Айфи протягивает руку.
– Не надо, – говорит она. Пальцы Си-Фэн замирают в воздухе. – Я понимаю, что ты говоришь.
Айфи садится на шаткий шар. Равновесие на этой штуковине удается найти не сразу. Бесконечно медленно она кладет руки на колени.
Си-Фэн едва сдерживает смешок.
Почувствовав себя достаточно безопасно, Айфи подпрыгивает на шаре. Чуть-чуть, осторожно, чтобы не свалиться, не стукнуться головой об стол и уж совсем не опозориться.
– Ты из Китая, – говорит Айфи.
У Си-Фэн взлетают брови.
– У тебя такой хороший китайский. Где же ты..?
Айфи показывает на свой висок:
– Просто загрузила себе языковый патч, еще в детстве. Так началось мое образование. Остальному научилась уже в школе.
– А, отлично, можешь практиковаться со мной.
– Я и так хорошо говорю.
Си-Фэн откидывается на сиденье. Не то что бы ее обидела резкость Айфи – скорее удивила. Через какое-то время ее мягкая улыбка возвращается:
– Ты смотрела мою карту.
– Зачем ты отмечаешь могилы?
– Могилы?
– На карте. Я поняла, что означают цифры. – Айфи щурится. – Чем ты здесь занимаешься?
Скрытая неприязнь поднимается во весь рост. Столько людей. И ойнбо, и китайцы – все лезут на биафрийскую и нигерийскую землю. Все пытаются вмешаться в дела Нигерии и урвать что-нибудь. Да, может, и дать что-то иногда, но урвать – это обязательно. Пусть бы все уже оставили Нигерию в покое.
– Я гуманитарный работник. Оказываю помощь. У нашей организации есть санкция от китайского правительства и от Восточно-Азиатской федерации земли. А еще у нас подписано соглашение с Объединенным всемирным советом, и…
– Я не об этом спрашивала.
Что-то меняется в лице Си-Фэн. На нем мелькают грусть, потом гнев, горечь утраты, надежда и снова грусть, и все это – за две секунды.
– Я кинорежиссер. Я работаю в ВР – в виртуальной реальности. Эффекты погружения. Я помогаю беженцам восстановиться. Но еще я собираю материал для фильма. Снимаю, что произошло здесь. И слушаю всех. Историю каждого. Всех, кто захочет поговорить. – Она опускает глаза. – В моей стране мало кого волнует, что происходит в Африке. Многие вообще не верят, что перед ними человек, когда видят чернокожего на экране или в реальной жизни. Я пытаюсь изменить это. В своих видео я создаю эффект погружения, и я увезу фильмы в свою страну. Чтобы люди смогли пережить и понять, что вы испытали. Чтобы они увидели то, что видели вы, услышали то, что слышали вы, почувствовали то, что чувствовали вы.
– И понюхать то, что нюхали мы?
– Да, и это тоже. – Си-Фэн смеется. – Я хочу пробудить в них сочувствие, эмпатию. И, возможно, они будут предоставлять больше помощи. – Она смотрит в пространство. – Послать куда-нибудь солдат для нас не проблема. Но послать мехов для восстановления ирригационных тоннелей… ох… Когда просишь о таком, каждый раз словно вырываешь зуб.
– Ты не сказала, зачем отмечаешь могилы.
– Они должны быть зарегистрированы.
– Зачем?
– Это часть исцеления. Оздоровления. – Она делает паузу. – Расследование необходимо, чтобы укрепить мир. Были совершены преступления, и преступники должны понести наказание. Это не месть. Пожалуйста, не думай, что это месть. Это… это порядок. И равновесие. Так что да, я снимаю не только для того, чтобы мой народ проникся эмпатией и на гуманитарную помощь выделяли больше денег.
– Ты собираешь доказательства.
Си-Фэн кивает. Странно, но она выглядит виноватой.
– И ты не боишься, что мы попытаемся тебя остановить?
Си-Фэн складывает руки на груди:
– У меня были помощники. Андроиды, которые… которые стали кем-то другим. – Она усмехается и смотрит куда-то вдаль. – Но они ушли. Решили образовать собственное сообщество, представляешь? Я хотела пойти с ними. Кто-то же должен это зафиксировать. Я имею в виду, что прямо на глазах искусственный интеллект становится чем-то большим, развивается духовно… – Она замолкает. – Думаю, выполнив свою задачу, они хотели одного – чтобы их просто оставили в покое.
Настал черед Айфи изумиться. Дроиды. Как Энаймака? Айфи помнит, как видела ее последний раз: обгоревший корпус, склонившийся над Онайи, защитивший ее от взрыва смертницы. Несколько лет назад. Может, и Энаймака уцелела? Айфи позволяет себе улыбнуться при мысли о ней.
– Ты убила предводителя мальчиков, да? Тех, что напали на нас? – вдруг идет напролом Си-Фэн, к удивлению Айфи. – Я пыталась остановить Агу, но и он тоже… Вы оба дети войны. Вы созданы, чтобы нести на своих плечах…
– Войне все равно, – говорит Айфи, пораженная гневом в ее голосе. – Войне неважно, беден ты или богат, светлая у тебя кожа или темная, старый ты или молодой. Любой может умереть. Любого могут убить. – У Айфи путаются мысли. Она снова видит изолятор с биафрийскими мальчиками, и командира, который вел синтов в атаку на караван, и Онайи, и, наконец, – Дэрена. Она старается успокоиться. – Что есть, то есть.
