты, что подчеркивалось слишком яркой помадой. И лак на ногтях вызывающе-красный, чуть облупившийся… И мог бы даже заподозрить, что перед ним не эй-клон, но над ключицами в вырезе кофточки гостьи отчетливо проступал заводской штамп.
Женщина чуть запыхалась и вытирала лоб платком. Никакой влаги, конечно, на ткани платка не осталось. Эй-клоны не потеют.
– Присаживайтесь, – сказал И.
Гостья нерешительно переступила с ноги на ногу, как газель за решеткой зоопарка. Тогда И встал, самолично отодвинул гостевое кресло, улыбнулся, смахнул с кожаной спинки пыль и предложил:
– Лимонаду? Содовой? Или чего-нибудь покрепче?
– У вас нет секретарши, – жалобно сказала женщина.
– Увы, – кивнул И.
– Это необычно, – с подозрением заметила гостья.
– Мы предпочитаем индивидуальный подход.
– Вы?
И снова И вспомнил, что никакого «АиБ» больше не существует. Воспоминание было не из приятных.
– Садитесь уже наконец и рассказывайте.
Кажется, грубость женщине была привычнее, чем вежливое обращение. Она скомкала платочек, запихнула его в сумочку и уселась. И обошел стол и сел напротив.
– Меня зовут Ева Браун. – Посетительница произнесла это так, словно имя должно было что-то значить.
И пожал плечами:
– Вас зовут Ева Браун, и вы решили обратиться в наше… в мое агентство. Что у вас произошло?
Ева Браун прижала сумочку с платком к груди и ответила низким, хрипловатым голосом, так мало подходящим эй-клону:
– У меня украли судьбу.
И моргнул.
– Психиатрическая лечебница находится в городе. Вы не по адресу.
Женщина вздрогнула:
– Вы смеетесь?
– Голубушка, – как можно мягче произнес И, наливая себе из бутылки, – мое агентство занимается поиском пропавших людей или вещей. А если быть совсем честным, в основном я слежу за неверными мужьями или женами. Если отвлечься от поэтических метафор, например «я обручен со своею судьбой», «судьба-злодейка» и прочее, вы пришли не по адресу.
Говоря это, И неодобрительно взглянул на стакан. Сколько в него ни лей из проклятой бутылки, стакан упрямо остается полупустым.
Ева Браун грустно смотрела на детектива темно-васильковыми глазами. Ветер изрядно потрепал ее шляпу и засыпал лепестки искусственных маргариток пылью.
– Вы не понимаете. Я должна рассказать вам все с самого начала.
– Сделайте одолжение. Может быть, все-таки содовой? Нет? Ну тогда, если позволите… – И опрокинул стакан в глотку. Жидкости на дне после этого осталось ровно на полпальца. Стакан упорно не желал ни наполняться, ни пустеть окончательно.
Женщина свела светлые брови к переносице и сказала:
– Я должна была стать Евой Браун. Это моя судьба. Но завтра мне исполняется тридцать шесть, а я все еще Марта Брюннер.
И поперхнулся бы, если б не слышал на своем веку и более странных откровений. А век И был долог.
– И что вас не устраивает в том, чтобы быть Мартой Брюннер?
– Я не жалуюсь. Просто мне суждено было стать Евой Браун, влюбиться в великого и скверного человека, отдать ему жизнь и умереть в тридцать три года. Мое тело должны были сжечь, – добавила женщина, как будто последний факт что-то прояснял.
И задумчиво посмотрел на янтарную жидкость в бутылке. Бутылка, в отличие от стакана, вечной не была. И вытащил бы из нижнего ящика стола еще одну, но, во-первых, нехорошо напиваться с утра; во-вторых, ему было почему-то неудобно перед этой женщиной со слишком яркими губами. Детектив перевел взгляд с бутылки на посетительницу и сказал:
– Давайте начнем сначала. Почему вы считаете, что вам суждено было стать Евой Браун?
Женщина вытащила из сумки платок и снова принялась его комкать.
– Так записал в регистрационной книге старец Иеремия.
И устало вздохнул:
– Кто такой старец Иеремия?
Детективу мучительно хотелось напиться – примерно в той же степени, как набрякшему небу над Трубой хотелось разразиться дождем. Но дождей в этой местности уже лет сто как не было. Ева – или все-таки Марта – промокнула платком губы, отчего на белой ткани остался красный след, и неожиданно улыбнулась:
– Я все забываю, что вы не живете в Санта-Крузе. Вещи, для нас очевидные, вам кажутся странными. Например, вы наверняка знаете мою мать. – Тут она назвала имя популярной звезды сенс-порно.
И кивнул.
– Вот видите. А то, чего вы не знаете, – на самом деле ее имя Мерилин. Мерилин Монро. Так записал в регистрационной книге старец Иеремия. Конечно, она не стала знаменитой актрисой, но, в общем, при ее внешних данных…
И невольно улыбнулся. Грудные импланты порнозвезды славились далеко за пределами Центра. Так же, как и ее многочисленные разводы, скандальные вечеринки и визиты в наркологическую клинику.
– Видите, – настойчиво произнесла женщина, – пусть не в точности, но она получила свою судьбу. Но мама – это отдельный разговор. Сейчас я скажу то, чего мне говорить не следовало бы. Как, по-вашему, зовут нынешнего Интегратора?
– Йонатан Маркус Вейд, – не раздумывая, ответил И. Имя главного администратора Ойкумены было у всех на слуху.
– Конечно. Но на самом деле его зовут Уинстон Черчилль. Был такой великий политик на Старой Земле.
Детектив начал кое-что соображать. Что-то такое он слышал…
– Постойте. Ева Браун, Монро, Черчилль – это всё знаменитости Старой Земли?
Женщина кивнула.
– Не хотите ли вы сказать, что принадлежите к секте этих… как бишь… они еще молятся на древних знаменитостей… Какая-то помесь идолопоклонства и саентологии? Кажется, два или три века назад они основали поселение на Акселе. Как вы говорили? Санта-Круз?