– А куда? – спрашивает Айфи, хотя и так знает ответ.
– Мы идем в Энугу. Я веду группу биафрийских беженцев, мы постараемся воссоединить их с семьями. Война кончилась. Пора залечивать раны.
Айфи кивает.
– Я тоже иду в Энугу. – Она достает из сумки планшет, вводит комбинацию клавиш, и на экране появляется лицо – голограмма. – Мне нужно найти ее.
Си-Фэн улыбается:
– Хорошо. Это хорошо. Я сделаю все, что в моих силах, чтобы помочь тебе найти ее. – Она смотрит через плечо и кричит: – Агу!
Айфи выключает планшет и убирает его.
Из толпы выходит маленький мальчик. У него шрам через все лицо, и еще один – от левого плеча до груди. Он держит музыкальную доску, явно видавшую виды. Без улыбки протягивает руку:
– Агу.
– Айфи, – отвечает она и пожимает ему руку.
– Добро пожаловать.
Глава 45
Онайи стоит у забора, за которым находится центр приема беженцев.
По периметру его охраняют легковооруженные биафрийские солдаты.
Рядом с Онайи те, кто выбрал для лагеря место, настолько близкое к границе. Даже после объявления перемирия Нигерию рассекает полоса, где нет закона; она пролегла по некогда плодородным землям, раскинувшимся перед Средним поясом. Сейчас это ничейная территория, отделяющая Биафру от Нигерии, земля, где полно шотгорнов, преступников, мальчишек, для которых насилие никогда не заканчивалось, – земля, где все отравлено радиацией.
Некоторые из стоящих рядом с Онайи сами недавно были беженцами. Они тоже шли по этой дороге – или по другим, похожим. Или их принимали в других пунктах, на побережье. Буксиры биафрийских властей и китайских гуманитарных работников доставляли их лодки. И все беженцы прошли через приемные пункты, где им выдали первое за много лет по-настоящему теплое одеяло, заменили обувь, накормили и залечили раны. Им действительно помогали в этих местах. Однако сколько еще потребуется времени, чтобы восстановиться психологически! Онайи знает, что некоторые всю оставшуюся жизнь будут просыпаться среди ночи в холодном поту. Она видела взрослых мужчин, изменившихся так, что теперь над ними насмехаются дети, дразнят, пробегая мимо.
Но она перестает думать об этом. Сейчас она видит надежду в их глазах. Видит, как они всматриваются в идущую из леса дорогу. Некоторые уже девять месяцев приходят сюда каждый день. Смотрят. Ждут.
Сверху раздается свист. В башнях происходит движение.
Она пристально глядит на дорогу, остальные вытягивают шеи, чтобы лучше видеть, что там, за поворотом.
Приближается караван.
Кто-то подходит сзади. Это Чинел. Становится рядом с Онайи, удовлетворенно улыбается и выгибает спину, разминаясь.
– Ты не вернулась раздавать одеяла? – спрашивает Чинел.
Онайи качает головой:
– Сегодня хочу посмотреть.
Чинел следит за ее устремленным вдаль взглядом и хмыкает:
– Ждешь парня? Давно потерянного возлюбленного?
Онайи хлопает ее по руке:
– Перестань.
– Кстати, эти парни все время обнимали только винтовку. Теперь придется учиться обнимать девушку, – ухмыляется Чинел.
Онайи не отвечает. Проснувшись утром, она поняла, что хочет посмотреть на воссоединение семей. У нее было предчувствие, что сегодня придет караван. Она хочет увидеть момент, когда караван появится на горизонте и все эти люди у ограды станут выкрикивать имена своих родных, надеясь, что их услышат. Увидеть снова, как обнимаются разлученные. Она никогда не забудет, как увидела это впервые. Из леса появилась толпа беженцев, которые из последних сил рванулись к воротам. Все было организовано быстро и четко, биафрийские и китайские работники выстраивали их в очередь, чтобы каждый как можно скорее получил пакет с едой, одеяло и попал на осмотр к врачу. Невозможно забыть, как вдруг останавливался кто-то из работавших у ворот и ошеломленно смотрел в лицо того, с кем на годы разлучила война. Слезы радости, восторженные крики, объятия.
Прежде она не видела ничего подобного.
– Пойдем прогуляемся, – говорит, приобнимая ее, Чинел, когда караван появляется на горизонте. – У нас еще есть дела.
И они уходят от забора, крепко держась за руки.
Глава 46
Айфи подкладывает мешок под голову вместо подушки. Сминает, чтобы он поддерживал шею и прикрывал острые углы планшета и других девайсов, и все равно никак не может уснуть. Еще не совсем стемнело, но другие спят как убитые, набившись в грузовик-маглев буквально вповалку. Айфи смотрит на них и понимает, что многие из них друг другу – никто. Женщины держат на руках сирот – чужих детей. Дети постарше растянулись на платформе, задевая соседей ногами и щекоча во сне. Несколько человек жмутся друг к другу, с их лиц даже во сне не сходит потрясение – они выжили, но больше ни на что не способны.
Айфи знакомы такие лица. Они часто встречались ей с тех пор, как она покинула Нигерию. Люди бродили по лесу, не обращая внимания на то, что идут по минному полю. Когда шотгорн или другое животное наступало на мину и взрывалось, они даже не вздрагивали. Просто шли дальше. Как полумертвые.