– Я могу изучать историю вашей страны и вашего конфликта, могу просить рассказать, могу подключиться к вашему мозгу и оживлять воспоминания, но я никогда по-настоящему не узнаю, что ты пережила. Что пережил Агу. Я – не ты. А еще я не могу смотреть, как кто-то страдает напрасно…
– Что, если так и должно быть?! – кричит Айфи.
Си-Фэн встает и подходит к консоли.
Почему я так огорчена? Айфи тоже вскакивает на ноги. Шар, который она отпихнула, накреняется, едва не сбив монитор с магнитной подставки, и закатывается под стол. Айфи несколько раз глубоко вдыхает и выдыхает, успокаиваясь. Смотрит на свои руки и вспоминает, каково было в тюрьме. Когда только боль была постоянной. Когда все остальное вихрем кружилось вокруг нее, ее мир рушился и только боль всегда была с ней. Боль. Маячок света, который она зажигала в темноте. Боль, которая и сейчас ведет ее в Энугу, к концу путешествия.
– Я все потеряла. Все, что у меня осталось, – это боль! – У нее дрожит нижняя губа. Она думает о матери. Об отце. Хлюпает носом. Пытается вытереть слезы, но они ручьем бегут по щекам.
Си-Фэн делает движение, чтобы обнять Айфи, но что-то останавливает ее. Иногда достаточно просто быть рядом, дать страдающему прожить его горе.
– А эта молодая женщина, которую ты показывала на фото. Она может тебе помочь?
Айфи сопит и кивает.
– Можно спросить, кто она тебе?
Ложь легко слетает с губ Айфи.
– Да. Ее зовут Онайи. Она моя сестра.
Си-Фэн поднимает брови, словно начинает что-то понимать.
– Онайи, – шепчет она почти про себя. И громче: – Она биафрийка. А ты… твои волосы и кожа… ты нигерийка.
Айфи отбрасывает косички с лица, собирается с силами:
– Я осталась сиротой, когда Онайи нашла меня. Она отвела меня в свой лагерь. Биафрийцы очень хорошо со мной обращались. – Она вытирает остатки слез ладонями. – Если не найду ее в Энугу, уеду из города и продолжу поиски.
– Одна?
Айфи бросает такой взгляд на Си-Фэн, что другого ответа и не нужно. У нее зудит кожа. В груди теснит. Хочется одного: уйти отсюда скорее. Еще недавно она могла позволить воспоминаниям захлестнуть себя, но сейчас тонет в них. Она не может успокоиться и обрести самообладание. Покой. Она направляется к двери.
– Айфи. Подожди.
Она останавливается, но Си-Фэн молчит. Айфи говорит на игбо:
– Может, нам вообще не нужны ойнбо. Может, нам не нужны китайцы. Может, Нигерия сама решит свои проблемы.
Дверь распахивается, и влажность ночи моментально охватывает ее, словно заключает в объятия. Угнетающая жара кажется теперь спасением. Знакомая, ненавистная жара.
Глава 49
Онайи никогда не покидала страну. Поэтому когда Чинел просит ее полететь с ней в космическую миссию, Онайи сразу отказывается:
– Я не знаю космоса.
Чинел застала ее в бункере, глубоко под Энугу, где стоят украденные у нигерийцев игве, отполированные и отремонтированные, готовые для выполнения приказов, которых они никогда теперь не получат.
Чинел так умоляюще смотрела на Онайи, что трудно было не уступить. Объясняла, что миссия очень короткая. Самое большее – день работы. Дипломатическая миссия для установления отношений с Колониями и другими странами. Налаживание контактов, разрушенных войной. Пока Онайи сидела в темноте и страдала, Чинел работала при правительстве, как помощник разных министров курсировала туда-сюда, убеждая остальной мир, что Биафра – развитое самостоятельное государство.
– Ты полетишь со мной в космос или нет? – наконец вопросила Чинел, наклонив голову и подражая манере ойнбо.
Чинел рассмешила ее. И вот теперь Онайи сидит у окна, на пароме, отплывающем от шумного и оживленного Порт-Харкорта. Порт-Харкорт в самом начале войны нигерийцы разбомбили одним из первых. Потребуется немало времени, чтобы отстроить все заново, но город уже заполнен людьми. Люди торгуют всем: новыми биотехнологиями, системами фильтрации воды, VPN-устройствами, достаточно мощными, чтобы замаскировать IP-адрес под какой-нибудь другой, совсем в другой стране…
Паром входит в международную акваторию, возле берега сильно качает, но дальше океан успокаивается. Вдоль береговой линии видны дамбы, возведенные в Бенине и Того для защиты от приливов.
Паром причаливает в городе Кейп-Кост в Гане. Онайи тут же замечает, как великолепно все организовано. Главный транзитный узел переполнен спешащими людьми, но все происходит очень четко. Станция из гладкого металла, обтекаемые, округлые конструкции; с потолка свисает транспарант: ДОБРО ПОЖАЛОВАТЬ В ГАНУ!
Пройдя пограничный контроль и дружелюбных, но деловитых охранников, Онайи видит экраны с расписанием кораблей, поездов и автобусов – прибытие и отправление. Никто ни на кого не натыкается, ни беспорядка, ни сутолоки, к чему так привыкла Онайи дома. Все как следует. Все работает.
Их провожают на станцию, откуда отправляется высокоскоростной поезд. Чинел, видя реакцию Онайи, усмехается и беззвучно говорит ей по коммуникатору: Такой будет Биафра, когда мы все сделаем.