183. Ведь цена коня в нововавилонское время была крайне высока, так одна табличка, датированная восьмым годом Набонида (548 / 7 г. до н. э.), из архива храма Эннана в Уруке сообщает о стоимости лошади почти в четыре мины серебра (GC. 269)184. Вероятно, чиновники сатрапов распределяли коней, поскольку именно эти правители областей были ответственны за количество возничих, мобилизуемых в их провинциях (Xen. Cyr., VIII,6,11; ср.: Xen. Оес., 4,6–7).
В период эллинизма, вероятно, ситуация с выдачей снаряжения и коней кардинально не изменилась. Известен ремонт и выдача лошадей Селевком Никатором во время набора им армии, после его возвращения в Вавилонию (Diod., XVIII,90). Возможно, что у Селевкидов основная часть снаряжения для колесниц хранилась в крупнейшем военном центре империи – Апамее (Polyb., V,45,7; 50,1; 58,2; Strab., XVI,2,10) и, во всяком случае, оно находилось в ведомстве главного интенданта (άρχυπερήτη?)185·
6. Вооружение колесничего
Скорее всего, колесничий, как достаточно состоятельный воин, должен был сам себя приобретать вооружение. Что же это было за снаряжение? Единственным источником, информирующим нас о защитном вооружении колесничего, управляющего квадригой с серпами, является всё тот же Ксенофонт. Он довольно лаконично рассказывает (Xen. Cyr., VI, 1,29): «а возничим он [Кир] покрыл броней всё, кроме глаз». Немного ниже тот же источник несколько дополняет свое описание, говоря (Xen. Суг., VI,2,17), что у колесничего «…всё тело, возвышающееся над кузовом, прикрывалось панцирем и шлемом». Таким образом афинский историк, как опытный военный, обратил свое внимание как раз на основное отличие вооружения колесничих от других родов войск империи. Речь идет именно об особом защитном вооружении. Причем Ксенофонт ничего не говорит о том, что данную броню изобрел Кир. Вероятно, имеются в виду уже известные виды доспехов, которые могли иметь некоторое разнообразие, ведь стандарта не существовало. Большая пестрота в снаряжении так же могла возникнуть и из-за того, что каждый возничий, вероятно, экипировал себя тем оружием, какое ему более удобно (ср.: Xen. De re eq., 12,1). Так, описывая снаряжение в бой одного из главных героев «Киропе-дии», царя Сузианы Абрадата, сражающегося на серпоносной колеснице, автор сообщает, что его жена Панфея преподнесла ему поистине царское позолоченное вооружение (Xen. Cyr., VI,4,2): «Когда Абрадат хотел надеть на себя льняной панцирь, который был обычным у них, преподносит ему Панфея золотой шлем, наручи (περιβραχιόνια), браслеты (ψέλια), широкие около кистей рук, пурпурный длинный хитон, складчатый снизу, и гиацинтовый султан. Все же это было тайно от мужа сделано ею, измерившей его оружие» (ср.: Xen. Cyr., VI,1,51). Естественно, что подобное позолоченное вооружение могло быть далеко не у всех, а лишь у самой избранной части воинов (ср.: Xen. Cyr., VII,1,2)186.
Итак, Ксенофонт, начиная описание вооружения Абрадата с доспеха, довольно верно подметил использование на Ближнем Востоке на рубеже V–IV вв. до н. э. именно полотняного панциря, более удобного, легкого, и более дешевого, чем металлический, но вместе с тем и достаточно прочного (ср.: Xen. Ап., 1,8,9; IV,7,15; Plut. Alex., 32; Paus., I,21,6–7)187. Византийский историк Никита Хониат (ок. 1155–1217 гг.) так описывал изготовление подобного доспеха, по-видимому, по разработанной веками технологии: «Из льна же сделанная ткань, пропитанная кислым, достаточно просоленным вином, многократно обернутая, одевалась наподобие панциря; настолько же она становилась отражающей, уплотненная солью и вином, что была хорошо защищающей от любого снаряда. Насчитывалось же в ней до восемнадцати и более слоев ткани» (Nic. Chon., р. 247А)188. В период середине I тыс. до н. э. полотняный панцирь был повсеместно распространен в Средиземноморье (Aen. Tact., 29,4; Nep., 11,1; Strab., 111,3,6; Paus., VI,19,7)189. M. В. Горелик, основываясь на изображениях персов на греческих вазах, реконструирует данный панцирь как стеганую безрукавку, идущую до пояса или спускающуюся до бедер190. Геродот, видимо, не без основания, говорит о том, что персы заимствовали такой доспех у египтян, у которых он был особенно распространен (Hdt., 1,135;ср.: 11,182; 111,47; VII,89)191. Однако еще в первой четверти V в. до н. э. для персов был характерен панцирь из железных чешуек, соединенных по большей части без подкладки ламеллярным способом (Hdt., VII,61; Strab., XV,3,19; ср.: Curt., 111,11,15; IV,9,3)192. Данный тип брони восходил к древневосточным образцам, известным с XVIII в. до н. э. и распространившимся в Передней Азии во второй половине II тыс. до н. э. Такой доспех первоначально защищал колесничего до щиколоток, так было у ассирийцев до середины VII в. до н. э., но с этого времени он стал значительно укорачиваться, сделавшись менее громоздким и тяжелым193. Поскольку возницу в квадриге с серпами надежно защищал до локтей кузов из досок, а он не должен был сражаться пешим, как в ассирийское время194, то, вероятно, колесничие и в V в. до н. э. использовали такой же панцирь из чешуек, который не защищал ноги. Обычно же устаревшие виды оружия, передаваясь от отца к сыну, долго употреблялись наряду с новыми.