На дороге, рядом с грузовиком, двое мальчиков играют в мяч, подбрасывают, ловят, направляют его металлическими руками и ногами, активируя магнитные заряды, чтобы мяч описал в воздухе дугу, а потом подбрасывают снова. Так они танцуют в последних лучах закатного солнца.
Агу наблюдает за ними, держа под мышкой свою сенсорную клавиатуру. Иногда он кладет ее на колени и слегка касается клавиш пальцами. В его движениях нет неуверенности. Словно он родился музыкантом и играл всегда, виртуозно владея инструментом. Поглощенный музыкой, он покачивает головой в такт. Закончив играть, тяжело вздыхает. Его плечи опускаются.
Шрамы, виднеющиеся из-под рубашки, затвердели и побледнели. Айфи вскользь думает: интересно, откуда они? Каким солдатом он был, этот ребенок? Был ли как те бандиты, от которых она спасла караван? Приходилось ли ему тащить пушку Гатлинга на этих хрупких плечах? Рыскал ли в поисках еды по кустам с мачете на боку?
Си-Фэн, появившись из фургона и пройдя к краю платформы по самодельным мосткам из скрепленных болтами кусков металла, зовет:
– Агу!
Он обрывает мелодию на середине, берет клавиатуру и идет за ней.
Айфи, щурясь, смотрит на мальчика. Хоть она и может вообразить себе его историю, он все равно остается загадкой.
Наступает вечер и приносит с собой легкий ветерок.
Когда Агу возвращается из фургона Си-Фэн, его немного трясет, по телу пробегает едва заметная дрожь. Потом успокаивается. Рядом с Айфи свободно, он садится на платформу и снова начинает играть, мелодия звучит с того места, где он прервался.
В полудреме Айфи запоздало замечает, что рядом с ней что-то изменилось.
Ее будит всплеск музыки. Раскат, быстрый и громкий, как начинающаяся гроза или битва. Она открывает глаза и приподнимается на локтях. Сквозь листья над головой с темно-синего неба смотрит луна. Айфи тихо лежит и слушает. Последняя нота долго звучит в воздухе.
Она наблюдает за Агу, прикрыв глаза. Он выглядит спокойным. Вздыхает и прислоняется к раме платформы.
– Где ты так научился? – спрашивает Айфи шепотом.
Услышав ее, он вздрагивает. Не прячет клавиатуру, а прижимает к груди, как самую драгоценную вещь в мире.
– Сестра научила меня играть. – Он замолкает и смотрит на инструмент. – Она говорила, что так я стану еще лучше – как солдат. Разработаю пальцы, лучше получится управляться со всем, что придется держать в руках. Я разбираю оружие все быстрее. И собираю тоже.
– Это к ней ты возвращаешься? К сестре?
Агу долго ничего не отвечает.
– Я останусь с караваном, потому что тут я могу защищать людей. Иногда я чувствую пожар в голове, когда вообще ничего не происходит. И будто по мне бегают муравьи. Потею, вся одежда насквозь мокрая, и я не знаю, что это. Но когда у меня в руках оружие, я спокоен. Я не знаю, почему так. Думаю, так я запрограммирован. Меня сделали для войны.
– Сделали?
Тень падает на его лицо. Губы искривляются в стыдливой усмешке.
– Так ты синт…
Он кивает.
– Я такой же, как мальчишки, которые напали на нас. Хотя они и были не в себе, я знаю, что они хотят того же, что я. Лежать в грязи и дать земле поглотить себя, когда пойдет дождь.
Синты делают только то, на что запрограммированы. Перед глазами проносятся обрывки воспоминаний. Женщина на койке лагерной клиники – тогда Айфи была еще ребенком. Женщина играет с вылепленным из глины коренастым человечком, размахивающим ручками и ножками. Женщина прижимает его к груди. Женщина взрывает бомбу, заложенную в ее теле. Синт. Странно, но Айфи не боится Агу. Вероятно, он мог бы с легкостью убить ее, хотя она, конечно, сопротивлялась бы. Пусть ему пришлось бы поплатиться, но все равно он бы убил ее. Она знает это и все равно не боится.
– Хорошо, что ты со мной разговариваешь. Я синт. Я солдат. Я делаю ужасные вещи, но Си-Фэн говорит, что я еще и мальчик, что у меня были мама и папа и они любили меня. – Слабая улыбка озаряет его лицо. – Когда я рассказываю ей, что творится у меня в голове, она смотрит на меня мокрыми глазами, и я чувствую себя старым, потому что видел очень много войны, а она – только голограммы войны. Но она говорит, что я маленький мальчик, и я пытаюсь быть им. Это трудно. Быть маленьким мальчиком.
Айфи улыбается, но подавляет желание положить руку ему на плечо. Не потому, что он синт, а потому, что ему наверняка надо сейчас побыть одному.
Она заставляет себя встать.
– Все хорошо? – спрашивает он ее. Пистолет у него на поясе поблескивает в лунном свете.
– Да. Спасибо. – Она смотрит на фургон, из которого вышел Агу, и поправляет сумку. – Ты не знаешь, Си-Фэн сейчас спит?
Он хихикает, и для Айфи это самый странный звук, какой только можно представить. Но она снова улыбается.
– Си-Фэн никогда не спит. Она слишком занята. Помогает всем нам. – Он подбирает винтовку, которая лежала рядом, и прикладывает к плечу. Чтобы охранять покой спящих беженцев.