— Вот даже как? — хмыкнул великий магистр. — А почему я ничего о них не слышал?
— За многие века, что колдуны угоняли их в рабство, магно научились прятаться. Они лишь издали наблюдали за нашей войной.
— И ты проспал у них тринадцать лет?
— Они хотели нас выходить…
— Нас?
— Да, ваше святейшество. Я был не один. И магно знали силу черного карданта. Они считали гринвельдцев своими друзьями, ведь мы были врагами их врагов. И они терпеливо ухаживали за спящими, зная, что рано или поздно колдовской сон закончится. Кто-то проснулся спустя год, а кто-то проспал много лет. Я проспан тринадцать, ваше святейшество. Они делали особые снадобья, которые вливали зачарованным, чтобы тела не иссохли и не истощились в долгом сне. Зачарованные не стареют. Они месяцами могут обходиться без пищи и воды, но, чтобы прожить так годы, нужен уход.
Великий магистр вернулся к трону и уселся на бархатные подушки.
— Продолжай, — качнул он рукой, сверкающей перстнями.
— Те, кто пробудился раньше, учили магно боевым приемам и кузнечному делу. До того магно знали только пращи и короткие копья с каменными и костяными наконечниками. И многие пробудившиеся погибли. Они безрассудно устраивали набеги на строящиеся верфи, изнемогая от желания захватить корабль и вернуться домой. А терпеливые магно продолжали ухаживать за теми, кто еще спал, в надежде, что мы научим их чему-то новому и поможем избавиться от ненавистных деспотов.
— И ты? Что ты?
— Через год после пробуждения я уже знал все положение дел. И… — Олвин оглянулся и бросил мимолетный взгляд на сжимающего рукоять меча Вистигейта, — я не стал воевать с корсарами.
— Что же ты сделал? — прищурился Вульдегорн.
— Сдался в плен.
— В плен… — выдохнул великий магистр, и глаза его расширились. — Боевой вестник добровольно сдался в плен?
— Да, ваше святейшество, простите. — Олвин снова склонил голову, но не столько от стыда, а просто не очень хотелось смотреть на отвисшую кожу на шее магистра.
— Объяснись, прежде чем просить прощения.
— Я сделал это не ради измены или низменных инстинктов, но следуя созревшему у меня плану.
— Что за план?
— На верфях нужны рабы, и корсары вели охоту на дикарей магно. Я знал об этом и сдался в плен. Я был рабом, трудился на верфи. И выяснил все важные сведения: каким образом меняется течение, как пересечь Жертвенное море. Я терпеливо ждал своего часа, по крупицам собирая знания, которые помогут мне достичь родных берегов. И я сбежал. Убил молчаливых мангусов и корсаров. Вынудил колдунов пустить огонь и бросился в море на лодке, что приготовил для побега. А огонь поглотил ту верфь.
— На лодке?! — усмехнулся вдруг магистр боя, стоявший позади. — Ты бежал на лодке через Жертвенное море?
— Да, — невозмутимо ответил Олвин.
— И как такое возможно?
— Рассказывай. — Пальцы великого магистра переплелись на животе, и он пристально уставился на гостя.
— Как я уже сказал, я собирал знания и дожидался подходящего момента. Верфь была уже в огне, и оттуда преследовать меня не могли. А ближайшая находилась далеко, и покуда туда дошла весть о беглеце, я затерялся в море. Если в Жертвенном море не бушует шторм, то там, как правило, туман. Меня было бы непросто найти. И когда течение меняется, штормы на время утихают.
— Сколько же надо времени, чтоб пересечь Жертвенное море на маленькой лодке?
— Почти месяц, ваше святейшество.
— И как же ты? Объясни. Сколько пищи тебе надо было с собой взять?
— Меньше, чем может показаться, ваше святейшество. Еды и питья на несколько дней и немного зелья из черного карданта.
— Это еще зачем?
— К исходу третьего дня моя лодка достигла течения, что уже сменило направление и шло к берегам Гринвельда. Тогда я погрузился в зачарованный сон на две недели. От магно я уже давно знал, как это сделать. Все это время мне не нужны были вода и еда. Течение несло лодку к Гринвельду само.
— А если бы налетел шторм или корсары догнали? — воскликнул Вистигейт.
— Я был бы мертв, — равнодушно отозвался Тоот. — Через две недели я пробудился, а берег был уже близко. Оставалось немного еды и питья. Ваше святейшество, у меня имелся единственный шанс, очень призрачный, я им воспользовался. И вот я здесь.
— И вот ты здесь, — вздохнул великий магистр. — Невероятно… И ты двинулся прямиком в Лютецию? В орденский престол? Зачем?
— Ваше святейшество, я искал ближайшую цитадель вестников. Но многие из них вы отчего-то упразднили…
— Следи за языком! — повысил голос Вистигейт. — Не ума простого вестника это дело!
— Тише, Эдвин, тише. — Вульдегорн поднял ладони. — Мы все же братья зеленого ордена. И ты, и он. И лишь я ваш духовный отец, как завещал Инварин. Все же, Олвин, отчего ты, оказавшись в Гринвельде, не попытался нагнать потерянные для жизни годы?
— Я давал клятву и верен ей, — нахмурился Тоот.
— Вот это похвально. — Великий магистр немного поерзал на троне. — Это очень похвально. Но мы бы все поняли, если бы ты для начала месяцок-другой покутил в тавернах и борделях. После таких-то восемнадцати лет.