Боевая ассирийская трига. Рельеф дворца Ашшурназирпала II (884–858 гг. до н. э.) из Нимруда. British Museum, London. Лучник и возница одеты в длинных панцири, чешуйки которых обращены вверх. Щитоносец же не защищен панцирем.
Воспроизведено по изданию: Nuoffer О. Der Rennwagen im Altertum. Teil 1. Leipzig, 1904. Taf. 6.25
К сожалению, снаряжение возничего в период эллинизма нам не известно, но, по-видимому, прав Д. Хед, полагающий, что оно принципиально не отличалось от ахеменидского195. Действительно, различаться могла конструкция оружия, а не его основной комплекс. В эллинистическую эпоху обычным прикрытием для тела становится кольчуга из железных цепочек, которую принесли на Ближний Восток в первой трети III в. до н. э. кельты, её изобретатели (Varrò. De ling, lat., VI,116)196. Вероятно, в этот период колесничие могли применять данный вид доспеха, наряду с традиционным мускульным или льняным панцирем греков и чешуйчатой или ламеллярной броней восточных народов (ср.: Arr. Tact., 3,5; 4,1).
В комплекс вооружения возницы вместе с панцирем входило и прикрытие для рук. Д. Хед, выражая довольно распространенное мнение, полагает, что колесничий имел ламинарные наручи, которые Ксенофонт (De re eq., 12,5) описывает, как новоизобретенные и рекомендует их использовать всадникам197. Однако, это мнение основывается лишь на том, что источник говорит о вознице как о полностью прикрытом доспехами (Xen. Cyr., VI,1,29; 2,17). Между тем, если Ксенофонт рекомендует данное оружие коннику наряду с другими предметами всаднического снаряжения (пальтоны, обувь), то вовсе не обязательно считать, что он предлагает употреблять для боя с лошади экипировку именно колесничего. Впрочем, это отнюдь не исключает возможность применения возничими такого элемента защиты на рубеже V–IV вв. до н. э. В течение же V в. до н. э. воины на квадригах могли прикрывать предплечья более древним видом наручей, о которых наш автор рассказывает в описании вооружения Абрадата: широкие браслеты и пластины, защищающие предплечья. Кроме того, часто руки колесничих могли закрываться длинными рукавами того же чешуйчатого панциря (ср.: Hdt., VII,61)198. В период эллинизма ламинарные наручи становятся достаточно распространенными и, по-видимому, их могли использовать и бойцы на колесницах.
Довольно непросто определить, что Ксенофонт имеет в виду, говоря о колесничих, у которых было защищено «всё, кроме глаз» (Cyr., VI,1,29). Д. Хед видит в этом выражении «легкое преувеличение»199. Более подробно аттический историк описывает аналогичную защиту шеи среди вооружения, которое Ксенофонт рекомендует всаднику. В частности он указывает, что своеобразный ворот, который «прикроет, если захочется наезднику, лицо вплоть до носа» (Xen. De re eq., 12,2). Видимо, и в «Киропедии» речь шла об этом же предмете. Вместе с тем, это явно не маска (ср.: Arr. Tact., 34,2–3; Heliod., IX,15). М. В. Горелик показал, что в данном случае имеется в виду защитный элемент, подобный найденному в Дервени в Македонии (IV в. до н. э.) и представляющий собой кожаный ворот высотой 15 см, обшитый бронзовыми золочеными чешуйками. Данный воротник исследователь считает добычей, взятой у персов200. Кроме того, можно привести и другие параллели. На одной миниатюре тебризской школы XIV в. мы видим всадников, доспехи которых имеют похожий стоячий ворот скрепленный с бармицей, который состоит из 3–4 секций201. Как раз подобная защита и могла предохранять лицо воина почти до глаз. В общем, колесничего, скорее всего, предохраняло старинное восточное оружие – стоячий воротник, который уже в новоассирийскую эпоху стал сменяться чешуйчатой бармицей.202 Все же подобная защита шеи, как видим, продолжала использоваться, хотя, вероятно, и нечасто, ведь обычно на ахеменидских геммах показан ворот, закрывающий воина лишь сзади203. Подобное прикрытие так же взятое, вероятно, из персидской добычи, носил и Александр Великий, о чем Плутарх пишет: «соединялась же с ним [шлемом] подобное железному прикрытие шеи (περιτραχήλιον)204, украшенное каменьями» (Plut. Alex., 32). По-видимому, такой воротник защищал шею воина вокруг, а не только спереди205. Видимо, подобная защита была и у колесничего. Сохранялась ли эта часть доспеха у возничих в период эллинизма не ясно.
Последний элемент защитного вооружения, упоминаемый Ксенофонтом – это шлем. Ксенофонт ничего не говорит о его форме, но, вероятно, он не очень отличался от шлемов, носимых всадниками (Hdt., VII,84). В первой половине V в. до н. э. самыми обычными являлись полированные сфероконические бронзовые или железные шлемы, удерживаемые на голове посредством подбородочного ремня, продетого через петли по сторонам