— Ваше святейшество, уж не думаете ли вы, что я осыпанный золотом из рабства бежал?
— Да как смеешь ты так дерзко разговаривать с самим…
— Эдвин, — поморщился великий магистр. — Ну, будет тебе. Не кричи. Тут такое эхо…
— Я прошу прощения, ваше святейшество, но меня сюда привело дело, которое не терпит отлагательств и которое я не мог поведать никому, кроме великого магистра ордена вестников.
Вульдегорн напрягся, и Олвин почувствовал, как напрягся позади и Вистигейт.
— И что это за дело? Говори без утайки.
Олвин взглянул на Вистигейта.
— Говори при нем, юный вестник. Это же магистр боя при главной цитадели. У меня от него тайн нет. Тогда какие могут быть у тебя?
Тоот понимал, что Вистигейт здесь не просто так. Ему, пришельцу, не доверяли. И мало было забрать у него все оружие при входе в цитадель. Ну… почти все. Метательные лезвия в ботфортах не нашли, да и не искали, такое оружие в Гринвельде было малоизвестно. Его придумали смышленые магно, познавшие секреты стали и бронзы. А Олвин за свою жизнь понял одну простую истину: оружие должно быть всегда рядом. Даже если ты в постели с красоткой, пусть под подушкой будет клинок.
— Ваше святейшество, — начал он. — Почти год назад от Мамонтова острова отошел корабль и взял курс на северо-восток. В сторону Запретных земель, что севернее горной гряды Цитадель Богов.
— И для чего они туда направились? — Глава ордена бесстрастно взглянул в глаза Олвина.
— Они везли на борту корабля человека… — Тоот вздохнул. — Точнее, это не совсем человек.
— А кто же?
— Ваше святейшество, на борту корабля, что взял курс на Запретные земли, находился выращенный колдунами демон короля Гринвельда — Хлодвига Эверрета.
Прислуга торопливо установила в зале столы на козлах, скамьи возле них. Принесли блюда и напитки. Великий магистр заметил, что доблестный вестник утомлен с дороги, и Олвин не стал возражать.
Олвин понимал: его святейшеству нужна пауза, чтобы обдумать все услышанное от вестника, которого восемнадцать лет считали погибшим.
Созомен Вульдегорн подошел к сверкающему витражами окну — столько высокому и узкому, что оно походило на лезвие меча. Через открытое окно великий магистр молча глядел на стены цитадели, белые облака в ярко-синем небе и зелень за пределами резиденции. Доносился птичий щебет, людские голоса, скрип колес — видимо, снова везли сено.
Олвин Тоот стоял в стороне, не мешая прислуге готовить стол и не смея тревожить великого магистра, находящегося в тяжких раздумьях. Вульдегорн отвернулся от окна лишь тогда, когда сенешаль объявил, что все готово к трапезе. Великий магистр подошел, окинул взглядом стол, затем кивком отпустил прислугу.
— Желает ли его святейшество, чтобы в зале остался чашник? — спросил перед уходом пожилой сенешаль.
— Нет. — Вульдегорн медленно мотнул головой, неторопливо снял шляпу и оставил на троне. — Ступайте все. И не сметь нас тревожить.
Понятное решение. Разговор предстояло продолжить, и он не для лишних ушей.
— Как пожелаете. — Сенешаль поклонился и направился прочь.
Кроме Олвина и Созомена, остался лишь Эдвин Вистигейт, неторопливо прохаживающийся по залу.
— Присядь с нами. — Великий магистр хмуро взглянул на магистра боя. — Твое хождение отвлекает и портит аппетит.
— Благодарю, ваше святейшество, но я не голоден, ибо плотно позавтракал.
— Как более доходчиво тебе объяснить, что твои скитания по залу мешают наслаждаться пищей и вином?
— Прошу прощения, — сконфуженно пробормотал Вистигейт и с недовольным видом уселся за стол, слева от Олвина.
«Они все еще мне не доверяют, — подумал Олвин. — Во всяком случае, магистр боя. Оттого он и не хотел садиться за стол, но сел слева. Следовательно, правой рукой он владеет лучше, чем левой, хотя до моей правой руки ему дальше. Однако весьма плох он для магистра боя, если обе руки ему неподвластны в равной мере».
От запаха яств мутилось в голове: Олвин был голоден, а здесь находилось столько блюд, что хватило бы на добрый пир.
— Ну что же ты, добрый вестник, кушай, не смущайся, — улыбнулся Вульдегорн и сам принялся за еду.
С нетерпением ждавший этих слов Тоот тут же окинул взглядом блюда. Теперь главное — не объесться с непривычки.
— Все, что ты поведал мне, Олвин, — медленно и задумчиво заговорил великий магистр, — безусловно, в высшей степени удивительно и невероятно.
— И все же вы мне не верите, — откликнулся Олвин. Занятый пережевыванием мяса, выразить голосом обиду или разочарование он не смог.
— Отчего же? Мы ведь верим в то, что двенадцать колесниц могли мчаться по небу, меча молнии друг в друга, пока не взошла вторая луна и отец не забрал на нее своих перессорившихся чад. Ну… Кроме Феролина и бастарда. Вера — штука весьма капризная порой. Почему бы твоей истории не быть правдой? Я склонен верить. Я помню твое лицо, хоть с годами мои глаза ослабели и память порой подводит. Иное дело то, что ты сказал о демоне… — Великий магистр вдруг пристально взглянул на Олвина.